Александр Золототрубов - Опальный адмирал Страница 121

«Кажется, вождь обо мне забыл», — подумал Николай Герасимович, когда представлял Сталину адмирала Платонова уже в новой должности. Вождь потребовал от нового командующего «поддерживать на флоте высокую дисциплину, регулярно проводить учения, учить корабельные экипажи тому, что потребуется на войне». А ему, главкому, так ничего и не сказал.

Однако тучи над главкомом ВМС сгущались. Сталин хотя и советовался с Кузнецовым по кадровым вопросам, но по-прежнему был сердит на «строптивого» адмирала флота, который позволяет себе «свое суждение иметь». Видимо, сыграло тут свою негативную роль и то, что как-то на докладе у Сталина, когда зашла речь о Тихоокеанском флоте, Кузнецов сказал, что зря разделили этот флот на два, жизнь вскоре потребует вновь объединить их в один, что и было сделано в 1953 году. Сталин встретил в штыки эти слова главкома ВМС.

— Вы что же, товарищ Кузнецов, решение правительства считаете фиговым листком? — сурово спросил он, и главком увидел в его глазах злобный огонек. И все же он не сдержался, возразил:

— Это ваше решение, товарищ Сталин, а не правительства.

— Вы свободны, товарищ Кузнецов, — грубо бросил вождь.

И расплата вскоре наступила. В конце 1946 года при обсуждении военных вопросов Сталин сказал Булганину:

— Надо провести инспекцию в Главном штабе моряков, затем сделать оргвыводы. Главком не видит у себя крупных недостатков…

Вскоре в Главный штаб ВМС неожиданно нагрянула комиссия под руководством маршала Говорова. Проверяющие почему-то особо интересовались деятельностью самого Кузнецова. Николай Герасимович это чувствовал и переживал. А ведь он так много сделал в первый послевоенный год! Особо следует выделить его письмо на имя Сталина по вопросам защиты от ядерной бомбы и применения на флотах внутриядерной энергии. В нем говорилось, что ВМФ ведет исследовательскую работу по методам защиты от атомной бомбы. Предлагалось создать при главкоме ВМФ специальный совет по противоатомной защите и применению внутриядерной энергии для движения. Адмирал флота Кузнецов и его заместитель адмирал Галлер высоко оценили создание нового вида энергии для кораблей и особенно для подводных лодок. «Я уверен, что если появилась атомная бомба, — говорил на одном из совещаний главком ВМФ, — стало быть, конструкторская мысль создаст и боевые корабли на ядерной энергии».

В мае по указанию Кузнецова на одной из подводных лодок Балтийского флота Научно-технический совет ВМФ провел обсуждение нового проекта подводной лодки. Николай Герасимович принял активное участие в дискуссии. По докладу контр-адмирала Мельникова, рассказавшего о новых пушках, он, в частности, сказал:

— Я слушал выступающих, и меня все время беспокоил вопрос: не устарела ли эта пушка, не успев родиться?! Да, она сочетает в себе элементы современности: большая высота поражения воздушного противника, скорость наводки, управление с помощью радиолокации. Но вот беда: пушка через минуту интенсивного огня выходит из строя… Так что вопрос о принятии решения пока оставляю открытым, хочу выяснить, наилучший ли это вариант.

Дискуссия разгорелась при обсуждении новых проектов подводных лодок. И тут особенно проявились незаурядные знания главкома.

— Нельзя прекращать то, что мы делаем сегодня, — подчеркнул Кузнецов. — Из тех проектов, которые мы имеем, важно извлечь максимум нового и полезного. Кое-кто делает упор на узлы движения. Правомерно ли? Разве узлы вооружения неважны? Если мы отстанем в вооружении, то подлодка будет неполноценной. Я рекомендую сочетать и то, и другое…

На совещании руководящего состава Балтийского флота Кузнецов говорил о том, что война подтвердила необходимость сильного военно-морского флота, она не похоронила ни одного класса кораблей, породила ряд новых классов кораблей, а некоторые поменяла местами. Например, авианосец поставила на первое место, а линкор — на второе. Появилась атомная бомба. Остаются корабли? Да, остаются, но конструкция их должна измениться.

— Во время войны, товарищи, мы с вами, образно говоря, вылезли на берег, но это было вызвано военной необходимостью. Сейчас мы снова собрались на берегу морей и начинаем робко входить в океан, начинаем плавать. Наша задача — оторваться от берега так, чтобы не оглядываться назад.

То, что делал главком ВМФ и за что боролся, вполне оправдано, ибо наращивание боевой мощи флота он видел в строительстве сбалансированного по составу флота, во внедрении новых систем морских вооружений на базе последних достижений и фундаментальных исследований науки. И все же — что для него было главным? Создавать корабли всех классов! Однако это требовало проведения перспективных исследований, конкурсного проектирования систем морских вооружений, чтобы промышленность получала научно обоснованные оперативно-тактические и тактико-технические задания.

Все эти и другие вопросы главком ВМФ ставил перед правительством с большой решительностью. Так, вернувшись из поездки на Балтийский и Черноморский флоты в августе 1946 года, он написал служебную записку председателю Госплана СССР Вознесенскому, в которой, в частности, указывал: «Одновариантность проекта кораблей неизбежно ведет затем к неоднократным модернизациям, что влечет за собой неоправданный расход материальных средств, перенапряжению судостроительных мощностей, в конечном счете — к снижению численности боевого состава флота». Вопрос был серьезный, и Вознесенский пригласил Николая Герасимовича к себе, чтобы все обсудить в деталях.

— Я сделаю все, о чем вы просите, — заверил главкома Вознесенский. — Так что в моем лице вы нашли еще одного сторонника создания мощного военного флота. Мы в Госплане продумаем, что и когда вы получите на флоты. — После паузы Николай Александрович продолжал: — Я, как и вы, солдат. Если не ошибаюсь, слово это нерусское и означает «защитник Отечества». А защитник Отечества, как мне кажется, не только тот, кто идет на врага с оружием, но и тот, кто делает это оружие.

Главком улыбнулся широко, добродушно.

— Вы правы, Николай Александрович. Спасибо за заботу о флоте!

Все, что мог сделать Кузнецов — и как заместитель министра Вооруженных Сил СССР, главком ВМФ, и как депутат Верховного Совета СССР, он делал на совесть. Когда был в Севастополе, адмирал Октябрьский попросил его оказать ему содействие в приеме у Булганина.

— Одному вам трудно бороться за флоты, я же хочу кое-что «вырвать» у министра Вооруженных Сил для Черноморского флота. Севастополь ведь у нас один… А пойду я к нему на прием как депутат Верховного Совета СССР, — ответил Кузнецов.

— Добро! Чему быть — того не миновать!

Кузнецов убедил Булганина принять адмирала Октябрьского и в тот же день вызвал его в Москву. «Сегодня (31 октября) был принят т. Булганиным и Василевским (присутствовали Хрулев и Кузнецов) по вопросам обеспеченности флота, — записал в своем дневнике комфлот. — Доложил о всех наших нуждах, договорились о помощи. Вновь поставил вопрос о иммобилизации 39-го года срочной службы (1917 год рожд.). Доложил, что мы флот после войны не привели в порядок, у нас еще большой хаос в корабельном и береговом составе; высказал свои соображения по вопросу дальнейшей судьбы флота. Василевский очень внимательно слушал, все записывал». Через девять дней в дневнике Октябрьского появилась новая запись: «Получил вчера телеграмму от Кузнецова. То, что я докладывал Василевскому и Булганину, приказано подработать, все вопросы доложить к 15.11».

Кузнецов в сутолоке дел не забывал, что в Главном штабе ВМФ все еще работает инспекция, он даже свыкся с мыслью, что она рядом. Удивляло лишь то, что инспектора работали с его подчиненными, а главкома маршал Говоров еще ни разу не пригласил к себе. Нет-нет да и появлялась тревожная мысль: не хотят ли снять его с должности главкома?..

После решения ряда вопросов у Булганина по ремонту крейсера «Молотов» Кузнецов возвращался к себе. В приемной министра он увидел маршала Говорова.

— Леонид Александрович, я хотел бы зайти к вам, — сказал главком.

— Зачем? — усмехнулся маршал.

— У вас, видимо, есть замечания по работе Главного штаба? Слышал я, что и в мой адрес у вас есть претензии.

— Все будет указано в акте проверки, — сухо ответил Говоров.

Вернулся к себе Кузнецов не в духе. Это заметил адмирал Галлер, принесший ему на подпись приказ о переводе кораблей с Северного флота на Балтику. Он положил на край стола папку с документами.

— Вы чем-то взволнованы?

— Разве мало у меня разных дел? — грустно улыбнулся Николай Герасимович. — Эх, Лев Михайлович, скажу вам честно, иной раз мне кажется, что лучше чувствовал себя, когда шла война. Ей-богу, правда! Теперь же, куда ни пойди, везде встречаешь сопротивление своим планам, слышишь окрики.