Патрик О'Брайан - Командир и штурман Страница 12

Солнце поднималось все выше и выше. Ночью было совсем не холодно, погода стояла теплая, ласковая. У хищных птиц, должно быть, где-то неподалеку гнездо: один из орлят парил в небе. В кустах, где доктор справлял нужду, лежала сброшенная змеей кожа, идеально сохранившая форму глазных отверстий.

— Как же мне отнестись к приглашению капитана Обри? — произнес вслух доктор Мэтьюрин, и голос его громко прозвучал в наполненной солнцем пустоте, которая особенно ощущалась здесь из-за того, что внизу кто-то жил и двигался, а тут ничто не тревожило покой похожих на разграфленные в клетку листы полей, сливавшихся вдали с бесформенными серовато-коричневыми холмами. — Кто знает, каково быть под его началом? И все же он был таким славным, общительным собутыльником. — Мэтьюрин улыбнулся, вспомнив их встречу. — Только стоит ли придавать значение тому, что он сказал?.. Обед был просто великолепен: четыре бутылки вина, может, даже пять. Но допускать, чтобы тебя оскорбляли, не следует.

Он обдумывал ситуацию, не рассчитывая на исполнение надежд, но в конце концов заключил, что если ему удастся привести в относительный порядок свой сюртук, — а пыль, похоже, можно из него выбить, во всяком случае, скрыть ее, — то он зайдет в госпиталь к мистеру Флори и поговорит с ним о правах и обязанностях судового врача. Вытряхнув муравьев из парика, он надел его и направился к дороге, окаймленной гладиолусами и стеблями более высоких растений. Однако, вспомнив некое злополучное имя, замедлил шаг. Как он мог забыть про это? Отчего, очнувшись ото сна, он тотчас не вспомнил имя Джеймса Диллона?

— Правда, на свете сотни Диллонов, — размышлял он вслух. — И разумеется, многие из них — Джеймсы.

«Го-осподи помилуй…» — вполголоса напевал Джеймс Диллон, сбривая со щек золотисто-рыжую щетину при лучах света, пробивавшихся через орудийный порт номер двенадцать. Молитва была выражением не столько набожности с его стороны, сколько надежды, что он не порежется. Ведь, подобно многим католикам, он легко относился к таким вещам, не считая их кощунством. Однако из-за того, что брить под носом было не так-то просто, он замолчал и, лишь выбрив верхнюю губу, запел вновь. Во всяком случае, он был излишне сосредоточен на том, чтобы вспомнить мелодию распева, если учесть, что вскоре ему предстояло представиться новому командиру — человеку, от которого зависели его комфорт и покойное состояние ума, не говоря о репутации и карьерной перспективе.

Проведя рукой по гладко выбритому лицу, он торопливо вышел в кают-компанию и громко позвал морского пехотинца:

— Почисти-ка мне сзади мундир, Кертис! Спереди я его вычистил и сумку с книгами приготовил. — Затем спросил: — Капитан на палубе?

— Что вы, сэр, — отвечал морской пехотинец. — Я только несу ему завтрак. Два крутых яйца и одно всмятку.

Яйцо всмятку предназначалось для мисс Смит, чтобы поддержать ее силы после ночных трудов — это было известно и пехотинцу, и мистеру Диллону. Однако многозначительный взгляд морского пехотинца наткнулся на невозмутимое выражение лица офицера. Джеймс Диллон сжал губы, и, когда мгновение спустя он взбежал по трапу на шканцы, залитые солнцем, лицо у него стало сердитым. Здесь он поздоровался с вахтенным начальником и старшим офицером «Берфорда».

— Доброе утро. С добрым вас утром. Выглядите вы превосходно, — отозвались они. — Ваш новый корабль вон там, сразу за «Женерё».

Он оглядел гавань с множеством судов. Солнечные лучи падали почти горизонтально, поэтому мачты и реи выглядели необычайно внушительно, а от ряби на воде исходил ослепительный блеск.

— Нет, нет, не там, — сказали ему, — корпус его виден вон где. Он только что был закрыт фелюкой. А теперь видите?

Теперь он видел бриг. Диллон смотрел вдаль, поэтому не заметил «Софи», находившейся не более чем в кабельтове, совсем рядом. Опершись обеими руками о поручни, он внимательно, не мигая, разглядывал судно. Затем попросил у вахтенного офицера подзорную трубу и снова стал пристально изучать бриг. Заметил блеск эполета, владельцем которого мог быть лишь капитан, и экипаж, хлопотавший, словно рой пчел. Диллон рассчитывал увидеть сравнительно крупный корабль, а не такого карлика. Большинство четырнадцатипушечных бригов имели водоизмещение от двухсот до двух с половиной сотен тонн, а в «Софи» было не более полутора сотен.

— Мне нравятся ее небольшие шканцы, — заметил вахтенный офицер. — Ведь прежде это судно принадлежало испанцам и называлось «Венсехо», не так ли? Что же касается того, что оно кажется довольно низкобортным, то с такого расстояния всякий корабль кажется низкобортным.

У «Софи» имелись три особенности, которые были известны всем. Во-первых, в отличие чуть ли не от всех других бригов, она имела шканцы; во-вторых, она прежде была испанским судном; в-третьих, на баке у нее была изготовленная из вяза помпа — по существу, полый ствол дерева, соединявшийся с морем и использовавшийся для окатывания палубы. Это было не ахти какое усовершенствование, но оно выделяло «Софи» из ее класса, поэтому всякий моряк, видевший помпу или слышавший о таком устройстве, не мог о нем забыть.

— Возможно, каюта у вас будет чуть тесновата, — продолжал помощник командира, — но я уверен, что у вас будет спокойная жизнь. Станете сопровождать торговые суда по Средиземному морю.

— Ну что ж… — отозвался Джеймс Диллон, не сумевший найти ответ на это, сделанное, по-видимому, с добрыми намерениями, замечание. — Что ж, — повторил он, по-философски пожав плечами. — Вы подадите мне шлюпку, сэр? Хотелось бы представиться командиру как можно раньше.

— Шлюпку? Черт бы меня побрал, — воскликнул вахтенный офицер, — вы бы еще баркас попросили. Пассажиры на «Берфорде» ждут, когда за ними придет лодочник-частник, мистер Диллон. А то и вплавь добираются до берега. — Вахтенный офицер строго посмотрел на Джеймса, но старшина-рулевой фыркнул и тем самым выдал начальника, так как мистер Коффин был большой шутник — он мог пошутить даже натощак, до завтрака.

— Позвольте представиться, сэр. Лейтенант Диллон. Прибыл для прохождения службы, — произнес Джеймс Диллон, щурясь от яркого солнца, и снял треуголку, обнажив копну темно — рыжих волос.

— Добро пожаловать, мистер Диллон, — отозвался Джек Обри, прикоснувшись к полям своей треуголки, и пронзительным взглядом окинул прибывшего, желая понять, что это за птица. — Я был бы рад встретиться с вами в любом случае, но сегодня особенно, поскольку нам предстоит тяжелый день. Эй, на мачте! Есть ли признаки жизни на верфи?

— Никак нет, сэр.

— Ветер дует именно оттуда, откуда мне нужно, — сказал Джек, в сотый раз посмотрев на редкие белые облака, плывущие по чистому небу. — Только, судя по барометру, это ненадолго.

— Ваш кофе, сэр, — произнес буфетчик.

— Спасибо, Киллик. В чем дело, мистер Лэмб?

— Нигде не смог найти достаточно длинных рым-болтов, сэр, — отвечал плотник. — Но на верфи их целая куча, я это знаю. Можно, я пошлю кого-нибудь?

— Упаси вас бог, мистер Лэмб. Даже не вздумайте приближаться к верфи. Используйте болты, какие у вас есть. Раздуйте горн и выкуйте подходящие болты. Вы за полчаса справитесь. А вы, мистер Диллон, устраивайтесь внизу, а затем прошу на чашку кофе. Я расскажу вам о своих планах.

Джеймс поспешно спустился в треугольную каюту, в которой ему предстояло жить, скинул с себя парадный мундир. Надев старые панталоны и потертый синий сюртук, он очутился в кают-компании, где за столом сидел Обри, с задумчивым видом дуя на свою чашку.

— Присаживайтесь, мистер Диллон, — воскликнул он, — присаживайтесь. — Отодвиньте эти бумаги в сторону. Кофе не ахти какой, но, во всяком случае, он горячий. Это то немногое, что я вам могу обещать. Сахар?

— Прошу прощения, сэр, — вмешался юный Риккетс. — К борту подошел вельбот с «Женерё» с нашими бывшими людьми, нанятыми для несения службы в гавани.

— Всеми?

— Всеми, кроме двоих, сэр, которых заменили.

Не выпуская из рук чашки с кофе, Джек Обри с трудом вылез из-за стола и протиснулся через дверь. С левого борта у якорь-цепи ошвартовался вельбот с «Женерё», наполненный матросами, которые, задрав головы, обменивались шутками с прежними товарищами или же просто кричали им и свистели. Отдав честь капитану Обри, мичман с «Женерё» произнес:

— Капитан Харт передает свои поздравления и шлет пополнение.

«Да благословит Господь ваше доброе сердце, милая Молли», — мысленно проговорил Обри, а вслух сказал:

— Передайте привет и искреннюю благодарность капитану Харту. Извольте приказать морякам подняться на борт.

Глядя, как горденем, пропущенным через блок на ноке рея, грузили на бриг их жалкие пожитки, Джек Обри думал о том, что новые члены команды не ахти какой подарок. Трое или четверо явно недотепы, у двух остальных был вид чуть посмышленей, и, зная это, они уже норовили задрать носы. Двое из тех, что казались простофилями, были грязны, как мусорщики, а один из новичков ухитрился обменять свою робу и щеголял в красной куртке со следами золотого шитья. И все-таки у каждого было по паре рук, они могли тянуть канаты, и было бы странно, если бы боцман и двое его помощников не заставили их вкалывать как следует.