Т. Браун - Весеннее пробуждение Страница 13

Потому что она скучала по своему аэроплану. Неожиданно для себя Ровена приняла решение: пусть даже она рискует встретиться здесь с Джоном, но ей просто необходимо всегда иметь под рукой ее «Виккерс». К тому же эта встреча может и не произойти. Ангар выглядел запущенным, словно сюда давно никто не приходил. Завод мистера Диркса находился в Кенте, и, если верить слухам, компанию завалили заказами, так что вряд ли у них есть время на испытание новых аэропланов. Сразу по возвращении домой она позвонит мистеру Дирксу. Ровена была уверена, что великан разрешит ей пользоваться ангаром. Он больше всех поддерживал ее, когда она захотела научиться управлять самолетом.

Обрадованная, Ровена завернула за угол, к автомобилю, и остановилась как вкопанная, увидев девочку, которая приближалась к ангару верхом на красивом крупном скакуне.

Наездница натянула поводья и пристально посмотрела на Ровену. У той заколотилось сердце. Но девочка вгляделась в ее лицо и быстро развернула лошадь.

– Кристобель, – тихо окликнула Ровена.

Девочка натянула поводья, но головы не повернула. Она сидела в седле, прямая, как тростинка. Темные длинные волосы, прикрытые шляпкой для верховой езды, струились по спине.

Ровена обошла лошадь и встала перед Кристобель. На лице девочки читалась смесь тоски и гнева. Они были совсем не похожи с Джонатоном. Младшая сестра унаследовала от отца темные глаза и волосы, в глазах Джона светилась синева неба, где он жил, а его рыжеватые волосы выдавали шотландские корни. Зато упрямое выражение лица девочки подчеркивало семейное сходство.

– За последние месяцы я много раз вспоминала о вас, – произнесла Ровена. – Надеюсь, у тебя и твоей матушки все хорошо.

Ее саму покоробило то, как официально это прозвучало, но внезапное появление Кристобель застало ее врасплох. До этой минуты она и не задумывалась, насколько остро отзывается в душе разлука с Джоном.

– У нас все хорошо, – натянуто ответила девочка. – Хотя какая вам разница.

Трагедия с самоубийством отца и потеря семейного состояния по вине Бакстонов изолировали Кристобель от общества. Ровена знала, что девочка считала ее другом и, без сомнения, чувствовала себя преданной, когда Ровена неожиданно исчезла из ее жизни.

– Это несправедливо, – сказала Ровена. – Как я могла поддерживать нашу с тобой дружбу, если Джон не захотел меня больше видеть? Ведь он ясно дал мне понять, что наши отношения закончились.

– Джон? А кто говорит о Джоне? За все лето он навещал нас дважды и оба раза вел себя как настоящая бука. Так что ничто не мешало вам проведать нас. Либо пригласить меня в гости. Вы же обещали взять меня на охоту.

Темные глаза Кристобель смотрели на нее с укором, и Ровена ощутила угрызения совести. Она действительно обещала.

– А что бы сказал Джордж?

Девочка покачала головой:

– Никому не интересно его мнение. К тому же его тоже нет дома. Он ушел в армию, как и Джон.

– Джонатон в армии? – У Ровены сжалось сердце. – Я не думала, что он отправится на войну. Ведь сейчас как раз взлетел спрос на аэропланы.

– Он поступил в Королевский летный корпус. – Темные брови Кристобель угрюмо нахмурились, и девочка заерзала в седле. – Я не должна была вам этого говорить.

– Все в порядке. Спасибо, что сказала. Послушай…

Ровена внимательно смотрела на девочку; с их последней встречи Кристобель заметно повзрослела. Когда-то Ровена думала, что это очаровательное создание станет ее сестрой, и открыла ей свое сердце. А ведь с сестрой Себастьяна она до сих пор едва знакома – та жила в Ковентри, и все ее время поглощали дети. Сердце Ровены снова заныло от чувства потери. И от сожаления.

– Может, как-нибудь прокатимся верхом, – наконец предложила Ровена.

Фраза прозвучала пустым обещанием – такие вещи говорят из вежливости, а не от души. Судя по выражению лица Кристобель, она тоже так считала.

– Нет, правда, – настаивала Ровена вопреки здравому смыслу.

Дружба с Кристобель, без всяких сомнений, вызовет раздражение у обоих семейств, но Ровена не хотела снова разочаровывать девочку.

Кристобель неуверенно кивнула:

– Может, завтра? Я каждый день здесь катаюсь, примерно в это время.

– Хорошо, я приеду, – пообещала Ровена, чувствуя страшную неловкость.

Она подозревала, что Кристобель не скажет матери о намеченной встрече.

Девочка, стараясь не показывать своего восторга, небрежно помахала ей рукой и пустила лошадь полной достоинства рысью.

Какое-то время Ровена смотрела на ее прямую спину, затем забралась на заднее сиденье автомобиля. Ее бил озноб. Эта встреча с Кристобель, попытки возобновить их дружбу – неужели она бессознательно пытается не отпускать из своей жизни Джонатона, даже после того, как решила пойти к алтарю с Себастьяном? Если так, то она затеяла опасную игру, где нет победителей.

Пруденс снова и снова перечитывала записку от Виктории и старалась не поддаваться расцветающей надежде.

Милая моя Пру!

Пишу наскоро, чтобы сообщить, что не забыла о твоей просьбе. Не волнуйся, думаю, что о ней уже позаботились, и отцу моей любимой племянницы или племянника не придется сражаться на фронте. Я пока не знаю, куда его определят – тут никто не может повлиять на решение, – но Эндрю отправят на конюшню, так что ничего не бойся, все будет хорошо.

Я ужасно занята, но вскоре приду тебя навестить.

Целую, даже падая с ног от усталости, Вик.

P. S. Я нашла очаровательную колыбельку и одеяло в тон. Их скоро должны доставить на твой адрес.

Кроватку принесли вскоре после получения записки, и Виктория оказалась права: Пруденс в жизни не видела такой прелестной люльки. Украшенное резьбой красное дерево тускло поблескивало, выточенные в форме ананасов ножки сияли. Сбоку был приделан ящичек для хранения пеленок, булавок, талька и прочих мелочей, необходимых для ухода за младенцем. Прекрасная вещь. Пруденс попросила грузчиков отнести ее в спальню, но среди потертой разношерстной мебели колыбель выглядела совсем не к месту. Она гадала, что скажет Эндрю, когда увидит подарок. Обрадуется доброте Виктории или обидится, что великосветское прошлое жены продолжает вторгаться в гораздо более простую жизнь, которую они вели?

Когда Пруденс впервые поняла, что беременна, ее охватили страх и радость. Страх – оттого, что муж мог уйти на войну, а радость – оттого, что с появлением ребенка жизнь ее наконец-то обретет смысл.

В дверь тихо постучали, Пруденс нахмурилась. Неужели Виктория еще что-то купила? С ней надо держать ухо востро; энтузиазм часто заставлял ее пренебрегать здравым смыслом.

Улыбнувшись, она прошла в прихожую, отперла дверь и потрясенно застыла на месте. На пороге стоял Эндрю с большим вещевым мешком в одной руке и бумажным пакетом с продуктами в другой.

Пруденс хотела броситься к нему, но сдержалась, испугавшись, что он выронит пакет.

– Что случилось? Как тебе удалось вырваться?

Она отодвинулась, Эндрю поставил свою ношу на столик и повернулся к жене, раскрыв руки для объятия. Пруденс кинулась к нему, и он подхватил ее и закружил по воздуху.

Затем поставил на ноги, нагнулся и поцеловал в губы. Отодвинулся и сделал глубокий вдох.

– Боже, как же я скучал. Мне повезло, получил увольнительную на два дня. Командир назвал меня везучим сукиным сыном и велел убираться, пока он не передумал. Я не стал испытывать судьбу и выяснять, вдруг он меня разыгрывает.

Пруденс прижалась к мужу. Сердце ее трепетало от счастья, и она не могла выговорить ни слова.

Сейчас, после новостей от Виктории, можно наконец-то сообщить Эндрю о ребенке. Пруденс стоило немало усилий хранить свою беременность в тайне от мужа.

Но эта мысль вылетела из головы в тот же миг, когда Эндрю накрыл ее губы своими и поднял ее на руки.

– Я скучал, – повторил он, направляясь в спальню. Его щеки заливал румянец, и Пруденс рассмеялась. Только ее застенчивый муж мог до сих пор краснеть при мысли о супружеской близости. – Ты смеешься надо мной?

Опустив ее на кровать, он начал стаскивать рубашку.

– А как же продукты, что ты принес? – сквозь смех спросила Пруденс.

– Ничего с ними не сделается.

Эндрю лег возле нее, и вскоре Пруденс и думать забыла обо всем, кроме поглотившей их любви.

Некоторое время спустя супруги, обнявшись, улеглись рядом, и Пруденс натянула на себя и Эндрю лоскутное одеяло. Похолодать еще не успело, но и теплым октябрьский полдень никто бы не назвал. Когда жар страсти поостыл, она начала замерзать. В голове промелькнула мысль, не заметил ли Эндрю, что она немного округлилась.

Она повернулась к нему. Эндрю лежал с закрытыми глазами, и Пруденс пристально посмотрела на него, словно хотела запомнить каждую черточку. Горбинка на носу, тень щетины на подбородке. Она протянула руку и провела пальцем по его щеке.