Владимир Мартов - Юность Карла Страница 13

Карл замкнулся, безвылазно просидев на своей вилле в Валансьене несколько месяцев и не занимаясь никакими делами. Потом ожил. Опять стал часто пропадать на охоте, ухлестывать за юными франконками, но все государственные дела окончательно переложил на мать, по-ребячьи откручиваясь от всех попыток Бертрады привлечь его к управлению. Порой его нежелание вникать в эти проблемы приводило к ссорам с матерью. И всегда доброжелательная, ни в чем не упрекающая Химильтруда была незаменима. Ее теплое податливое тело, нежно обнимавшие руки дарили покой и умиротворение его душе. А теперь? Чтоб ее, матушку, с ее многоумными планами! Неужели придется расстаться с Химильтрудой? Или не уступать и послать все замыслы королевы-матери куда подальше. Король он или не король? Ведь это навсегда. Навсегда. Но и как ослушаться матери? Нет. Это совершенно невозможно. Значит, нет решения. Нет возврата к прежней жизни. К ласковой, любвеобильной Химильтруде. Нет возврата.

Местность стала ровнее. Всадники приближались к небольшой, закрытой с двух сторон горными отрогами и холмами долине. Располагаясь в стороне от проторенных дорог, она отличалась необычайно теплыми источниками сернистой целебной воды. Эти источники питали небольшие пруды, где купались уставшие путники или искавшие облегчения своим болезням окрестные жители. Еще со времен римского завоевания здесь отстроилось небольшое селение, несколько ферм, называвшееся Аквис-Гранум и переводившееся местными жителями с романского языка как «Капля Воды». Карл любил отдыхать летом в этом затерянном зеленом раю с обилием живности, грибов и могучего разнотравья и часто наезжал сюда в одиночестве, задерживаясь порой на несколько дней. Он и приберегал долину для себя одного. Но сейчас, поздней осенью, трава пожухла, щебет птиц смолк, небольшие, все больше обнажавшиеся рощицы сыпали листвой, и лишь источники продолжали куриться, вознося к нависавшему хмурому небу свои султанчики испарений.

Все так же, в галоп, Карл пересек долину, даже не бросив взгляда на любимые места.

— Карл, если мы так будем гнать и дальше, — прокричал поравнявшийся с ним Ольвед, — кони скоро падут.

Карл и сам уже заметил признаки усталости лошади — ведь позади осталось более пятнадцати лиг, разделявших Дюрен и Аквис-Гранум, и всадники приближались к Маасу.

«Мой араб все-таки здорово упарился», — подумал Карл и, сжалившись, перевел лошадь на короткую рысь. Конь пошел ровнее, спокойнее, и мысли Карла тоже потекли более плавно, хотя и продолжали вращаться вокруг той же темы.

Он оглянулся. Чуть отставая, за ним следовали трое друзей детства, остальные левды еще только втягивались в долину и казались небольшими темными комочками, периодически взлетавшими над горизонтом. А еще дальше, за ними, взбирались вверх поросшие мрачным ельником горные отроги Арденн. Его постоянные охотничьи угодья.

«Нет возврата, — неожиданно снова мелькнула острая, пронзившая душу Карла мысль, — нет возврата».

И, словно отзываясь и утверждая его в этой мысли, четыре копыта скакуна равномерно выстукивали: нет воз-вра-та… нет воз-вра-та…

2

Часа через три, переправившись через Маас, насквозь промокшие, всадники достигли Геристаля, но заезжать не стали и, влекомые своим повелителем, нашли приют на близлежащем постоялом дворе, оказавшемся достаточно большим, чтобы всем разместиться, а лошадей устроить в стойлах.

— Всем вина! — едва появившись на пороге, бросил Карл хозяину, скидывая подбитый мехом выдры мокрый, тяжелый плащ и устраиваясь за ближайшим столом. — И поживей.

Это были его первые слова с момента отъезда из Дюрена.

— А что к вину, мой господин? — поинтересовался хозяин. Акцент выдавал в нем пришлого поселенца.

— К вину?.. К вину?.. — Карл, казалось, размышлял вслух. — Тащи все. Зайцев и каплунов, парную телятину и жареную оленину, и прислуживать будешь сам, а если не угодишь, я с тебя шкуру спущу. Судя по акценту, ты из Швабии.

— Из Швабии, из Швабии, — согласно закивал хозяин.

— Шевелись, шваб, а то будешь раб. — И Карл неожиданно расхохотался, довольный получившимся сочетанием слов.

— Мой господин, я уже стар и хотел бы прислуживать менее грозным и требовательным господам. А то вдруг не угожу, а моя шкура мне еще нужна. Но вы не волнуйтесь, моя дочка обслужит вас лучшим образом. Она очень проворная и понятливая.

— Хорошо, — милостиво согласился Карл, — дочка так дочка. Шевелись. Видишь, сколько жаждущих отведать твоей стряпни собралось! — И он махнул рукой в сторону уже рассевшихся за столами спутников.

— Эй, хозяин, и развесь-ка просушить нашу одежду, — сказал Ольвед, с трудом стягивая с себя промокшие постолы.

— Сейчас, знатные господа, сейчас, — засуетился хозяин.

Сверху спустилась молоденькая симпатичная девчушка и по знаку отца принялась накрывать Карлу стол, поочередно выставляя на него кувшин вина, сыр, холодное копченое мясо, в то время как шваб торопливо нанизывал на громадные вертела куски сочной оленины, успевая выставлять закуски, вино на другие столы, подбрасывать в жарко пылавший очаг дрова и покрикивать на своего служку, весьма примечательного вида, собиравшего одежду гостей. Здоровенный малый лет тридцати, рыжий, странно приволакивавший ногу, с рябым лицом, на котором выделялся нос, кончик которого был то ли обрублен, то ли оторван, двигался столь неуклюже, что в конце концов споткнулся о вытянутые ноги Оврара и получил мощный пинок в зад, отчего отлетел в дальний угол и стал барахтаться, пытаясь выбраться из груды собранных плащей. Эта нелепая распластавшаяся фигура вызвала громкий смех присутствующих. Молчание, доселе почтительно хранимое спутниками Карла, прорвалось. Посыпались вопросы и шуточки франков в сторону хозяина и его незадачливого слуги.

— Ты откуда такого откопал, хозяин?

— А уж рожа-то! Рожа-то!

— Эй, красавец, где свой нос потерял?

— Я думаю, ему его откусила, сгорая от любви, местная красавица.

— Вот еще! Да он и с носом не подарок. Кто же пойдет с таким?

— А она тоже безносая, но с зубами.

— Ты хочешь сказать, Модред, что он в пылу страсти перепутал и сунул свой нос вместо другой штуки, да к тому же не в ту щель, — хохотал Оврар.

— А ты проверь, может, у него еще чего откушено.

— Во всяком случае, любопытным он уже не будет, — флегматично заметил Ольвед, лишь слегка улыбнувшийся шуткам друзей.

Это происшествие заставило Карла, уткнувшегося было в поставленный перед ним кубок с красным вином, поднять голову и посмотреть в сторону своих соратников.

— Хорош, — протянул он, разглядев поднявшегося рыжего верзилу с округлившимися в растерянности глазами. — Кто такой? Откуда?

— Местный это, местный, господин, из Геристальского пага, — заторопился, отвечая, хозяин. — Крестьянин. Сидел на свободном мансе у здешнего виллика Асприна, да за долги перешел ко мне. По закладной, господин, по закладной. Я все выплатил виллику за него. Помощник-то нужен.

«Вот оно, — подумал Карл, — свободный франк, крестьянин, прислуживает швабу. Теперь понятна его неуклюжесть, он только пахать и умеет».

И заорал, поднимаясь:

— Так ты, швабская свинья, держишь у себя в услужении свободного франка?

— За долги, господин, за долги… все выплатил… виллик сам привел… — бормотал не на шутку струсивший, побледневший хозяин.

— А рожа почему такая?

— Не знаю, господин, не знаю. — Шваб побледнел еще больше. — Клянусь Господом нашим, не я, не я, — понес какую-то чушь окончательно перетрусивший хозяин.

— Откуда это? — Палец Карла вытянулся в сторону рыжего слуги, указуя на отсутствующий кончик носа.

Тот успел прийти в себя, как-то заискивающе улыбнулся, но ответил правильным, грамотным языком:

— Сражался, господин, в Аквитании, под знаменами короля Пипина. Да вот не повезло. Нос потерял, да ногу падавший конь покалечил. Не успел отпрыгнуть, как его туша меня придавила.

— Так ты воин? А говорят, крестьянствовал?

— Крестьянин-воин, господин. Если надо было нашему славному королю, упокой Господи его душу, прижать заносчивых аквитанцев, так отчего же не повоевать?

— Как зовут?

— Как родители назвали, не знаю. Младенцем мать и отца потерял в междоусобице баронской, а кликали Шмуклином.

За столами так и покатились со смеху, но Карл бросил на левдов грозный взгляд, хотя и сам еле сдержал улыбку, и те умолкли.

— Виллик же прозвал Редруфом, так и хозяин кличет, — не обратив внимания на смех, продолжил рыжий слуга.

Карл непонимающе посмотрел на шваба, но тот лишь трясся и продолжал нести околесицу:

— Не я… Виллик привел… Прозвал…

— Ольвед, Оврар, — голос Карла не предвещал ничего хорошего, — утром отправитесь в Геристаль, разберетесь, почему Асприн наших крестьян доводит до разорения. Если сочтете нужным — вздернете нерадивого. Потом догоните нас. А ты, шваб…