Михаил Каратеев - Богатыри Проснулись Страница 13

ГЛАВА 8

И поможе Бог великому князю Дмитрею Ивановичю, и победи врагы своя: татары повергоша копия свои и мечи и побегоша за реку за Вожю, а наши за ними, бьючи их и секучи и колючи, и убиша их множество, а инии в реце утопиша, и посрамлены быше окааннии бе-сермены.

Троицкая летопись

Через год после сражения на реке Пьяне, окрыленный легким успехом Араб-шаха, Мамай послал на Москву большое войско, под начальством князя Бегича. Это был лучший из золотоордынских полководцев того, времени, старый и опытный воин, за всю свою долгую боевую жизнь не знавший ни одного поражения и глубоко преданный Мамаю.

Избрав кратчайший путь на Москву, через земли Рязанского княжества, Бегич быстро двигался вперед, не отвлекаясь грабежом попутных городов и селений и по возможности стараясь сохранить свой поход в тайне. Но у Дмитрия Ивановича были верные люди и в ставке Мамая: он вовремя был предупрежден о готовящемся нашествии и заранее успел сосредоточить сильную рать на берегах Оки, Едва до него дошла весть о том, что орда Бегича перешла рязанские рубежи, – он выступил ей навстречу, напрямик, через земли своего союзника – князя Владимира Пронского, который присоединил к московскому войску большой отряд, под начальством своего сына Даниила.

Противники встретились на реке Вожеи несколько дней простояли друг против друга, не начиная сражения. Дмитрий Иванович занял очень выгодные позиции на левом берегу, расположив свое войско на гребне подковообразной возвышенности, полого спускавшейся к реке. Единственный удобный брод находился именно здесь. Справа и слева берег был крут и изрезан оврагами, что весьма затруднило бы переправу татарской конницы в другом месте и лишало ее возможности совершить какой-либо обход. Учитывая все это, Дмитрий решил оставаться тут, не переходя через реку и предоставляя это сделать татарам.

Бегич, со своей стороны, отлично видел, что условия сражения на левом берегу будут для него невыгодны, а потому не торопился, надеясь, что русские, наскучив ждать, сами перейдут Вожу. Чтобы побудить их к этому, он даже

В о ж а – правый приток Оки, впадающий в нее недалеко от Рязани.

оставил правый берег свободным и разбил свой стан в нескольких верстах от реки.

Но шли дни, а Дмитрий не трогался с места, и Бегич наконец понял, что совершить переправу придется ему: его противник мог простоять за рекою хоть до зимы, ибо ничто не обязывало его вступать в сражение, а он, Бегич, уклониться от этого не имел возможности. Мамай послал его именно для того, чтобы сразиться с Московским князем, и вернуться назад, не попытавшись этого сделать, он, конечно, не мог. Утром одиннадцатого августа татары начали переправу, не встречая со стороны русских никаких препятствий. В полдень вся ордынская конница уже сосредоточилась на левом берегу и, выстроившись в боевой порядок, ударила на центр московского расположения, возглавляемый самим великим князем Дмитрием Ивановичем. Но едва тут завязалась сеча, – с холмов обрушились на татар оба крыла русского войска, под начальством воеводы Тимофея Вельяминова и князя Даниила Пронского.

Битва была чрезвычайно упорной и продолжалась несколько часов. Сам Дмитрий сражался в первых рядах, воодушевляя других, и вскоре русские начали одолевать. Татар медленно теснили к реке и спереди, и с боков, все крепче сжимая охватившее их живое полукольцо. Однако они долгое время держались стойко и защищались отчаянно, ибо Бегич обещал казнить каждого, кто без приказа перейдет на другой берег. Но когда Бегич пал и бритая голова его, – со всей Орде известным бельмом на левом глазу, – насаженная на русское копье, поднялась над сражающимися, татар охватила паника. Не слушая яростных криков темника Хаджи-бея, вступившего теперь в командование и пережившего Бегича на какие-нибудь полчаса, – все бросились к берегу, давя и опрокидывая друг друга, в чаянье спастись за рекой.

Под русскими мечами и стрелами эта страшная переправа продолжалась до темноты. Тысячи татар полегли в этот день на берегу Вожи, но еще больше в ней утонуло. Преданье, – конечно, как и все героические преданья, сильно преувеличивая действительность, – говорит, что к концу побоища реку можно было перейти, не замочив ног, по плотине, образовавшейся из человеческих и конских трупов.

Спустившаяся ночная тьма позволила остаткам татар уйти и помешала победителям их преследовать. Утром русское войско перешло на правый берег, но стоял такой густой туман, что в нескольких шагах ничего не было видно. Тлько

к полудню прояснилось, и Дмитрий сейчас же бросился по следам отступивших татар. Под вечер он нагнал весь огромный обоз Бегича, брошенный убегающим войском. Русским досталась богатейшая добыча: все татарские повозки, кибитки, шатры, множество доспехов, оружия, утвари, скота и рабов. По распоряжению великого князя все это на следующий день было поделено между его воинами, но теперь надо было, не теряя времени, продолжать погоню за разбитой ордой. Ее нагнали уже после захода солнца, – часть татар успели порубить, остальные рассеялись под покровом наступившей ночи.

Победа Дмитрия была полной: больше половины Бегичева войска было уничтожено, все его имущество захвачено; из семи татарских князей, возглавлявших этот поход, остался в живых лишь один, едва отважившийся возвратиться в ставку Мамая со страшной вестью. Потери русских тоже были значительны. Славною смертью пали московские воеводы Дмитрий Александрович Монастырев и Назар Данилович Ку-саков, а с ними многие воины. Три дня стоял Дмитрий Иванович на берегах Вожи, пока собирали и хоронили убитых, потом возвратился в Москву, где, под звон колоколов, был торжественно встречен народом и духовенством.

Это было первое в истории большое сражение, выигранное русскими у татар. Для Руси его значение было огромно: оно полностью разрушило веру в непобедимость Орды, показало русским, что ныне у них есть вождь, способный с нею бороться и побеждать, укрепило уверенность в своих силах, поколебленную поражением на Пьяне. Но и Мамаю оно доказало, что он недооценивал могущества Москвы и что для победы над нею собственных сил его орды уже недостаточно.

Летом следующего года Мамай опустошил земли Нижегородского княжества, затем внезапно появился под Рязанью, взял город приступом, разграбил его и сжег. В этих действиях им руководило не только желание отомстить русским за свое поражение на Воже: путем устрашения он хотел принудить к полной покорности Рязанского и Нижегородского князей и обеспечить себе их помощь в предстоящем решительном столкновении с Москвой. Это ему отчасти удалось: в Куликовской битве Суздальско-Нижегородские князья не рискнули открыто примкнуть к Дмитрию, а великий князь Рязанский был даже союзником Мамая, хотя и не принес ему никакой пользы.

Но в своих усилиях удержать власть над Москвой Мамай

не пренебрегал, по-видимому, и более низменными средствами. Так, после разгрома татар на Воже в обозе Бегича был победителями захвачен «некий поп русский», пробиравшийся из Орды на Русь, а при обыске на нем был обнаружен сверток с «лютым зельем». Под пытками он признался, что этим «зельем» снабдили его в ставке Мамая государевы изменники – боярин Иван Васильевич Вельяминов и купец Некомат Сурожанин, и что ехал он по их наущению в Москву, «чтобы извести великого князя».

Разумеется, Иван Васильевич Вельяминов очутился в Орде не случайно, и трудно сомневаться в том, что это покушение затевалось с согласия Мамая, а может.быть и по его прямому наущению. Иначе отравитель едва ли мог бы путешествовать в обозе татарского войска.

Боярин Вельяминов, деятельно помогавший Тверскому князю в его борьбе с Дмитрием и уже три года тому назад уличенный в предательстве, с тех пор скрывался. Но Дмитрий Иванович, не злопамятный по натуре и поглощенный другими делами, не прилагал особых усилий к поимке изменника. Однако этот случай исчерпал его терпение: на всех дорогах, ведущих из Орды на Русь, было установлено наблюдение за проезжающими, а по русским городам разосланы люди, знающие Ивана Вельяминова в лицо, с приказанием схватить его, как только он будет обнаружен. Но на след его долго не удавалось напасть: среди купечества у боярина было немало пособников, помогавших ему скрываться.

Только в конце лета 1379 года Вельяминов, по словам летописца, был «взят хитростию» в городе Серпухове и привезен в Москву. Несколько дней спустя, по повелению великого князя, ему была отрублена голова.

В истории Руси это была первая публичная казнь, и на москвичей она произвела тяжкое впечатление. Иван Васильевич был так красив и принял смерть с таким достоинством и бесстрашием, что многие отказывались верить в его виновность. Летописец так повествует об этом событии: «Того же лета, августа в тридцатый день, на память святого мученика Филикса, во вторник до обеда, убьев бысть Иван Васильев, сын тысяцкого Вельяминова, мечом бысть потят на Кучковом поле у города Москвы, повелением князя великого Дмитрея