Катарина Причард - Крылатые семена Страница 13

— Вы просто не знаете женщин этого сорта, — процедил сквозь зубы Уолли, и его покровительственный басок заглушил слова Билла, пояснявшего Карлсону, во всеоружии фактов и цифр, что происходит в Испании. — С такими, как Пэт и Пэм, надо разговаривать об искусстве и литературе, если хочешь чего-нибудь добиться. Да еще о политике!

— К черту! — проворчал Тоби Доусон. — Это не для меня.

— Они, видите ли, корчат из себя этаких просвещенных девиц, никаких, мол, предрассудков, — развязным тоном пояснял Уолли. — А на самом деле все это одна игра. Не так уж их интересуют эти премудрости. В темноте все бабы одинаковы, уверяю вас.

Его слова потонули в одобрительном хохоте. Посыпались двусмысленные шуточки, циничные замечания.

— Таких девочек со всякими там идеями можно на что угодно подбить, если действовать с подходцем. — Уолли со скучающим видом светского льва вновь наполнил бокалы. — И на поверку оказывается, что в любви они куда интереснее, чем какая-нибудь наша, приисковая, которую только помани — и она твоя.

Билла так и подмывало повернуться и ударить Уолли по физиономии. Но он понимал, что не может позволить себе подобного удовольствия. Нельзя забывать о Дафне. Уолли еще, пожалуй, решит, что Билл сводит с ним счеты за сестру. Нет, он должен думать сейчас только о Карлсоне и о том, как бы получить у него побольше денег на помощь Испании.

— Так вот, значит, каково положение, Абраам, — с удвоенным пылом принялся он за Карлсона. — Если мы хотим бороться с распространением фашизма, наша обязанность — оказать посильную помощь испанскому народу. Более того, чувство простой порядочности не позволит никому из нас остаться в стороне. Как можно скупиться, когда речь идет о женщинах и детях, страдающих от непрерывных бомбежек, о беженцах, которых истребляют без всякой жалости и пощады…

— Не горячись. Билли, — спокойно остановил его Карлсон. — Я тебе еще никогда не отказывал.

Он заметил, как подействовал на его собеседника разговор подвыпивших парней, и догадался, что Билл неспроста смотрит волком — того и гляди набросится с кулаками на Уолли О'Брайена. У Карлсона не было ни малейшего желания ввязываться с ними в ссору — ведь это как-никак отличные клиенты. Поэтому он решил утихомирить Билла и как можно скорее увести его на улицу. Когда Карлсон допивал свою кружку пива, до него донеслось хихиканье Тоби Доусона, и он сразу понял, что так возмутило его собеседника.

— Послушать Пэдди, — говорил тот с ехидством, — так это просто «современные девушки, нисколько не испорченные».

— Так мы и поверили, — буркнул Ким Линдсей. — Пэт до того исцарапала меня на вечере у Мидлтонов, что до сих пор следы от ногтей видны.

— Нет, грубостью их не возьмешь — сразу ощетинятся, как дикие кошки, — философски заметил Уолли. — Разве так надо обращаться с девчонкой, если хочешь, чтоб она была посговорчивее!

— Пойдем, — резко сказал Карлсон.

На улице он вытащил из кармана бумажник и дал Биллу пятифунтовый билет.

— В следующем месяце я, возможно, удвою взнос, — сказал он и, кивнув в сторону гостиницы, продолжал: — Тошно слушать, как эти болваны говорят о женщинах, да еще за трактирной стойкой. Но нечего портить себе кровь, Билл, не стоит расстраиваться.

— Знаю. — Билл с трудом подавил ярость. Он был благодарен Карлсону за то, что тот увел его из бара, да и за щедрое пожертвование. — Но у меня иной раз руки чешутся разделаться с Уолли О'Брайеном.

Карлсон попрощался и неторопливо зашагал прочь, а Билл сел на велосипед и поехал домой, внутренне досадуя на себя за овладевшее им неистовство, за глупое желание схватиться с 0'Брайеном и так избить этого молодчика, чтобы у того раз навсегда пропала охота улыбаться с подобным самодовольством. Билл догадывался, что дело тут не только в Дафне, хотя при одной мысли о том, как Уолли О'Брайен поступил с ней, его бросало в жар. Хорошо еще, что Дафна держится молодцом, она, видно, и думать о нем забыла. Теперь ее повсюду сопровождает Стив Миллер, молодой рудокоп, с которым она дружила еще до того, как появился на сцене Уолли. Правда, она уже не распевает, как раньше, и заметно осунулась, но, во всяком случае, делает вид, будто ссора с 0'Брайеном нисколько ее не огорчает. Она даже разговаривать на эту тему не хочет. Всякий раз, как Билл пытался вызвать ее на откровенность, она замыкалась в себе, не желая вести никаких разговоров.

— С этим все кончено, Билл, — раздраженно говорила она. — Я сама виновата, что позволила Уолли насмеяться надо мной. Надо быть умнее. Но теперь он для меня больше не существует.

Услышав это, Билл облегченно вздохнул, хотя ему было неприятно откровенное нежелание Дафны делиться с ним. На душе у нее, конечно, кошки скребут, думал он, хоть она и старается казаться веселой и кокетничает со Стивом, да и не только с ним. Дафна до сих пор не могла простить Пэт и Пэм, что они отбили у нее Уолли, и с нескрываемым удовольствием повторяла злые сплетни, какие ходили о девушках. Ведь Уолли по-прежнему следовал за ними, как тень, и настойчиво добивался их расположения, охотно мирясь с насмешками и щелчками, которыми они платили ему за усердие.

Билл уверял себя, что ему нет никакого дела до этих девчонок, которых буквально рвут на части, но нельзя же позволять Уолли и его дружкам так судачить о женщинах в каком-то кабаке.

Что касается его, Билла, то дочки Пэдди Кевана нимало его не интересуют. Он не намерен терять сон и покой из-за того, что они делают или чего не делают; просто его забавляет, что Пэт и Пэм произвели такой переполох в городе, вызвав возмущение всех старых греховодников и любителей сплетен главным образом своей самоуверенностью и бравадой. Делают все, что им вздумается, ни с кем и ни с чем не считаясь. Знай гоняют на своем зеленом седане по всей округе, а недавно Пэдди купил им еще и пару лошадей, и девушки пристрастились к далеким прогулкам верхом при луне. Как-то раз они заблудились и провели всю ночь в зарослях. Пэдди уже собрался отправить экспедицию на поиски, когда наутро сестры как ни в чем не бывало подъехали к дому.

Впрочем, одна их проделка привела в возбуждение весь город: они решили пробраться в «свай», популярный игорный притон на вершине холма, неподалеку от старой гостиницы «Восходящее солнце». Там шла запрещенная игра в ту-ап, и ни одной женщине не разрешалось ступать в священные пределы. Пэт и Пэм пришло в голову переодеться в мужское платье и вместе с Уолли О’Брайеном и Кимом Линдсеем проникнуть в это запретное место. Притон содержал местный старожил, очень гордившийся своим заведением. Он уверял, что игра у него ведется честная, без всякого надувательства, и что вообще ту-ап — самая безобидная из всех азартных игр. Его заведение существовало уже немало лет, и полиция смотрела на это сквозь пальцы, хотя отлично знала, что на вершине холма, всего в какой-нибудь миле от Боулдера, за изгородью из колючего кустарника каждый день собирается толпа мужчин и подростков и с азартом ставят на «орла» или «решку».

На подступах к игорному притону стояли дозорные; они обязаны были предупреждать игроков о приближении полиции или каких-либо подозрительных незнакомцев. Игроки толпились вокруг площадки. Единственное, на что здесь можно было присесть, это на перевернутые плевательницы, и Уолли сразу смекнул, что дело дрянь, когда двое из сидевших поднялись, уступая место пришедшим с ним развязным юнцам. Это было нарушением установленных правил, и владелец притона, естественно, не мог примириться с таким подрывом своего авторитета. Он предложил Уолли представить его юным дамам и вежливо попросил их удалиться.

— В азарте игры люди забываются и иной раз позволяют себе не совсем пристойные выражения, — пояснил он.

Пэт и Пэм пустили в ход все свои чары, чтобы вымолить разрешение остаться. Но старик в порыжелом пальто и помятой фетровой шляпе, с бриллиантовым перстнем на мизинце любезно, как истый джентльмен, вывел их за изгородь и, распахнув дверцу стоявшего там новенького роллс-ройса, приказал шоферу отвезти барышень Гэджин обратно в Калгурли.

— Возможно, я последний мерзавец, сударыни, — сказал он, снимая шляпу и с достоинством отвешивая изысканный поклон, — но есть одна вещь, с которой я никогда не смогу примириться. Это — сквернословие в присутствии дам.

Пэт и Пэм сами рассказали обо всем Динни. Билла чрезвычайно забавляла дружба, завязавшаяся между старым золотоискателем и дочками Пэдди Кевана. Динни опровергал теперь все, что говорилось о них дурного, и не давал никому слова сказать против Пэт и Пэм. Он соглашался, что они немного своевольны и, что называется, «без предрассудков», но надо же им как-то отстаивать свою независимость, чтобы не плясать под дудку Пэдди.

— И это им отлично удается, будьте покойны, — ухмыльнулся Динни. — Если б Пэдди знал, на что идут его денежки, его хватил бы удар.