Приключения девчонки из приюта - Полина Груздева Страница 13

Что подвигло Наталью Петровну заняться Валькиным зубом: боязнь выговора за недостаточно старательное выполнение своих обязанностей или голос совести женщины, которой доверили заботу о чужом ребенке? Ну, заметила, отвела бы к медсестре — пусть решает, что делать. Как говорится, с плеч долой и никаких проблем. Но ведь поступила иначе: организовала поездку в столицу, на свои средства повезла обеих сестер к специалисту. К чему ей были эти хлопоты?

Думается, есть категория людей, работающих с детьми, для которых ребенок свой или чужой — одно и то же. Они живут жизнью каждого ребенка. И если с маленьким человеком случается беда, все силы души, все физические и материальные возможности бросаются такими людьми на его спасение. Чувство сострадания в них настолько обостряется, что мысль начинает работать быстрее, пробуждается жажда деятельности. И они делают то, что другим может показаться безрассудным и ненужным.

Глава 10

Каникулярные неприятности

— Ура! Каникулы! Мы едем домой! — затормошила Людку Валька, поймав ее в школьном коридоре.

— Что, вас уже отпустили? — поинтересовалась та, вопросительно глядя на сестру, у которой от радости сияло, казалось, не только лицо, но и волосы, и вся ее фигура.

— Да! А вас? — весело заглядывая старшей сестре в глаза, продолжала светиться младшая.

— У нас еще будет классный час. Но ты иди в корпус и собирайся. Скоро поедем.

— Как поедем? А кто нас повезет? — продолжала допрашивать взволнованная Валька.

— Сами поедем, — деловито сказала Людка. — Мама заявление прислала, я его уже директору отнесла. Нас отпустили.

— Ах, как хорошо, Людочка! Скоро будем дома! — прямо закипела счастьем Валька. — Ты не задерживайся. На поезд не опоздаем?

— Не опоздаем, — уверила девчонку Людка и поинтересовалась: — А где твой табель?

— Вот! Смотри! — Валька торопливо вытянула табель из дневника и горделиво протянула сестре.

— Позже посмотрю, — улыбнулась та, заметив, с какой поспешностью сестра достала свидетельство завершения учебного года. — Слышишь звонок? Я пошла, а ты укладывай в чемодан вещи. Смотри, не забудь чего.

И вот уже довольные девчонки сидят в общем вагоне с грохотом мчащегося поезда, обмениваются взглядами с пассажирами, ловят за окном азиатские пейзажи. Трястись до Кунграда нужно около трех часов. Говорить не хочется. Можно подумать.

«Сейчас приедем к тете Маше, — думает Людка. — Сколько потом ждать вертолет?»

Девочке не хочется долго задерживаться у друзей родителей. Они приветливые люди, всегда рады приезду детей Никитиных, но в очередной раз стеснять их как-то неловко. Да и видеть дядю Гришу по утрам в семейных трусах неприятно.

Мысль перескочила на прощание с друзьями. Клара перед отъездом обещала писать. Людка тоже. Ни она, ни Клара не остались отдыхать в лагере. Отправились по домам многие Людкины одноклассники, уехал домой и Рашид. Он веселый, дружелюбный парень. Но его улыбчивое лицо оборачивается к Людке так же приветливо равнодушно, как к любой другой девчонке. Зато бесшабашный весельчак Рустам не дает прохода. Мордашка этого дуралея, как казалось Никитиной, появляется у нее перед глазами там, где нужно и не нужно. Однажды к ней прибежали, запыхавшись, Анька и сестры Пьянковы.

— Никитина, — заговорили они наперебой, — Рустам заболел. Лежит в изоляторе. Мы у него были. У него температура.

− А мне какое дело? Я чем могу ему помочь?

− Он хочет тебя видеть. Идем, пока медсестры нет.

Людка внутренне поежилась: идти к больному ей совершенно не хотелось. Ну, что она ему скажет? Спросит, что у него болит? Пожелает быстрей выздоравливать, чтобы снова маячить у нее перед глазами, преданно, по-собачьи, оказывать мелкие услуги? Вот если бы заболел Рашид, она бы обязательно пришла в лазарет, принесла какой-нибудь гостинец, книгу, чтобы ему не было скучно. Она нашла бы, что рассказать: о повестях Пушкина, которые заканчивала читать, о происшествиях на уроках, о ребятах. Она бы смотрела в его глаза, слушала его слова, его дыхание.

К Русте она все-таки пошла: девчонки прямо-таки силком потащили. Он, укрытый байковым одеялом, лежал на кровати в узкой комнатке, пропахшей больничными запахами. Рядом на квадратной тумбочке стояла нетронутая тарелка с кашей и стакан компота. Людка немного постояла, сочувственно посмотрела на красные нос и щеки мальчишки, на свалявшийся чуб одноклассника, пожелала здоровья. Ей действительно было его жалко, но и только. Ни сияние при виде ее в его воспаленных глазах, ни счастливая болезненная улыбка, предназначенная ей, — ничто не тронуло глубин ее сердечка: оно было безраздельно отдано Рашиду.

А как же Женька Воронин, по которому Людка сохла в Риштане? Он не был забыт, но мысль о нем уже не вызывала печали. Женька остался в прошлом, а в настоящем был Рашид, ее одноклассник, которого она видела ежедневно, в одном школьном пространстве, близко, рядом. И от его присутствия, его случайного внимания и касания у нее замирало сердце. Ничего с этим она поделать не могла.

Вагон затих: какая-то станция. Началось обычное движение пассажиров, мысли у Людки сбились. Валька, задремавшая на плече сестры, подняла голову, сонными глазами взглянула на нее, на незнакомых людей, спросила: «Приехали?» «Нет», — коротко ответила Людка.

Вскоре вагон снова дрогнул, медленно, будто раздумывая, двигаться или остаться стоять на промежуточной станции, проплыл мимо перрона и, убыстряя ход, привычно застучал, загрохотал, закачал сидящих и лежащих в нем людей. Валька продолжила дремать на плече сестры, Людка уставилась в окно…

Переночевав у Марии и Григория, девчонки на вертолете прибыли на буровую. Екатерина, Витька и Светка кинулись навстречу вылезшим из огромной машины сестрам, бросились их обнимать, тащить чемоданы. Отец дочерей не встречал: был на смене.

Соскучившаяся по своим ученицам Екатерина дома суетливо кормила дочерей и в то же время расспрашивала о том, как доехали, что нового у Марии и Григория, затем рассматривала табеля дочерей, хвалила, интересовалась жизнью в интернате. Пришедший с работы отец задавал те же вопросы, что и мать. Девчонкам повторно пришлось рассказывать о своих и не своих делах, но это их не утомляло: они так скучали по родным, что теперь готовы были в сотый раз радостно смотреть им в глаза, вспоминать пережитое, делиться впечатлениями и терпеть дергание их за руки, тормошение за одежду нетерпеливых Витьки и Светки, желающих получить от приехавших сестер свою долю любви и внимания.

На следующий день Людка вышла из землянки на улицу, осмотрелась. Ничего в рабочем поселке не изменилось: все также равнодушно камышовыми крышами смотрели в горячее небо жилища буровиков и в отдалении нарушала тишину пустынного пространства буровая.

Не увидев в округе ничего привлекательного, Людка пошла на шум