Юрий Борев - Фарисея. Послесталинская эпоха в преданиях и анекдотах Страница 12

Есть библейская притча. Грешник попал в ад и взмолился: «Господи, не оставь меня!» И спросил Бог: «А сделал ты в жизни хоть одно доброе дело?» Долго думал грешник и вдруг вспомнил: «Однажды я дал нищему луковицу!» Бросил Бог грешнику луковицу, и за её перья люди вытащили его из ада.

Колхозник говорит: «Вам, писателям, хорошо: в литературе Никита Сергеевич понимает!»

Хрущёв и англичане решили обменяться опытом. В результате в Англии стало две королевы: по промышленности и по сельскому хозяйству, а в СССР половину машин перевели на левостороннее движение.

Будучи в США, Хрущёв сказал: «У нас цензуры нет». Это дало повод Сельвинскому написать эпиграмму:

Не правда, что книги летят у нас в урны:Цензуру изгнал всесоюзный Совет.Пример? Извольте: на целый светХрущёв, например, голосит нецензурно.

Сойдя с самолёта в Алма-Ате, Хрущёв воскликнул: «Пламенный привет узбекскому народу!»

Культпросвет — просвет между двумя культами.

На XX съезде Хрущёв получил из зала записку: «Где же вы были при Сталине?» Хрущёв спросил: «Кто это написал?» Никто не ответил. Он сказал: «Вот и я был там же».

С неба звёздочка упала —Чистая хрусталина.Мы Хрущёва полюбили,Как родного Сталина.

Хрущёв любил слова на букву «к», и они сопровождали его в течение всего «славного десятилетия»: культ личности, кукуруза, коммунизм, Китай, Карибский кризис, кузькина мать.

Хрущёв внёс в коммунизм заметный вклад: мягкий знак после «з».

Хрущёв стал предметом ряда эпиграмм Ильи Сельвинского:

Хрущёв добился чистейшей лазуриЗа эти десять великих лет:Нет юдофобства, нет цензуры,Даже хлеба и того нет.

Марксизм не курица, в суп не положишь.

Здорово сказано, честное слово!Но, проболтав одиннадцать лет,К чему привела диктатура Хрущёва?Марксизм есть, а курицы нет.

— Хрущёв запустил не только спутник, но и сельское хозяйство.

— У нас сажают не только кукурузу, но и недовольных.

Я был в первой делегации московских писателей, посетивших Америку. Попав в один из университетов, мы заглянули в студенческую столовую. Узнав, что мы русские, ребята сняли по башмаку и стали стучать ими по столу.

Звонит какая-то женщина. У телефона Нина Петровна.

— Попросите, пожалуйста, Никиту Сергеевича, я его соученица.

— Соученица?! Да ты что?! Он же никогда не учился!

Решил Хрущёв сам написать свою речь и дал её на консультацию. Суслов сказал: «Идеологически выдержано». Аджубей сказал: «Всё верно, только „насрать“ пишется вместе, а „в жопу“ раздельно».

Снимок Хрущёва на свиноферме среди поросят. Подпись: «Третий справа Никита Сергеевич».

Хрущёв пришёл с внуком в Мавзолей. Внук спрашивает: «Дедушка, а ты здесь будешь лежать?»

Рабочий ест кукурузу. Хрущёв говорит: «Зачем тратишь зимний корм? Переходи на подножный».

Хрущёв захотел познакомиться с главным анекдотчиком страны. Тот пришёл, оглядывает кабинет и восхищается:

— Какая обстановка!

— Скоро так будет в каждом советском доме.

— Одно из двух: или вы будете рассказывать анекдоты, или я!

— Как вам удаётся придумывать анекдоты, когда у нас все всем довольны?

— Этот анекдот не я придумал.

Хрущёв провалился в силосную яму, колхозник его вытащил.

— Ты никому не говори, что я упал — засмеют.

— А вы никому не говорите, что я вас вытащил — пришибут.

— Кто такой Хрущёв?

— Мелкий политик эпохи Аркадия Райкина.

Хрущёв отказался сокращать рабочий день: «Вы и так полдня работаете, а полдня обо мне анекдоты травите».

Воскрес Сталин. Косыгин бежал в Индию, Ворошилов в Китай, а Хрущёв решил пересидеть в кукурузе.

Родила патриотка тройню и назвала одного Никитой, другого Спутником, третьего Родиной. Никита кричит, Спутник — пищит, Родина плачет.

— Почему в магазинах нет обуви?

— Босиком легче догнать и перегнать Америку.

Едет Хрущёв на ишаке, встречается ему Ходжа Насреддин и говорит:

— А какой хороший свинья!

— Это не свинья, а ишак!

— Не с тобой говорю.

— Никита Сергеевич, как вы решились дать обещание построить коммунизм через двадцать лет?

— А я поступил как Ходжа Насреддин, обещавший эмиру за двадцать лет научить ишака говорить. Насреддин рассуждал так: за двадцать лет или я умру, или эмир умрёт, или ишак сдохнет.

— Можно ли в газету завернуть слона?

— Можно, если в ней напечатана речь Брежнева.

Хрущёв сказал: «В вопросах искусства я сталинист».

Хрущёв сказал Эрнсту Неизвестному: «В вас вселились ангел и дьявол. Если победит ангел, мы вас поддержим, если дьявол — уничтожим».

— Так, значит, это картина Фалька. А это что за жопа с ушами?

— Это зеркало, Никита Сергеевич.

— Москва переходит на печное отопление.

— Почему?

— Никита много дров наломал.

ЕГО КОМАНДА

А вы, друзья, как ни садитесь

Однажды меня пригласили к Фурцевой на совещание по проблемам драматургии. Драматурги и театральные режиссёры в основном сводили счёты с репертуарным комитетом и театрами. Фурцева комментировала почти каждое выступление исходя из официального рейтинга выступающего. Я выступил с чисто теоретической заинтересованностью, говорил о необходимости развития у нас не только психологического театра, но и интеллектуального, о необходимости осваивать форму художественного мышления Брехта, Дюрренматта, Фриша. Несмотря на то что я был для неё человеком новым, Фурцева виртуозно подхватила новые для неё слова и подчеркнула важность интеллектуального театра и творчества Брехта. И тут истошно завопил драматург Георгий Мдивани: «Мы не должны отступать от наших национальных традиций и поступаться ценностями социалистической культуры! Мы не допустим, чтобы нам навязывали тлетворную буржуазную культуру!» Преодолев минутную идеологическую ветреность, Фурцева с партийной принципиальностью осудила мою попытку свернуть советскую драматургию в болото буржуазного интеллектуализма.

Второй раз я слушал Фурцеву в Центральном Доме литераторов. Она разъясняла, о чём и как нужно писать. Врезались в память такие слова: «Писатели не заметили и не отразили героический труд рабочих, создавших замечательное сооружение — стадион в Лужниках».

Ещё раз я слушал Фурцеву в Институте авиационной медицины. Без бумажки руководители партии и правительства тогда почти не говорили. Фурцева импровизировала. Помню её восклицание: «Дай бог коммунистам хороший урожай!» Развивая тему «догоним и перегоним», министр сказала: «Они там создали свою космическую программу. Но очередной полёт уже дважды откладывался. Теперь он назначен на следующую неделю — даст бог будет неудачным». По залу пробежал ропот. Не моргнув глазом Фурцева уточнила: «Нет, не подумайте, что я желаю американским космонавтам гибели, но я хочу, чтобы мы были впереди».

— Почему Фурцеву назначили министром культуры?

— Чтобы доказать правильность ленинских слов: «У нас каждая кухарка сможет управлять государством».

Вернисаж. Билетёрша требует:

— Ваш билет!

— Я Пикассо!

— Докажите.

Пикассо рисует голубя мира, и его пропускают. Следом за ним идёт Фурцева, и тоже без билета. Контролёрша ей советует:

— Мы только что пропустили без билета Пикассо и вас пропустим, если вы докажете, что вы министр культуры СССР.

— А кто такой этот Пикассо?

— Проходите, товарищ Фурцева!

Члены сталинской гвардии — Молотов, Маленков, Каганович и, как было сказано в официальном сообщении, «примкнувший к ним Шепилов» — выступили против десталинизации страны. На Политбюро Хрущёв был смещён с поста. Но он не хотел сдаваться и с помощью Жукова и военной авиации собрал срочный Пленум ЦК. На членов ЦК участие в деле Жукова произвело нужное впечатление, и Пленум поддержал Хрущёва. Смутьянов отстранили от политики, а в народе возникла загадка: «Какая самая длинная фамилия?» Ответ: «И примкнувший к ним Шепилов».