Дмитрий Медведев - Это было под Ровно Страница 14

Дочь Струтинского, пятнадцатилетнюю Катю, мы устроили в санитарной части. Там она сразу понравилась больным и раненым. В противоположность своим братьям, Катя была необычайно подвижной и быстрой. Сидеть на месте она совершенно не могла. Каждую минуту подскакивала к больным:

– Что тебе надо? А тебе что?

И неслась выполнять просьбы вихрем, так что русые косы ее развевались во все стороны.

Однажды она пришла ко мне. Нельзя сказать «пришла» – влетела в шалаш. Запыхавшись от бега и волнения, сверкая лукавыми голубыми глазами, она быстро застрочила:

– Товарищ командир, раненые недовольны питанием. И хоть они при штабе питаются – все равно. Там очень невкусно готовят, и всегда одно и то же. А у них разные болезни, им чего-нибудь особенного хочется. Вот… для них надо отдельную кухню.

– Отдельную кухню? – улыбаясь, говорю я. – А где же достать «особенного» повара? Кто будет им готовить?

– Хотя бы я. А что ж!

– Ну хорошо!

Мы. выделили кухню для санчасти, и Катю назначили главным поваром. Дали ей двух помощников; это были солидные, бородатые партизаны. Ну, разве девчонка могла командовать такими дядями! Поэтому она все делала сама. Бывало тянет огромную ногу кабана, тут же рубит ее топором, варит и успевает к больному подойти. И наши раненые с аппетитом уплетали украинские борщи, свиные отбивные, вареники, похваливая Катю Струтинскую.

КОЛЯ МАЛЕНЬКИЙ

Наш боец Казаков отбился от своей группы, которая ходила на разведку к станции Клесово. По неопытности и неумению ориентироваться он целые сутки бродил по лесу, не находя дороги к лагерю. Куда ни пойдет, через час-два приходит на старое место.

Ночь он провел в лесу один, даже костер не мог разложить. Плутал и весь следующий день. Под вечер услышал мычание коров. Осторожно, избегая наступать на валежник, чтобы не производить шума, Казаков направился в ту сторону.

Вскоре он вышел на лесную полянку, где паслись коровы и волы. На пеньке сидел мальчуган-пастух. Он усердно выстругивал ножиком палочку.

Озираясь по сторонам, Казаков подошел к мальчику:

– Здравствуй, хлопчик!

Белобрысый худенький пастушонок от испуга вскочил и, выпучив глаза, уставился на Казакова.

– Чего испугался? Ты здешний?

– Здешний, – ответил мальчик. И, увидев за плечами Казакова винтовку, а на поясе – пистолет и гранаты, бойко спросил: – А ты, дяденька, партизан?

– Ишь ты какой хитрый!

– Партизан, сам вижу, – уверенно сказал маленький пастух.

– А ты видел партизан?

– Не видел. Но люди говорят, что возле Рудни-Бобровской их богато.

– А в какой стороне Рудня-Бобровская? Мне туда как раз и надо.

– Я туда дорогу знаю. Хочешь, провожу?

– Хочу. Как тебя звать-то?

– Коля.

Коля тут же все рассказал о себе. Сам он из Клесова. Отца фашисты замучили. Мать и старшего брата угнали в Германию. Раньше Коля учился в школе, теперь школа закрыта, и он пошел в пастухи, чтобы как-нибудь прокормиться.

– Вот что, Коля, – перебил его Казаков. – Я почти двое суток не ел. Ты гони скот в деревню и принеси мне чего-нибудь поесть.

Коля защелкал кнутом, засвистел и погнал свой «товар», как он называл стадо. Вернулся он к Казакову вечером; принес крынку молока, лепешки и сало.

– Вот, дяденька, кушайте. Это мне на ужин хозяйка дала.

Казаков с жадностью набросился на еду, а Коля сразу же к нему с вопросом:

– Дяденька, можно я с тобой к партизанам пойду?

– Командир заругает, Коля! Ты ведь маленький.

– Мне уже двенадцать.

– Мал, мал, хлопец!

– Тогда давай, дяденька, сами отряд соберем. В лесу богато народу, от немцев убежали.

Казаков улыбнулся:

– А если нас немцы поймают и убьют, что тогда?

– А мы сховаемся!

Когда совсем стемнело, Коля привел Казакова в какой-то двор, и там на сеновале партизан, не спавший две ночи перед тем, заснул богатырским сном. Коля похаживал неподалеку от сарая, охранял его, а на рассвете разбудил и пошел провожать.

Утром крестьяне вывели из дворов свой скот, но пастушонок не явился. Его долго искали, окликали по дворам. Коли нигде не было.

– Да куда же вин сховався? – удивлялись жители.

А Коля и Казаков были уже далеко от хутора. Они шли к Рудне-Бобровской.

– Не хочешь, дяденька, взять с собой, а? Ну, тогда я все равно от тебя не отстану… Пойду за тобой, и все.

Недалеко от деревни Карпиловки они остановились. Казаков укрылся за кустом, а Коля пошел один в деревню достать чего-либо съестного.

Через час он вернулся, принес хлеба, сала и стал рассказывать Казакову новости:

– Люди говорят, что в Карпиловском лесничестве богато полицейских. По ночам они крепко дрыхнут, и на карауле никого нет. Давай, дяденька, нападем на них, а?

Трудно представить, как они там договаривались, но факт фактом: Казаков поддался на Колины речи. «Здорово будет, если я в отряд принесу трофеи и приведу пленных!» – решил он.

Казаков вооружил мальчика гранатой и пистолетом. Ночью они подкрались к лесничеству. Около дома увидели подводу. Лошадь, оставленная в запряжке, лениво жевала корм. Казаков и Коля вошли в хату, где, развалившись на полу и на столах, храпели полицейские.

– Руки в гору! – крикнул Коля и поднял гранату.

А Казаков наготове держал свою винтовку.

Полицейские вскочили и, ничего со сна не понимая, покорно подняли руки вверх.

– Выходить на улицу! Оружие складывать на подводу! – приказал Казаков.

Те молча стали обуваться и послушно выносить из хаты винтовки.

Казаков остался в дверях, а Коля с гранатой и пистолетом пошел к подводе.

Смешно и странно, но было действительно так: один партизан и мальчик разоружили большую группу полицейских. Только закончилась вся эта история все-таки смешно.

Погрузив оружие на подводу, Казаков и мальчуган приказали полицейским выстроиться и повели их из деревни по направлению к лагерю. До нашей стоянки было оттуда не меньше сорока километров, и вечером им пришлось расположиться в хуторе на отдых. Ночью полицейские сбежали, забрав с подводы все свое оружие. Удивительно, как они еще не расправились с нашими «героями»!

Коля так и не отстал от Казакова и вместе с ним пришел в лагерь. Партизаны встретили его так ласково, что не оставить его в отряде было попросту невозможно.

Я с Колей встретился на второй день после его прихода. Вижу – сидит с партизанами белобрысый маленький, щуплый мальчик.

– Как тебя зовут?

– Коля. – И, поднявшись, он стал навытяжку, как и остальные.

– Хочешь с нами жить?

– Хочу.

– А что же ты тут будешь делать?

– А что прикажете.

– Ну что ж, – серьезно сказал я ему, – будешь у нас пастухом.

– Ни… Пастухом я вже був. Хочу нимаков бить.

– Ну ладно, оставайся… Только вот беда: уж очень много собралось у нас Николаев. Николай Приходько, Николай Струтинский, Николай Гнедюк, Кузнецов Николай Иванович. Все Николаи. Придется тебя назвать Колей Маленьким. Не возражаешь?

Сначала Коля был у нас в хозяйственном взводе – помогал ухаживать за лошадьми, чистил на кухне картошку, таскал дрова. Все делал он охотно и быстро. Но то и дело интересовался: «А когда мне винтовку дадут?»

Вместе с другими новичками Коля пошел в учебную команду и на «отлично» сдал экзамен по строевой подготовке. Всегда аккуратный, подтянутый (мы его, конечно, приодели), Коля обычно при разговоре с командиром отвечал точно, коротко, как полагается в армии. Хотелось иногда с ним попросту поболтать, приласкать, – ведь мальчишка еще, – не тут-то было: отвечает по-военному.

Присмотревшись к хлопцу, мы решили готовить из него разведчика и связного, и Александр Александрович Лукин стал с ним заниматься отдельно.

ПРАЗДНИК

Вечером 6 ноября сорок второго года партизаны собрались в центре лагеря вокруг повозки, на которой был установлен специально добытый к этому дню репродуктор.

Лида Шерстнева суетилась вокруг приемника и все волновалась, что антенна коротка.

Ваня Строков, который был назначен ответственным за организацию радиослушания, волновался не меньше Лиды, но успокаивал ее:

– Да что вы, Лида! Антенна чуть не в километр!

Антенна эта была уже несколько дней предметом всеобщего интереса.

Но вот репродуктор захрипел, послышались какие-то трудно различимые звуки. Ваня Строков что-то еще подкрутил, и мы облегченно вздохнули. Из Москвы передавали концерт. Впервые за пять месяцев мы услышали московскую радиопередачу. До этого у нас была только служебная радиосвязь.

Радисты Лида Шерстнева и Ваня Строков сияли.

Но не концерт хотели мы слушать. Все ждали, все надеялись услышать передачу торжественного заседания, посвященного Октябрьской годовщине.

У повозки за самодельным столиком сидели четыре партизана с заготовленной бумагой и тщательно очиненными карандашами. Писать будут сразу все: если один пропустит хоть слово, другие восполнят.

Около шести часов вечера диктор объявил то, чего ждала вся страна, чего с нетерпением ждали и мы, партизаны, окружившие радиоприемник под моросящим дождем в глухом Сарненском лесу: из Москвы будет транслироваться торжественное заседание, проводимое в связи с двадцать пятой годовщиной Великого Октября.