Романы Круглого Стола. Бретонский цикл - Полен Парис Страница 11

Тому, что мы находим о бретонском герое в книге Гальфрида Монмутского, далеко до этого свидетельства, возможно, вполне исторически достоверного.

Г-н Томас Райт уже совершенно признал, что большая часть добавлений к Неннию, внесенных английским бенедиктинцем, не могла быть переведена с некой бретонской книги. Пройдемся беглым взором по этим добавлениям. История Брута, или Брутуса, изложена здесь с такой уверенностью и ясностью, как будто речь идет о современном правителе. Нам приводят его письма, прения его совета, речи его собственные и обращенные к нему, чествования на его свадьбе. Прежде чем войти в возраст своих дальних странствий, подновленных странствий из Энеиды, он причаливает к галльскому побережью, где Турн, один из его капитанов, строит город Тур – как уже поведал Гомер, прибавляет Гальфрид. Разумеется, никто во времена Гальфрида не был способен отыскать у Гомера упоминание подобного факта. Но рассказчик прекрасно знал, что ему поверят на слово[43]. Наконец, герой прибывает на остров Альбион, указанный оракулом Дианы как конечная цель и награда за его труды. Он нарекает эту страну своим именем и перед смертью возводит большой город, который называет Новой Троей, или Триновантом, в память о Трое: имя, впоследствии замененное на Лондон. «Из Лондона, – добавляет Гальфрид, – чужеземцы (то есть, очевидно, норманны) сделали Лондр[44]».

Фантастическая история наследников Брута почерпнута в меньшей мере из Вергилия и в большей – из устных сказаний Бретани. В случае с королем Гудибрасом Гальфрид проявляет довольно неожиданную щепетильность: «Когда этот правитель, – говорит он, – возводил стены Шефтсбери, слышали, как заговорил орел; и я привел бы его слова, если бы этот факт не показался мне менее внушающим доверие, чем вся прочая история» (кн. II, § 9). Пророчества Шефтсберийского орла славились у древних бретонцев: в своей двенадцатой и последней книге Гальфрид будет уверять, несмотря на выраженный вначале скепсис, что в 688 году король Малой Бретани Ален обращался к ним в то же время, что и к книгам Сивилл и Мерлина, чтобы узнать, отдавать ли ему свои корабли под начало Кадвалладру.

После Гудибраса следуют Бладуд, основатель Бата; – Леир, или Лир, столь прославленный в балладах и у Шекспира; – Бренний, завоеватель Италии; – Элидур, Передур, которых позже присвоят немецкие поэты; – Кассивелаун, противник Цезаря. Наконец, в царствование Луция, около 170 года н. э., христианская вера впервые проникла в Великую Бретань с миссионерами папы Элевтерия. Здесь Гальфрид переводит Ненния и никак не ссылается на другое русло бретонских сказаний, относивших начало евангелических проповедей к Иосифу Аримафейскому, как это показано в романе Святой Грааль. Я поясню попозже, почему он обошел их молчанием.

Дальше Гальфрид напомнит, пожалуй, даже с большей скрупулезностью, чем ныне принято, о великом исходе бретонцев в Арморику в эпоху тирана Максимиана: он расскажет историю про одиннадцать тысяч девственниц, а затем про прибытие Константина, брата Альдроена – короля Малой Бретани. Константин провозглашен королем острова Альбион, и вот начиная с истории этого государя Гальфрид Монмутский оказывается соучастником автора или авторов романов о Мерлине и Артуре. Далее я остановлюсь только на тех местах из Historia Britonum, которым вторят или подражают наши романисты.

Константин оставил после себя трех сыновей: Константа, Аврелия Амброзия и Утер-Пендрагона.

Старший, Констант, вначале был отослан в монастырь; но Вортигерн, один из главных советников Константина, извлек его оттуда, чтобы объявить королем. При этом слабом и смирном правителе власть Вортигерна была безгранична; и потому он, сам примеряясь к короне, окружил короля-монаха свитой, набранной из пиктов; а эти чужаки под предлогом недовольства, внушаемого честолюбивым сановником, казнили несчастного короля, которого призваны были защищать. Они рассчитывали на благодарность от главного зачинщика преступления; они обманулись. Вортигерн вкусил плоды убийства, но, едва надев корону, велел повесить убийц того, от кого ее получил.

Однако никто не сомневался в том, какую роль он сыграл в гибели Константа. Опекуны двух других сыновей Константина поспешили обезопасить им жизнь, перевезя их в Малую Бретань, где король Будиций принял их и позаботился дать им образование.

Узурпатор Вортигерн вскоре почуял угрозу: с одной стороны, от пиктов, желавших отомстить за убийц Константа, а с другой – от двух братьев, чей престол он занял. Чтобы предотвратить эту двойную опасность, он призвал на помощь саксонцев. Здесь Гальфрид долго рассказывает вслед за Неннием о прибытии Хенгиста, о любви Вортигерна к прекрасной Ровене, о его раздорах с саксонцами. Но автор романа о Мерлине умолчал обо всех этих подробностях и только повторил вслед за Гальфридом: «Так сделал Анжис и добился, чтобы Вортигер взял одну его дочь в жены, и да будет известно всем, кто слушает этот рассказ, что она была той, которая первой в этом королевстве произнесла: Garsoil»[45].

По Гальфриду Монмутскому, короля Вортигерна приглашают на роскошный пир, и когда он сидит там, дочь Хенгиста входит в зал, держа в руке золотой кубок, полный вина; она подходит к королю, учтиво кланяется и говорит ему: Lawerd King, Wevs heil[46]! Король, воспламенясь внезапно при виде ее несравненной красоты, спрашивает у своего толмача, что сказала юная дама и что ему следует ответить: «Она вас назвала господином королем и предлагает выпить за ваше здоровье. Вам надобно ответить ей: Drinck heil[47]! Вортигерн так и сделал, и с того времени в Бретани установился обычай, когда пьют за кого-то, говорить ему Wevs heil и от него получать ответ Drinck heil». – От этого обычая, вероятно, происходит наше французское слово trinquer[48] и столь известное старинное выражение vin de Garsoi, или Guersoi, то есть вино, наливаемое для заздравного тоста в конце застолья. Впрочем, это пусть англичане нам нынче скажут, какая форма слова лучше: Garsoil или Wevs heil, и насколько у них еще почитают этот древний и патриотический обычай.

Вортигерн, жертва доверия, оказанного им саксонцам, удалился в Камбрию или Уэльс. Тогда его колдуны или астрологи посоветовали ему возвести башню, достаточно мощную, чтобы не бояться никаких своих врагов. Местом для этого строительства он выбрал гору Эрири; но каждый раз, как постройка начинала подыматься, камни рассыпались и рушились один за другим. Король требует от своих колдунов наложить заклятие на это чудо; сверившись со звездами, они отвечают, что надо найти ребенка, рожденного без отца, и окропить его кровью камни и раствор, идущие в дело. На поиски ребенка отряжают посланников; однажды, проходя по городу, называемому с тех пор Каэрмердин[49], они замечают нескольких юнцов, играющих