Ши Най-ань - Речные заводи (том 2) Страница 112

– А где Янь Цин? – спросил Лу Цзюнь-и.

– Вы пока не спрашивайте об этом, – поспешно отвечал Ли Гу. – Тут дело такое, что сразу не расскажешь! В дороге вы перенесли не мало трудностей. Отдохните сначала, а потом я вам обо всем расскажу.

В это время из-за ширмы с плачем вышла жена Лу Цзюнь-и.

– А, жена! Здравствуй! – приветствовал ее Лу Цзюнь-и. – Скажи мне, что случилось с Янь Цином?

– Да уж лучше, дорогой, и не спрашивай, – отвечала она так же, как и Ли Гу. – Этого сразу-то не расскажешь. Ты в дороге перенес, вероятно, много трудностей. Отдохни сначала, а потом я тебе все поведаю.

Тут в душу Л у Цзюнь-и закралось сомнение, и он во что бы то ни стало решил узнать, что случилось с Янь Цином. Тогда Ли Гу сказал ему:

– Да вы, господин, вначале переоденьтесь, совершите поклоны перед таблицей предков, позавтракайте. А эту историю вы успеете еще услышать.

Тем временем были приготовлены еда и закуски, которые подали Лу Цзюнь-и. И вот, когда он уже взялся за палочки и хотел приняться за еду, у передних и задних ворот раздались шум и крики, и в тот же момент в помещение ворвалось человек триста стражников. Лу Цзюнь-и так и замер от испуга и изумления. Стражники связали его и повели прямо в управление начальника гарнизона, то и дело награждая палками.

В это время правитель области Лян Чжун-шу как раз находился в управлении. Справа и слева от него стояли две шеренги свирепых на вид стражников. Лу Цзюнь-и ввели в зал и поставили перед правителем на колени. В стороне также на коленях стояли Ли Гу и жена Лу Цзюнь-и.

– Ах ты, мерзавец этакий! – закричал правитель области. – Ты ведь был честным гражданином столицы! Как же ты осмелился перейти на сторону разбойников в Ляншаньбо да еще занять у них место второго начальника? А сейчас ты пришел сюда, чтобы помогать им из города? Решили, значит, напасть на Северную столицу? Вот тебя и поймали. Что же скажешь ты в свое оправдание?

– Дьявол меня попутал! – отвечал Лу Цзюнь-и. – Один из разбойников Ляншаньбо, по имени У Юн, пришел ко мне в дом под видом гадальщика и своими лживыми речами смутил мое чистое сердце и обманом заманил к ним в лагерь. Они продержали меня более двух месяцев. Но теперь мне все же посчастливилось вырваться от них и вернуться домой. Я пришел сюда без всякого злого умысла. И надеюсь, что ваша милость разберется в этом деле.

– Да как только язык у тебя поворачивается говорить все это? – продолжал кричать Лян Чжун-шу. – Если ты не был связан с разбойниками, то почему прожил там столько времени?! Даже твоя жена и Ли Гу подали заявление, в котором считают тебя виновным. Что же, все это выдумки значит?!

– Раз уж вы, хозяин, приехали сюда, – заговорил тут Ли Гу, – так для вас же лучше будет признаться во всем. Даже на стене нашего дома написаны стихи, в которых скрыт злой умысел. Какое же еще нужно доказательство? Тут и разговаривать не приходится.

– Ты не подумай, что мы хотели причинить тебе какой-нибудь вред, – вставила свое слово и жена Лу Цзюнь-и. – Мы боялись лишь одного, что ты и нас впутаешь в это дело. Ведь не зря говорится в пословице: «За одного мятежника истребляют весь род до девятого колена».

Лу Цзюнь-и, стоя на коленях, заявил, что обвиняют его несправедливо.

– Хозяин, вы не должны сетовать на свою судьбу, – уговаривал его Ли Гу. – Вы не можете идти против истины. Ведь это дело очень легко исправить. Вам лучше сейчас во всем признаться, чтобы избежать лишних страданий.

– Дорогой муж, – снова сказала жена Лу Цзюнь-и. – Ты ведь знаешь, что здесь, в управлении, попусту дело не разбирают. А против настоящего дела трудно возражать. Если ты в чем-нибудь провинился, то погубил заодно и меня. Так уж лучше пожалей сам себя и признайся во всем, и к тебе, может быть, проявят снисхождение.

А надо вам сказать, что Ли Гу успел подкупить всех служащих управления. Поэтому писарь Чжан, который вел это дело, выступил вперед и сказал:

– Человек этот настолько упрям, что без палок от него никакого признания не добьешься!

– Да, вы правы! – подтвердил Лян Чжун-шу и тут же приказал: – Всыпать ему!

Стражники тут же связали Лу Цзюнь-и, поволокли его и так исполосовали, что кожа у него потрескалась, а кровь лилась ручьем. Он раза четыре терял сознание и, наконец, не в силах выносить таких мучений, пал ниц и, тяжко вздыхая, сказал:

– Нет, уж видно, на роду мне написано умереть насильственной смертью! Я вынужден признать то, в чем никогда не был виноват.

Чжан записал его показание и велел принести кангу весом в сто цзиней, которую обычно надевают на смертников. Эту колодку надели на шею Лу Цзюнь-и и бросили его в тюрьму. Всем присутствовавшим при этом было тяжело смотреть на несчастного.

В тюрьме Лу Цзюнь-и первым делом привели в канцелярию и поставили на колени посреди комнаты. На кане сидел смотритель, который выполнял также и обязанности палача. Звали его Цай Фу, он родился в Северной столице. За то, что Цай Фу был мастером своего дела, народ прозвал его «Железные руки». Рядом с ним стоял его родной брат, надзиратель тюрьмы. За пристрастие носить в руках цветок народ в Хэбэе прозвал его «Цветок Цай Цин». Так вот этот Цай Цин с железной дубиной в руках стоял рядом со своим братом.

– Уведите преступника в отдельную камеру, – распорядился Цай Фу. – А я сейчас схожу домой и скоро вернусь.

Цай Цин увел Лу Цзюнь-и, а Цай Фу отправился к себе домой. Выйдя из ворот тюрьмы, ом увидел человека с заплаканным лицом, который с миской пищи в руках вышел из-за стены управления. Цай Фу узнал его – это был Янь Цин Мот.

– Брат Янь Цин, что ты здесь делаешь? – окликнул его Цай Фу.

Тогда Янь Цин опустился на колени. Слезы градом катились из его глаз.

– Уважаемый господин смотритель, – начал он. – Сжальтесь над моим несчастным хозяином, который невинно пострадал. У меня нет денег, чтобы передать ему на питание, так вот я за городом выпросил у людей немного еды и хочу передать ее своему господину. Дорогой господин смотритель, не могли бы вы…

Но он так и не мог договорить, так как от горя у него перехватило дыхание, и он, рыдая, повалился на землю.

– Я знаю это дело, – сказал Цай Фу. – Ты можешь идти и передать ему еду.

Поблагодарив смотрителя, Янь Цин вошел в тюрьму. А Цай Фу продолжал свой путь. Когда он миновал уже мост, то встретил хозяина чайной, который, приветствуя его, сказал:

– Господин смотритель! У меня в чайной наверху вас ждет какой-то гость, он хочет поговорить с вами.

Цай Фу вошел в чайную и поднялся наверх. Там сидел не кто иной, как сам главный управляющий Ли Гу. Совершив полагающуюся церемонию приветствия, Цай Фу спросил:

– Чем могу быть полезен, господин управляющий?

– Хитрить с вами мне не приходится и обманывать вас я не буду. Мое дело вам, конечно, хорошо известно. И вот сегодня вечером вы должны все решить. К сожалению, я не могу предложить вам ничего особенного, разве что пятьдесят лян золота в слитках, имеющих форму долек чеснока, которые я захватил с собой. А что касается чиновников управления так с ними я потом сам рассчитаюсь.

– Разве вы не видели надписи, которая высечена на камне во дворе управления? – с усмешкой спросил Цай Фу. – Она гласит: «Притеснять народ – нетрудно, но небо обмануть нельзя». Думаете, я не знаю о ваших темных делишках? Вы захватили все его состояние, отняли у него жену, а теперь еще хотите, чтобы за пятьдесят лян я лишил его жизни. Ну, а вдруг потом это дойдет до властей? Ведь я погибну!

– Если вам, господин смотритель, мало того, что я предлагаю, то можно прибавить еще пятьдесят лян, – отвечал на это Ли Гу.

– А, значит, господин управляющий хочет «кормить кошку ее же хвостом, который он у нее отрежет!» – съязвил Цай Фу. – Вы думаете, что жизнь такого почтенного, всеми уважаемого, известного в Северной столице гражданина стоит всего лишь сто лян?! Нет, рае уж вы хотите, чтобы я покончил с ним, то меньше чем о пятистах лянах и речи быть не может. И вы вовсе не должны считать это вымогательством с моей стороны!

– Что ж! Такие деньги у меня найдутся, и я сейчас же передам их вам, господин смотритель, – согласился Ли Гу. – Только прошу вас покончить с этим делом сегодня же ночью.

– Завтра можете прийти за трупом! – сказал Цай Фу, вставая и пряча деньги к себе в карман.

Поблагодарив его, Ли Гу в самом лучшем настроении отправился домой. А Цай Фу, едва только вошел к себе в дом, как увидел, что дверная занавеска поднялась и в комнату вошел какой-то человек.

– Как поживаете, господин смотритель? – приветствовал его незнакомец.

Перед Цай Фу стоял человек необычайно изящной и красивой наружности, безукоризненно одетый. На нем был кафтан с круглым воротом цвета воронова крыла, стянутый поясом с белоснежной бляхой. Голову его покрывал убор, украшенный перьями фазана. Башмаки сверкали жемчугом.

Человек этот низко поклонился Цай Фу, который в свою очередь поспешил ответить на приветствие.