Валерий Воскобойников - Великий врачеватель Страница 14

Они поговорили о разных мелочах, о погоде, о будущем урожае.

Гость как бы между прочим передал слух о том, что младший брат эмира сбежал из плена, переодевшись в женское платье. Он назвал себя Мунтасиром — Непобедимым и сейчас собирает войска, чтобы идти на Бухару.

Гость рассказывал это так, что было не ясно — радуется ли он, ждет ли прихода Мунтасира или, наоборот, горюет.

Хусайн осторожно поддакивал.

И наконец гость заговорил о деле:

Тебе, наверное, трудно жить. Ведь ты лишился жалованья при дворе эмира.

Все в руках аллаха, — сказал Хусайн.

Да-да, и столько книг сгорело в библиотеке эмира. Говорят, вторая в мире была эта библиотека. Это верно, что эмир позволил тебе однажды посетить ее?

Верно, — отвечал Хусайн, — я занимался науками в библиотеке два года.

Да-да, такое богатство сгорело. И ты многое успел узнать, занимаясь в этой библиотеке?

Много, — сказал Хусайн уклончиво, — но недостаточно.

Так не сможешь ли ты составить для меня книгу, в которой будет рассказано обо всех знаниях. Я понимаю, что не в силах заплатить за это с такой щедростью, ка какую способны лишь цари, но и моя благодарность будет полезна в такое время.

Это невозможно. Чтобы рассказать, что содержится в тысяче книг, надо написать новую тысячу книг. Я, конечно, помню все наизусть и мог бы все восстановить, но для этого нужна жизнь.

Я прошу коротко. Очень подробно не надо. Ведь об одном дне жизни можно рассказывать день, а можно и минуту.

Хусайн согласился. Все-таки это был заработок.

Он писал днем и ночью. И написал довольно быстро. Получилась толстая книга. В ней было рассказано обо всех науках, кроме математических. Иногда Хусайн не удерживался и вместо пересказа начинал спорить с древними авторами. Споры тоже были записаны в сборник. Книга так и называлось «Собранное». Сосед был счастлив. На всю жизнь он теперь обеспечен ученостью. Ученость хранилась у него дома — он мог почерпнуть ее в любую минуту.

Хусайн еще не успел кончить первую книгу, как при

шел другой сосед, ал-Барки. Родом он был из Хорезма, о чем говорила его высокая шапка. Он был законоведом, знал комментарий к корану — тафсир, изучал историю мусульманских сект. Раньше Хусайн часто видел его на книжном базаре.

Ал-Барки не мялся, не запинался, а говорил важно и требовательно. Он хотел, чтобы Хусайн написал книгу разъяснений по законоведению — фикху. Еще он хотел, чтобы Хусайн написал книгу по этике, о правилах поведения людей на земле. Он, конечно, хорошо заплатит.

Хусайн принял и этот заказ.

Законов в то время было много, с ними была большая путаница. Разъяснения законов заняли около двадцати томов. Ал-Барки удивлялся. Он-то считал себя всезнающим законоведом. Зато теперь действительно он мог им быть. Книга по этике называлась «Книга благодеяния и греха».

В работе прошли осень, зима, лето, новая осень.

Хусайн редко выходил из дому.

По улицам ползли слухи. Иногда город заполняли всадники. Это возвращался в Бухару младший брат эмира, тот самый, который бежал из плена, переодевшись в женское платье. Тот самый, который назвал себя Мунтасиром — Непобедимым. Потом Мунтасира побеждали, и он убегал из Бухары. Потом снова побеждал он, и снова входил в Бухару. И опять побеждали его.

Горели дома. Дома врагов Мунтасира — когда побеждал он. Дома сторонников Мунтасира — когда побеждали его.

Любой дом могли поджечь в любой день. Стоило только крикнуть, что хозяин его враг чей-нибудь или, наоборот, друг. Сейчас же сбегались желающие позабавиться: воины, просто бродяги.

Однажды, еще в спокойное время, врач Камари принес Хусайну письмо.

— Это письмо от молодого Бируни, ученика Масихи. В письме есть такие вопросы, для ответа на которые знаний моих недостаточно. Может быть, ты ответишь ему. Он старше тебя лет на шесть-восемь.

Хусайн ответил. Он объяснил ученику Масихи, почему «если взять круглый, чистый и прозрачный стеклянный сосуд, наполненный чистой водой, то им можно пользоваться вместо хрустальной лупы для зажигания. Пустой же сосуд не будет ни зажигать, ни собирать лучи».

Хусайн объяснил также, каким образом и почему можно видеть то, что находится под водой; почему лед, сочетая качество холода и форму камней, все же всплывает над водой.

На все вопросы Бируни ответил Хусайн старательно. Но задал и несколько своих вопросов.

Бируни скоро прислал ответ. Теперь письмо принесли прямо Хусайну. Оказывается, Бируни и Масихи жили уже не в Хорезме. Оба они были теперь в далеком Джурджане на службе у эмира Кабуса.

Бируни не просто задавал свои вопросы. Он имел уже по ним собственное мнение. С некоторыми ответами Хусайна он был не согласен.

«Ты утверждаешь, что в природе не бывает пустоты. Почему же, если пососать горлышко стеклянного сосуда, а затем перевернуть его в воду, то вода будет входить в сосуд, постепенно поднимаясь?» — писал Бируни.

Во втором письме Бируни задавал такие вопросы, которые мучили и самого Хусайна, потому что на них никто не мог четко ответить.

«Кто из двух прав, тот ли, кто утверждает, что вода и земля движутся к центру вселенной, а воздух и огонь от центра, или тот, кто говорит, что все эти элементы

стремятся к центру, но что более тяжелые из них опережают?» — спрашивал Бируни.

На другой день Хусайн уже отсылал подробное письмо.

Так началась их переписка. И оба не предполагали, что через несколько лет станут они друзьями и необходимость в письмах отпадет, потому что они будут ежедневно приходить друг к другу для того, чтобы и поспорить, и посоветоваться, и вместе повеселиться.

А пока Бируни стал присылать Хусайну отрывки из книги, которую писал. Книга называлась «Хронология древних народов».

Хусайн видел отца часто. И не замечал, как тот стареет.

Хусайн работал днем и нередко, вернувшись из мечети, ночью. Кроме заказанных книг, он составлял еще многотомный медицинский словарь.

А когда заметил он слабость отца, было уже поздно...

В тот день отец пытался сесть на коня и не смог — подкосились ноги. Он прошел в комнаты. Лег и лежал до вечера.

Вечером он подозвал к себе Хусайна, Махмуда. И Хусайн только тут увидел бледность отца, почувствовал слабость его руки.

— Заботьтесь о матери, берегите ее, — шептал Абдаллах. — А ты, Хусайн, отправляйся на службу к другому правителю, там, где мир и закон. В Бухаре уже не будет покоя. Уйди дальше от нее. Лучше всего в Хорезм. Устройся там на службу, вызови семью... Я верю в вашу судьбу, — говорил Абдаллах.

Потом возле него сидела мать. Они долго и тихо разговаривали.

Хусайна после смерти отца позвали в диван и предложили быть писцом. Должность эта была низкой для знаний Хусайна, но надо было кормить семью. Ведь ему было уже двадцать три года.

ОТСТУПЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Эта история облетела многие города.

Жил в городе Тусе молодой помещик — дикхан Фирдоуси. Он увлекся сказаниями, которые слагал народ о своих богатырях. Стал записывать легенды, собирать древние мифы, перекладывать их в звучные стихи. Когда-то этим же делом занимался другой поэт — Дакики. Дакики умер, и незаконченные его стихи Фирдоуси тоже включил в свою поэму. «Эта поэма расскажет о благородных делах наших предков, — мечтал Фирдоуси. — Она расскажет о народных богатырях, о добрых и отважных воинах». Все дела хозяйственные запустил Фирдоуси ради поэмы. Поместье его обеднело, потом поместья и вовсе не стало. Сборщик податей освободил его даже от налога. «Пусть пишет», — решил сборщик.

И Фирдоуси писал. Он писал и десять лет, и двадцать, и тридцать. И уже немолодым он был, а стал стариком — вот и шестьдесят ему. Фирдоуси мечтал подарить огромную книгу — поэму какому-нибудь крупному правителю. Получить за это большую награду и на награду провести к своему родному селению канал.

Образованные люди ждали эту поэму во многих городах. Поэма называлась «Шахнаме», то есть «Царская книга». Люди любили читать вслух отрывки из этой еще не законченной поэмы. Наконец Фирдоуси полностью закончил книгу. Но к тому времени не было уже в Бухаре великого властителя — эмира. Зато появился другой крупный властелин — султан Махмуд Газневи.

Махмуд завоевал огромные территории, присоединил к себе обломки государства Саманидов и стал султаном. Столицей своей он сделал город Газну.

Вблизи, за горами, лежала богатейшая страна Индия. И султан решил отправиться на нее войной. А чтобы оправдать свой грабеж, султан объявил, что война его священная — газават. Он призвал присоединиться к священной войне за веру, к газавату, добровольцев из соседних земель. И к нему шли добровольцы, желающие повоевать да пограбить, даже из далекого Хорезма. Самой мощной на Востоке была армия султана Махмуда. В нее входили даже боевые слоны. Воины из сотен племен, говорящие на разных языках, были старательно перемешаны, чтобы случайно они не объединились и не восстали.