Хидыр Дерьяев - Судьба (книга третья) Страница 13

Смешно было бы предполагать, что в Мары нет лазутчиков и шпионов Эзиз-хана. Поэтому первым условием Сергей поставил полную секретность готовящейся акции. Поручено ему — он и станет выполнять. Кого привлечь, кому доверить — дело его личное, докладывать он будет только после, выполнения задания. С его мнением согласились, хотя и не без споров.

Возвращаясь с заседания домой, Сергей размышлял о порученном деле. Справиться с ним было очень труд, но, следовало тщательно и ещё раз тщательно: продумать каждый шаг. Эзиз-хан — враг коварный, хитрый и умный. Он стремится к неограниченной власти и для достижения этой цели не щадит никого и ничего. Окружённый десятью — пятнадцатью ближайшими единомышленниками, он доверяет только; им да и то не полностью. Что же касается всех остальных, то они находились под подозрением. Малейшее сомнение в их верности Эзиз-хану — и следовал немедленный приказ: «Проводить от собак!» Тот, кто этот приказ получал, знал его тайный смысл: провожаемый не видел больше ни собак, ни своих родственников, вообще ничего. Пулю в спину — вот что значил приказ «проводить от собак».

Ладно, решил наконец Сергей, либо меня от собак проводят, либо я его провожу куда следует. По внешности я за туркмена легко сойду, вот только бы язык не подвёл. Одно слово не так сказал — и, как говориться, два по боку и ваших нет. А идти надо самому — послать некого, дело слишком рискованное, чем меньше людей будут знать о нём, тем лучше.

Возле своего дома Сергей увидел осёдланного коня. Мгновенная насторожённость сменилась радостным волнением, когда Сергей пригляделся.

— Это конь Берды! — сказал он вслух и уверенно повторил: — Ну конечно же, это конь Берды! Заявился-таки, чёртушка!

Берды действительно сидел в комнате и, обильно потея и отдуваясь, с наслаждением пил чай. Сергей был так рад его приходу, что вопреки всем туркменским правилам крепко обнял и расцеловал друга. Берды тоже был счастлив и весь сиял, как новый пятак, однако поцеловать Сергея не решился, только прижал его к груди так, что у того кости затрещали.

— Вижу, вижу, что выздоровел! — засмеялся Сергей, похлопывая Берды по плечам. — Совсем зажила рана твоя?

— Зажила, — сказал Берды.

— И то, в больнице ты порядком провалялся.

Они сели, глядя друг на друга и улыбаясь.

— Приехал-то давно?

— Только что. Нина-джан чай мне дала и побежала за тобой в город.

— Значит, разминулись мы с ней.

— Ничего, сейчас вернётся… Какие тут у вас новости? Дурды где?

— Дурды, брат, в песках, на хивинской дороге.

Берды недоумевающе поднял брови.

— Что он там делает, в песках? Или здесь ему делать нечего?

— Там у них серьёзное задание, — многозначительно сказал Сергей.

— Варанов ловить? — фыркнул Берды, расплескав поднесённый к губам чай.

— Там, брат, звери водятся немножко опаснее, чем вараны. По этой дороге наши торгаши, понимаешь, оружие Джунаид-хану сплавляют. Совет решил прикрыть эту лавочку — оружие нам самим понадобится да и резона нет врагов вооружать.

— Правильно сделали! — сказал Берды, утирая лицо рукавом халата. — Кто там из наших, на дороге?

— Все наши. Дурды, Аллак, Меле, Торлы — четверо орлов.

— Мало. Надо ещё послать.

— Пока справляются вчетвером. Мало будет — ещё пошлём, хотя людей у нас, прямо скажем, кот наплакал.

— Какой кот? — не понял Берды русской поговорки.

Сергей махнул рукой.

— Это присказка такая. Мало людей у нас, каждый человек на учёте.

— Совсем не мало! — возразил Берды. — Дайхане всё больше к нам идут.

— Верно, — согласился Сергей, — идут, да кто их знает, что каждый из них за пазухой несёт. Я говорю о проверенных людях, которым любое серьёзное дело доверить можно.

— А где Байрамклыч-хан? — помедлив, спросил Берды.

— Он в Тахта-Базаре. Командует отрядом.

Берды отставил пиалу и подвинулся ближе к Сергею.

— Я наблюдал за ним, как ты мне велел. Ничего дурного не заметил. По-моему, Байрамклыч-хан хороший человек — отважный, решительный, справедливый, о людях заботится. Правда, туркмены говорят, не давай оценку человеку, не пожив с ним по соседству, не посеяв вместе, не побывав с ним в пути, не испытав его в трудном испытании. Однако я поверил бы Байрамклыч-хану в любом случае и пошёл бы с ним на любое дело.

— Это хорошо, когда человек не вызывает сомнений, — кивнул Сергей. — Мы, как видишь, тоже верим ему.

— А вот некоторым людям верить нельзя, — со вздохом сказал Берды, выцеживая в пиалу остатки из чайника. Привязанная к ручке крышка соскочила, звякнув, о пузатый бок чайника. Берды вяло покрутил её в пальцах и так и оставил висеть на нитке.

— Это кому же нельзя верить? — насторожился Сергей.

— Ай, многие сторонятся правды и живут на лжи! На марыйский базар пойди — что ни торгаш, то лгун. Особенно которые ослами торгуют.

— Ты вон о чём! — облегчённо сказал Сергей. — Торговля, брат, без обмана не бывает. Не обманешь, говорят, не продашь.

— Человек не должен обманывать! — возразил Берды строго. — Нечистое мясо человека, но чистое слово, так говорят старые люди и так должно быть. Человека следует расценивать по тому, как он держит данную им клятву, и коли сказал да, пусть будет да, сказал нет, пусть будет пет.

— Не спорю, — согласился Сергей, — обещанное следует выполнять. Если боишься — не говори, сказал — не бойся.

Берды снова вздохнул.

— А если весь мир мешает человеку, тогда как?

— Постой, — сказал Сергей, — ты, брат, не темни, говори прямо что думаешь. О ком речь идёт?

— Обо мне речь идёт, — признался Берды. — Дал я слово Узук, что отниму её у Бекмурад-бая, отомщу за всё. До сих пор моё слово — как эхо в пустом колодце, до сих пор не выполнил его. В Чарджоу в больнице лежал — всё время думал об этом. Умру, думал, от раны, так и останусь клятвопреступником. Однако не умер, выздоровел. Надо выполнять.

После продолжительного молчания Сергей сказал:

— Ты, конечно, прав, Берды, и дело твоё правое. Но так уж неумело устроен мир, что против правды обязательно стоит неправда, против справедливости — произвол, против радости — печаль. На две части разделены люди, и у одних неправое дело становится правым, жестокость облекается в халат справедливости. У других же наоборот, правда становится ложью, радость— горем, добро — несчастьем. Сила нужна, мой друг, силе надо противопоставлять силу — только тогда всё обретёт своё истинное значение!

— Разве мы сейчас не сильны?

— Мы сильны, мы победили, но уничтожить до конца стоящую против нас чёрную свору пока не в состоянии. Потому, брат, и слово твоё, данное Узук, остаётся только словом.

— Я бы уже выполнил его, — возразил Берды, — да вы же мне срочное задание дали.

— К сожалению, это так. Боюсь, что и сейчас тебе предстоит не менее срочное задание.

— А в чём дело?

Сергей коротко ознакомил Берды с создавшимся в Теджене положением и в заключение сказал:

— Придётся тебе, дружище, снова повременить с личными делами. Задача, которая стоит перед нами, первостепенной важности, и решить её надо во что бы то ни стало: нужно обезвредить Эзиз-хана!

Берды долго молчал, покручивая свои грозные чёрные усы, Потом спросил:

— Как обезвреживать станем? Вдвоём против его пятисот джигитов?

— По-моему, выход один: где слаба сила, там сильна хитрость. Мы с тобой пойдём простыми джигитами и Эзиз-хану, а уже на месте видно будет, что предпринять дальше. Ты — меткий стрелок, Эзиз-хан сразу возьмёт тебя, когда узнает об этом.

— Тогда и Дурды нужно взять — он ещё лучше меня стреляет.

— Возьмём и его, если потребуется.

Берды задумался, поглаживая и покручивая усы. Сергей заварил свежий чай, разыскал в шкафчике кое-какую закуску, а он всё думал. Наконец поднял глаза и решительно сказал:

— Ладно, сделаем! Только ты не должен ехать к Эзиз-хану!

— Это ещё почему? — удивился Сергей.

— Дело опасное. Насколько я понимаю, надо, идя на него, быть готовым к смерти.

— Ну и что же? Если придётся погибнуть, погибнем вместе. У меня одна голова, а у тебя две, что ли? Вместе пойдём и вместе действовать будем!

— Не пойдём! — упрямо сказал Берды и покрутил головой. — Нет, Сергей, вместе мы не пойдём! Не хочу я зря из-за тебя жизни лишаться прежде времени.

— Объясни свои слова!

— Ай, что объяснять, и так всё понятно. Русского Эзиз-хан не возьмёт? Не возьмёт. Значит как туркмен пойдёшь? Ладно, иди, ты по-нашему хорошо говоришь, не отличишь от туркмена. А когда спать ляжешь, тогда как?

— Не понимаю, — пожал плечами Сергей. — Причём здесь «спать»?

Берды улыбнулся.

— Ты во сне разговариваешь по-русски.

— А ты откуда знаешь?

— Сам слышал. Нина-джан мне говорила, И слова-то у тебя не простые, даже если не во сне. Скажешь что-либо о политике — сразу разоблачат. Вот потому и не надо тебе идти к Эзиз-хану.