Карин Эссекс - Клеопатра Страница 13

Клеопатра стояла на корме лодки, раскинув в сторону руки, словно хотела обнять свой народ, защитить его, как сама богиня-мать. Толпа взорвалась восторгом, захлопала в ладоши, а египтяне вскинули над головой тотемы в знак преклонения. Мелеагр не мог не отметить, что Береника подобной чести так и не удостоилась. Глядя на бушующий народ, Клеопатра уверилась в том, что вызывать подобные чувства в людях для нее не составляет большого труда. Это — особый дар, и она обладает этим даром.

Мелеагр тоже это заметил. И подумал, что девочка может доставить много неприятностей. У нее нет красоты мачехи или прав на престол ее старшей сестры. Она так мала, что все привыкли ее недооценивать. А напрасно. Хорошо, что она совсем ребенок. Потому что, в отличие от мачехи, у этой девчонки острый ум. Вот что всегда опасно.

Под вечер Мелеагр выехал за город, на стадион, чтобы посмотреть, как будут приносить в жертву быков. Их забьют посреди стадиона, зажарят на вертелах и подадут всем желающим — с фруктами и хлебом, а также остатками дармового вина.

Авлет слез со слона, женщины покинули повозки и колесницы, и царская семья разместилась на тронах, установленных на трибуне. Мелеагр и несколько избранных вельмож устроились под царским тентом. Евнух был рад, что ему не пришлось смотреть на состязание артистов, хотя обычно он любил театр. Его мутило, когда Авлет совался не в свое дело. В конце концов, это непристойно. Но сегодня, выступая от имени бога, царь не стал участвовать в соревновании на звание лучшего флейтиста. Победитель, занявший первое место, восседал сейчас рядом с правящей семьей, рука об руку с золотым Дионисом. Это был прелестный юноша с чудными карими глазами и золотыми кудрями, которые волнами падали на плечи. Сегодня ему придется сперва выслушать игру Авлета на флейте, а потом провести ночь в царской спальне. Мелеагр дал себе зарок отыскать потом парня и пригласить к себе на завтрак. Юноша явно приехал издалека, и ему наверняка понравится вид на море с балкона покоев Мелеагра.

Клеопатра сидела рядом с Архимедом и не знала, чем восхищаться больше — шествием жертвенных быков или рукой брата на ее запястье. Она затаила дыхание, когда на стадион начали выводить пять сотен быков. Это заняло полчаса, а то и больше. Время остановилось, пока огромные животные ступали по арене. Каждого вели трое рабов, а впереди вышагивал жрец с косой и четверо подручных с огромным серебряным сосудом для сбора жертвенной крови.

— Какое торжественное шествие, — прошептала девочка на ухо Архимеду.

— Кровь жертвенных животных нельзя расплескать, — ответил тот. — Когда люди едят их плоть и пьют их кровь, они причащаются божества.

Заходящее солнце озарило стадион золотым лучом. На арене появились жрицы. Они повернулись лицом к быкам и в один голос запели: «Снизойди, владыка Дионис, бог подземного мира, спасший мать из Аида. Снизойди, сын Зевса, державший в руках молнию. Снизойди, покровитель винных лоз, зерна и всего, что зеленеет. Титаны растерзали плоть твою. Сегодня мы приносим тебя в жертву, чтобы ты восстал вновь».

И жрицы упали ничком на песок.

— Спаси быков и убей царя! — раздался в тишине нестройный хор злых голосов в дальнем конце стадиона. — Спаси быков! Убей царя!

К первым выкрикам присоединились другие голоса, громче и ближе. Клеопатра поняла, что они пробираются к тронам. Девочка ухватилась за Архимеда, но юноша выдернул руку. Он вскочил, закрывая сестру своим телом. Остальные воины спрятали за щитами царя, царицу и Беренику.

— Бросьте римского нахлебника быкам! — ревела толпа. — Быкам! Быкам!

Забияки начали швырять на трибуну яйца, которые сочно разбивались о тела стражей. Скользкая скорлупа шлепнулась на сандалию Клеопатры. По ступеням скатилась волна родичей, которые размахивали оружием. Сметая все на своем пути, солдаты оттеснили бунтовщиков от царской трибуны. Авлет встряхнул плащ и поправил сбившийся парик. Командующий, все еще в костюме сатира, сообщил, что безопасней будет вернуться во дворец.

Архимед вывел Клеопатру, прикрывая ее своим плащом. Оглянувшись, девочка увидела, как к небу взмыли пять сотен кос, на которых играли лучи солнечного бога Осириса. Но так и не заметила тот мига, когда его брат Дионис, бог быков, безропотно подчинился своей судьбе.

ГЛАВА 5

Гнею Помпею, полководцу

От царя Птолемея XII Авлета

Мой добрый друг,

Боги дают тебе возможность воздать добром за мою последнюю услугу. Я выполнил твою просьбу, чем вызвал недовольство моего народа.

И сейчас крики толпы проникают за стены дворца. Люди требуют разорвать отношения с Римом. Мой народ боится нашего союза, боится, что я приглашу тебя на царствование. Моя семья заперта во дворце, надеясь только на верность стражи и родичей. Ворота поджигали уже несколько раз. Ходят слухи о заговоре.

Посему прошу тебя, добрый друг, прийти мне на помощь так, как пришел к тебе я, — решительно и быстро. Мы должны показать всем, что царя этой земли поддерживает сам Рим. Толпа мятежников не может сравниться с римским легионом, с воинами, которых воспитал ты. Торопись же на помощь своему верному союзнику.

— Мне уже десять лет. Меня тошнит от скучных уроков Мелеагра, — твердо объявила Клеопатра. — Пора изучать философию и математику. А еще я хочу лучше узнать римскую политику, чтобы помогать отцу при дворе.

Девочка стояла перед троном, скрестив руки на груди. Царевна знала, что уговаривать родителя проще, сидя у него на коленях, но сейчас она была не в настроении и миндальничать не собиралась. Отцу постоянно угрожала опасность, и ей необходимо подготовиться как следует, чтобы смело взглянуть в лицо беде. Клеопатра неплохо разбиралась в тайных рычагах римского управления, но этого мало, чтобы стать царским советником и послом. Теа — царица, Береника — старшая в семье, у царя подрастают двое сыновей, которым и достанется трон после его смерти. Но никто так не предан Авлету, как Клеопатра. К тому же она умнее всех их, вместе взятых.

— А еще, папа, — продолжила девочка, глядя в лицо обескураженному царю, — ты знаешь, что я давно мечтаю заниматься с учеными Мусейона.

Еще до того, как царевна осознала значение этого заведения для всего ученого мира, ей нравилось сидеть во дворе вместе с Хармионой и наблюдать за преподавателями и учениками. Словно хищные вороны, люди в черных одеждах кружили друг возле друга, обсуждая тайны мироздания. Последним приобретением Мусейона стал некий Деметрий, тощий философ-грек, который до этого преподавал в самом Риме. Он был неоплатоником и попутно преподавал римское право и литературу. Именно такой человек помог бы Клеопатре исполнить ее мечту.

— Ну, почему бы и нет? — вздохнул царь. — Я все равно им плачу. Видят боги, казна тратит немало средств, чтобы эти ученые были сытыми и довольными жизнью. Видимо, роскошь и образованность всегда идут рука об руку.

— Если маленькая царевна собирается изучать философию у самого Деметрия, он мог бы заниматься и с твоей старшей дочерью, — предложила Теа.

Клеопатра стиснула руками плечи и, затаив дыхание, выслушала ответ сестры:

— Еще чего! Я видела его. Он похож на летучую мышь, которая шныряет над могилами.

Так и вышло, что начиная со следующего утра ровно в девять часов Деметрия приводили во дворец. Хотя Мусейон находился в том же квартале города, что библиотека и дворец, царской семье было небезопасно появляться на улицах, даже с телохранителями. Черный наряд философа болтался на нем как на палке, короткие и редкие волосы реяли вокруг лысой макушки. Несмотря на внешнюю тщедушность, Деметрий был человеком упрямым и настойчивым. У него хватало терпения читать и обсуждать диалоги Платона с десятилетней девочкой. Клеопатра сказала ему, что хотела бы изучать римскую историю. Но учитель заверил девочку, что юный разум сначала должен впитать великие творения, несущие греческие идеалы добродетели, красоты, истины и знания, а уж потом погружаться в пучины и порочные омуты латыни, зарожденной в «этой выгребной яме».

Хотя Клеопатре не терпелось изучать политические дисциплины, которые могут помочь отцу, ей приходилось довольствоваться Платоном. Ее очаровал диалог «Мено» и вопрос о постижении добродетели. Девочка не могла понять, отчего Хармиона и даже этот старый ученый ворон, казалось, обладали врожденной добродетелью. Они всегда поступали правильно, в то время как остальные, в том числе и сама Клеопатра, постоянно вынуждены бороться с собой, чтобы достичь греческого идеала. Но она хотя бы лучше Теа и Береники, которые и не думали вступать в войну со своими пороками.

— А ты можешь научить меня добродетели? — спросила Деметрия царевна, когда они стояли возле дворцового пруда, в котором благоухающие белые лотосы манили прекрасными лепестками.