Анатолий Марченко - Звезда Тухачевского Страница 13

Для Тухачевского, как и для многих других командиров, имевших военное образование и боевой опыт, с первых же дней назначения на должность было ясно, что так воевать нельзя. Нужно не только поправлять то, что стихийно сложилось в огне революции, но и ломать уже успевшие укорениться вредные для дела порядки, превращать этот вооруженный, плохо управляемый, а порой и вовсе неуправляемый сброд хотя бы в некое подобие армии. Только при этом условии можно было вести речь о победах над сильным, хорошо организованным противником.

Тухачевскому надолго запомнился рассказ одного из командиров полков о том, как он смог поднять в атаку бойцов, ни за какие калачи не хотевших идти в рукопашную схватку. Оказывается, чтобы поднять моральный дух подчиненных и заставить их под огнем покинуть окопы, командир на глазах у всех сбросил сапоги и с возгласом «ура!» устремился к позициям противника. Кто-то из бойцов, увидев это, истошно заорал: «Братва, комполка беляков сапогами бьет!» А командир одной из рот тут же скомандовал: «Бей белую сволочь! Разувайся! Бей сапогами!» И вся масса бойцов, разувшись, рванулась за командиром.

— И каков же результат? — настороженно осведомился Тухачевский.

— Драпанули беляки, не выдержали, товарищ командарм! Ей-ей, не брешу!

— Вам повезло. — Командарм был явно не в восторге от такой самодеятельности. — Противник мог всех до единого уложить, и сейчас некому было бы мне байки рассказывать.

— Байки?! — кровно обиделся командир полка. — А вот какой документ мы нашли у них в штабе.

Он протянул Тухачевскому тетрадку. Судя по содержанию написанного на первой же страничке, это была дневниковая запись белого офицера: «И вот тут эти дикари, потеряв человеческий облик, посбросав сапоги, босиком бросились на нас. Наша пехота не выдержала…»

— Прямо как в сказке! — то ли восхищаясь, то ли все еще не веря, воскликнул Тухачевский.

— Как в сказке? — с еще большей обидой переспросил командир полка. — А то, что мы их двадцать три версты гнали, в кровь ноги поразбивали — тоже как в сказке?! Да еще в деревне, которую у беляков отбили, спасли от расстрела председателя волостного исполкома и пятерых наших бойцов — это тоже прикажете сказкой обозвать?

Тухачевский понял, что перегнул палку, и поспешил успокоить собеседника:

— Вы меня не так поняли. Я этим хотел сказать, что ваши бойцы — богатыри из русских сказочных былин. Часто побеждает не тот, кто слепо следует уставу, а тот, у кого сильнее революционный дух.

«Ишь как ловко выкрутился! — подумал командир полка: слова Тухачевского не погасили его обиду. — Разве бывшему дворянчику понять рабоче-крестьянских бойцов?»

— Самых геройских ваших бойцов и, разумеется, вас я представлю к награде, — пообещал командарм.

И вовсе не ожидал последовавшей реакции.

— Мы не за награды воюем, товарищ командарм! — негромко, но твердо и даже сурово сказал командир полка. — Выходит, я вам все это доложил, чтобы награды выпросить?

И Тухачевскому еще долго пришлось объясняться и даже извиняться перед упрямым командиром, который, как видно, выше всего ценил свое человеческое достоинство и умел постоять за честь своих бойцов.

Размышляя о гражданской войне, в огненное пекло которой его бросила судьба, Тухачевский приходил к выводу, что, как бы старательно ни готовились боевые операции наших войск, они неизбежно, особенно в начальный период, будут носить характер постоянных импровизаций. Больше того, и саму армию, участвующую в гражданской войне, он воспринимал как продукт импровизации. При этом Тухачевский был убежден в том, что суть этой импровизации — в решительном, пусть даже и связанном с большим риском, наступлении. Уже с самого первого дня, едва его нога ступила на поле боя, молодой военачальник в двух словах сформулировал свой стратегический девиз: «Побеждает наступающий». Он свято верил в то, что обороняющаяся сторона при внезапном прорыве ее обороны противником бывает деморализована, чему не подвержена сторона, ведущая решительное наступление. Прорвавшиеся в ходе наступления войска испытывают воодушевление и небывалый подъем, заряжаются оптимизмом и верой в победу и, напротив, войска, чью оборону смял противник, обречены на пессимизм, их охватывает уныние, они считают себя неспособными разгромить врага и терпят одно поражение за другим.

Тухачевский вновь и вновь убеждался в том, что гражданская война по своей природе и характеру совсем не похожа на те войны, которые в мельчайших подробностях были расписаны в учебниках по военному искусству, и на ту, германскую войну, в которой ему довелось участвовать. И выходило, что надо было не просто ломать природу и характер этой необычной войны, а значит, ломать природу и характер участвующих в ней людей, но и самому приспосабливаться к этой войне, разгадывать ее тайны и дотошно изучать психологию бойцов, от которых в конечном счете и зависела судьба тех оперативных планов и тех приказов, которые он, командарм, разрабатывал и подписывал.

4

Когда Тухачевский, выполняя приказ главкома, в конце июня прибыл на станцию Инза, чтобы вступить в командование Первой армией, он был ошеломлен и обескуражен. Армия фактически не имела штаба. Впрочем, формально некий штаб существовал, но в нем числилось всего пять человек, причем с весьма странными, редкими фамилиями: начальник штаба Шимупич, начальник оперативного отдела Шабич, комиссар штаба Мазо, начальник снабжения Штейнгауз и казначей Разумов. С первой же встречи со штабистами Тухачевский понял, что этот так называемый штаб не имеет никакого понятия даже о боевом составе армии и управляет не столько войсками, сколько собой. В отрядах, не сведенных ни в полки, ни в дивизии, царил хаос. В них не было штабов, приказы отдавались в основном устно или же писались на клочках бумаги, командиры зачастую не имели карт местности, на которой им предстояло действовать, связь между отрядами практически отсутствовала. В некоторых отрядах существовало что-то наподобие штаба, в который входили командир, постоянно сопровождавший его ординарец да писарь. О вооружении отрядов и говорить нечего, это были слезы, а не вооружение: винтовка на троих с десятком патронов, ручной пулемет, добытый у беляков, гранаты, которые берегли на самый худой конец. Личный состав армии не вымирал от голода лишь потому, что лихой и находчивый Штейнгауз перехватывал все грузы, проходившие по их территории, ловко сортировал их и направлял в части, где продукты незамедлительно перемалывались, будто жерновами, стальными челюстями вечно голодных бойцов.

Тухачевский понял, что с такой армией не то что наступать — но и оборону-то держать трудно, а то и вовсе ничего иного не остается, как сдаться на милость победителя.

Выслушав доклад начальника штаба, Тухачевский не стал никого распекать, напротив, принудил себя весело улыбнуться:

— Ну что же, положение у нас — лучшего не придумаешь. Главное — в армии есть казначей. Остальное приложится.

Штабисты недоуменно переглянулись между собой: этот мальчишка, объявивший себя командармом, которому даже их бывший начальник Харченко не соизволил сдать дела, еще пытается шутить! Впрочем, что с него взять, с этого выскочки? Окунется в жизнь, хлебнет лиха — волком взвоет, по-другому запоет!

— Главное — не унывать! — Тухачевский моментально среагировал на настроение штабистов. — Что касается казначея, то я вовсе не шучу — без финансов нам не прожить. — Он помолчал и вновь заговорил — уже серьезно и властно: — Приказываю: в кратчайший срок все имеющиеся отряды свести в три стрелковые дивизии. — Он внимательно рассмотрел штабную карту. — Назовем их в соответствии с местами дислокации: Пензенская, Инзенская и Симбирская. Кого можно поставить во главе этих дивизий?

— Наиболее опытные у нас Богоявленский, Иванов и Лацис, — не очень уверенно отозвался коренастый мрачный Шимупич.

— Что ж, пока доверюсь вашему мнению, — согласился Тухачевский. — Проверим их на деле — ближайшие бои покажут, насколько мы были правы в своем выборе.

И командарм тут же подписал приказ: начальником Пензенской дивизии был назначен Богоявленский, Инзенской — Лацис и Симбирской — Иванов.

— Вот вы приказали сводить отряды, а как их сводить, если они того не пожелают? — задал вопрос начальник оперативного отдела. — Они никого над собой признавать не хотят!

— Как это не пожелают? Что значит — не хотят признавать? За невыполнение приказа — под трибунал! — резко отреагировал Тухачевский.

— Да у нас еще и трибуналов нет, — ответил Шабич. — А иного командира отряда отсюда и не достать.

— Что-то я вас не понимаю, — удивился Тухачевский.

— А что тут понимать, товарищ командарм? Вот вам конкретный пример. Отряд тут есть у нас из ковровских рабочих. Так их командир командует аж из Москвы.