Николай Шпанов - Повести об удачах великих неудачников Страница 13

Ученые очень удивились: обсуждение личной жизни членов не входило в планы общества. Физики и химики, философы и богословы недоуменно пожимали плечами.

Кончилось тем, что совет общества сделал Папену выговор и предложил бросить «делишки», бросающие на него тень как на члена такого высокого учреждения.

Папен возмутился этим решением. Ученые запретили ему добывать средства к жизни, а сами ничего не хотели для него сделать!

Раздраженный такой несправедливостью, он прямо с заседания совета отправился к венецианскому послу.

Посол Венецианской республики уже не раз делал Папену предложения перейти на службу его государству. Он предлагал ему самые заманчивые условия. В Венеции недавно была организована Академия наук, и правительство Яснейшей республики не прочь было увидеть в числе первых академиков столь известного ученого, каким стал к тому времени Папен.

Обиженный и уязвленный англичанами, Папен решил подписать договор с послом. Быстро закончив свои лондонские дела, он сел на корабль и отплыл в Италию. Он мечтал о широкой деятельности в молодой Венецианской академии. Он надеялся, что родина Галилея и Торричелли станет и ему новой, третьей по счету, родиной. Ему так хотелось иметь наконец постоянное пристанище! К тому же теперь он был не один: он ехал в Венецию со своей семьей…

Папена встретили в Венеции очень хорошо. Ему оказали непривычные для него почести, назначили высокое жалованье и отвели прекрасное помещение. После лондонской жизни в трущобах все это очень радовало, и Папен с жаром принялся за работу в новой академии.

Но тут-то и начались новые неприятности.

Во главе правительства Венеции стояли богатые купцы. Они основали академию и пригласили иностранных ученых вовсе не для того, чтобы двигать науку. Наука их мало интересовала. Купцам важно было только показать другим странам, что Венеция покровительствует науке, входившей в те времена в моду.

Многие государи держали у себя при дворе ученых. Мелкие князьки тянулись за крупными владетелями и тоже нанимали астрономов, математиков и философов.

Венецианские купцы, считая, что и их правительство ничуть не хуже, тоже решили завести собственную академию. Но она так же, как и королевские академии, должна была лишь свидетельствовать о том, как хорошо идут дела республики и какие у нее просвещенные правители.

В академию проникло много шарлатанов, выдававших себя за ученых. Они не только принимали столь странное и далекое от науки назначение академии, но и были рады ему. Однако совсем за другим приехал сюда из далекой Англии Папен. Он жаждал научной деятельности. Ему необходимо было проверить на опыте десятки новых идей. Ему нужны были лабораторий и мастерские, ему нужны были помощники — не шарлатаны и бездельники, а настоящие ученые…

Но таким, оказывается, и в Италии жилось нелегко.

Очень скоро стало ясно, что научные планы Папена расходятся с планами правительства. Сначала чиновники просто удивлялись требованиям ученого, потом стали возмущаться. Начались ссоры и дрязги. Папену отказали в средствах на самые необходимые работы.

Придя в отчаяние, ученый стал тратить на опыты свои собственные деньги. От жалованья ничего не оставалось для семьи. Поначалу привольная, жизнь превратилась для Папенов в такое же жалкое существование, какое они вели в Англии.

Три года боролся Папен с чиновниками Венецианской республики и наконец, убедившись, что на свои скромные средства он ничего сделать не сумеет, а добиться денег от скупых правителей невозможно, поссорился с ними и решил еще раз попытать счастья в Англии. Все-таки там у него оставались кое-какие связи и знакомства.

И вот Папен снова в Лондоне. Ученые встречают его холодно — все, за исключением Роберта Бойля, который по-прежнему верил в талантливого француза.

На этот раз, зная истинную причину скитаний и неудач Папена, Бойль выхлопотал ему постоянную должность экспериментатора по отделу физики: Папен должен был демонстрировать различные научные опыты в собрании членов общества.

Другому эта работа могла бы показаться скучной: десятки раз проделывать перед недоверчивыми, надутыми учеными одни и те же опыты — не слишком веселое занятие. Но и в эту работу Папен внес свою живость, сумел по-новому поставить дело, и опыты стали гораздо интереснее — ведь их вел увлеченный человек с большими знаниями!

Папен не остановился на обычной программе. Он стал преподносить членам общества собственные исследования и открытия. Собрания физического отдела общества становились все более увлекательными, мало-помалу их начали посещать химики и математики, и даже философы и богословы заинтересовались «занимательными фокусами» француза.

Все шло хорошо. Папену казалось, что счастье снова улыбнется ему, и он стал даже подумывать о продолжении работ над своими прежними машинами — воздушной и пороховой. Кроме того, у него появились новые мысли об использовании силы пара в котле высокого давления. Пар может приводить в движение машины. Силу этих машин Папен хотел применить все для той же цели: поднимать воду на значительную высоту…

Посадив семью на скудный паек, он снова начал по грошам собирать средства. Он решил построить большой насос и испробовать его на реке Темзе. Он надеялся, что, когда насос покажет свои высокие качества и весть о нем дойдет до Франции, бывший повелитель Папена — король Людовик вновь заинтересуется им. Трудно человеку забыть свою родину, и Папен мечтал, что, принеся в дар королю свой насос, он сумеет вернуться во Францию, в свою милую Францию! Король простит его…

Но мечты так и остались мечтами. Денег Папена не хватило на создание аппарата, и сложное сооружение грудой труб и резервуаров так и осталось лежать на берегу Темзы. Дени потерял надежду осуществить свою идею — он был слишком беден. А холодных и рассудительных англичан не занимали фантастические проекты ученого.

Однако и тут Папен не опустил рук. Теперь он весь ушел в опыты над воздушной пушкой. Он представлял себе, как эта пушка без помощи пороха будет метать ядра. Она будет бесшумна. С ее помощью войска Людовика (опять Людовик, опять Франция!) покорят всю Европу, а он, Дени, получит за это право жить и работать на родине — на своей родине и для своей родины, для нее одной!

Но, когда опыты с пушкой подходили уже к благоприятному концу, над ученым разразилась новая гроза: Людовик Четырнадцатый, этот неограниченный и сумасбродный владыка Франции, отменил указ короля Генриха Четвертого о свободе исповедания. Этот указ, известный под названием Нантского эдикта, был оплачен кровью десятков и сотен тысяч гугенотов, которых теперь одним росчерком королевского пера объявили вне закона.

Для Папена раз и навсегда был закрыт путь на родину, и ему оставалось похоронить даже самые мечты о ней.

Буря ненависти поднялась в его душе. Теперь он отдал бы все свои силы борьбе с Людовиком, в которого еще так недавно верил, с которым связывал свои надежды. Нет, сейчас Папен готов был со всей присущей ему страстью работать для усиления державы, враждебной Королю Солнцу. А такой державой была Англия.

Англиканская церковь враждовала с католицизмом. Английские купцы не могли больше мириться с господством французского флота на морях Европы. Английские торговые компании мечтали о том, чтобы вытеснить французских купцов из далеких американских колоний. Англия была непримиримым врагом Франции. Папен мог бы предложить ей свои услуги в обмен на оказанное ему гостеприимство, но на английском троне сидел коварный Карл Второй. Правда, он только именовался королем, в действительности же страной правил парламент. Но именно это и ожесточало Карла. И, заключив тайный договор с Людовиком Четырнадцатым, он обязался помогать французским войскам в войне против англичан. Карл обещал Людовику в случае победы Франции уничтожить протестантство и в Англии, вынудив всех англичан принять католичество.

Естественно, что в этих условиях английский король был плохим защитником гугенота Папена. Но разобраться в этой сложной политике Папен не мог. Он рассуждал просто: кто против Людовика, тот за протестантов, а с ними и он, Папен.

Именно в этот период душевных терзаний Папен получил предложение от гессенского ландграфа Карла поступить к нему на службу и переехать в Германию. С радостью ухватился он за это приглашение.

Фанатизм католиков делал все более тяжелой жизнь протестантов на европейском материке. Во Франции, Испании, Италии, Австрии они терпели гонения. Лютеранская часть Германии и Швейцария были их единственным прибежищем. Тысячи беглецов переправлялись через французскую границу после отмены Нантского эдикта. Ученые, мастеровые, чиновники, солдаты, купцы и рабочий люд искали приюта, работы и хлеба в Германии. Владетели мелких германских государств, графы и курфюрсты, конечно, пользовались тяжелым положением беглецов. Чиновников и солдат они брали на службу. Ремесленникам разрешали жить в городах и заниматься своим промыслом, чтобы взимать с них налоги. Помещики сдавали землю в аренду беглецам-крестьянам.