В царстве тьмы. Оккультная трилогия - Вера Ивановна Крыжановская Страница 11

Выйдя на террасу, Мэри заметила среди собравшихся генерала Сомова, приятеля и двоюродного брата ее отца. Она и обрадовалась, и удивилась ему, так как считала, что тот находится в отпуске в своем имении на юге России.

— Дядя Петя, вот сюрприз! — воскликнула она, целуя старого генерала, который очень любил и баловал ее.

— Я приехал по делам службы, но услышал, что баронесса здесь, и вот заехал повидаться — и с большим удовольствием узнал, что ты тут, — ответил генерал.

С гадливым, но тщательно скрытым чувством поцеловала Мэри баронессу, поздоровалась с гостями, а потом, чуть покраснев, протянула руку доктору. Как всегда строгий и бесстрастный, он стоял у балюстрады и курил. Вскоре приехали трое моряков с остальными приглашенными, и все перешли в столовую.

Рядом с Мэри баронесса посадила Поля Норденскиольда, который принялся усердно ухаживать за соседкой, нисколько не скрывая своего восхищения, а Мэри смеялась, кокетничала, болтала и благосклонно принимала знаки внимания соседа. По другую сторону стола, почти напротив Мэри, сидел Вадим Викторович. Рядом с ним оказалась дама неопределенных лет и бессовестно накрашенная, но он оказывал ей внимание, насколько того требовала вежливость, не замечал ее кокетливых взглядов и казался задумчиво сосредоточенным. Иногда его мрачный взгляд скользил по Мэри, и при этом всякий раз ее веселость туманилась рассеянностью: она смущалась и невпопад отвечала на любезность соседа.

После обеда Анастасия Андреевна предложила потанцевать. Хозяйка была в прекрасном расположении духа и довольно интересна в черном газовом платье, с изумрудного цвета бантами в рыжих волосах; искусно наложенный грим, конечно, тоже немало содействовал миловидности.

В первом этаже замка была большая зала, которую баронесса превратила в концертную: там стоял рояль, и м-ль Доберси, гувернантка, предложила поиграть. Итак, танцевали под рояль, и даже баронесса дала себя уговорить принять участие. После нескольких удачных туров вальса она со смехом пригласила Вадима Викторовича, но тот холодно отказался и отошел к входной двери, где прислонился к косяку, скрестив руки на груди. Он издали следил за Мэри, легко и грациозно переходившей от одного кавалера к другому и постоянно окруженной роем ухажеров. Очутившись поблизости от доктора, Мэри уловила его взгляд, в котором отражались грусть и уныние. Он был бледнее обыкновенного и в выражении лица его было столько тоскливой покорности судьбе, что у Мэри мгновенно исчезли всякая злоба и враждебность против него. Отчего ему, еще молодому и красивому, суждено только со стороны смотреть на минувшие его радости? И в сердце Мэри вдруг вспыхнуло такое теплое участие и сожаление, что даже слезы подступили к горлу, а одновременно с этим всколыхнулась злоба против баронессы. Сама Анастасия Андреевна танцевала и разыгрывала молоденькую, а его старалась высмеять и называла стариком… Впечатлительная Мэри быстро отважилась на поступок: как только кавалер довел ее до места, она встала и подбежала к доктору; щеки ее пылали, но вместе с неловкостью она испытывала твердую решимость.

— Хоть и не принято, чтобы дама приглашала кавалера сама, но я думаю, что мой поступок можно извинить относительно ученого, строгого и серьезного профессора, — проговорила она смущенным и вместе с тем лукавым тоном.

Доктор рассмеялся и выпрямился перед ней.

— Благодарю вас, Мария Михайловна, но я больше не танцую. Во-первых, это было бы смешно в мои лета, а во-вторых, я даже разучился танцевать.

— Ах, Вадим Викторович, не извольте кокетничать сединой, которой у вас еще и нет, — засмеялась Мэри. — Идемте же и докажите всем, что вы умеете танцевать так же хорошо, как назначать лекарства больным.

Прелестное ее личико было так красноречиво, что доктор более не колебался, а обхватил ее талию, и они смешались с другими танцующими. Танцевал он хорошо, и красивая пара скоро привлекла внимание общества. Баронесса тотчас увидела их и побледнела, что было заметно даже под штукатуркой, но, быстро овладев собою, она первая стала восхищаться — хлопала в ладони и кричала так, что слышала вся зала:

— Браво, браво! Смотрите на нашего строгого профессора: он помолодел на двадцать лет и легок, как корнет!

Дамы аплодировали и окружили Заторского, так что ему пришлось танцевать со всеми. Наконец он остановился, вытер мокрый лоб и объявил смеясь:

— Баста, на сегодня довольно!

В девять часов ужинали, и доктор ухитрился сесть возле Мэри. Он был весел, разговорчив и воодушевлен, как никогда, а баронесса хотя и притворялась веселой, на самом деле была нервна и раздражительна. В десять часов гости разъехались — и Заторский с ними, так как хотел попасть на ночной поезд, отходивший в Петербург. Прощаясь, он весело предупредил, что на следующей неделе приедет уже в отпуск:

— В течение шести недель не хочу видеть ни одного больного, — прибавил он, рассмешив всех присутствующих.

Когда через неделю доктор приехал в замок, гувернантка с обвязанной головой объявила хриплым голосом, что баронессы два дня нет дома, а приедет она с последним поездом.

— Что с вами? Почему у вас завязана голова? — спросил доктор.

— О, у меня ужасно болят зубы и стреляет в левое ухо, — жалобным голосом ответила гувернантка. — Это еще пустяки, а вот Лиза и Борис ужасно кашляют, да и мадемуазель Мария нездорова: у нее лихорадка и болит голова. Я поила ее лимонадом с ромом, но это не помогло.

— Да это целый госпиталь! Где же это вы все простудились?

— Накануне отъезда мадам. Она повела всех гулять на берег моря, а было холодно, и нас застал сильный дождь. Вернулись мы промокшие до костей и промерзли, потому что ветер с моря был ледяной. В первый день ничего не было, а вечером мы все заболели.

— А что, Мария Михайловна уже легла? — спросил доктор, качая головой.

— Нет еще, но она в своей комнате. Ей хотелось немного уснуть из-за страшной головной боли.

— Пошлите, пожалуйста, предупредить ее, что я зайду посмотреть, что с нею, а пока пройду к Лизе и Борису.

Известие о приходе Вадима Викторовича очень смутило Мэри, хотя ей действительно было нехорошо: голова горела, как в огне, а по всему телу пробегала ледяная дрожь. Поэтому она уже переоделась, накинув пеньюар из розовой фланели на шелковой подкладке и с большим кружевным воротником.

При появлении доктора она встала и, краснея, протянула ему свою горевшую руку.

Вадим Викторович покачал головой, пощупал пульс, а потом попросил разрешения выслушать ее. Щечки Мэри ярко зарделись, и она робко пыталась отказаться, однако доктор, с привычной ему мягкой, но строгой настойчивостью по отношению к больным, заметил шутливо:

— Не