Франсин Риверс - Фамарь. Без покрывала Страница 14

Другой путь был, но она не решалась напомнить ему о нем. Он, как и она, должен был знать, что перед ними открывается единственная возможность. Она с трудом сглотнула слюну, щеки ее горели.

— Если ты предпочитаешь другой путь, то можешь последовать ханаанскому обычаю и сам исполнить этот долг.

Он поднял голову. Конечно, он, как и она, считал это предложение отвратительным.

— Я не хананей.

— Я не хотела оскорбить тебя.

— Если бы ты была зрелой женщиной, то смогла бы заставить Онана потерять над собой контроль, вместо того чтобы перекладывать на меня свои проблемы!

Ее глаза наполнились слезами обиды. Она была достаточно зрелой женщиной, чтобы забеременеть. Это все, что от нее требовалось. Или он забыл? Неужели она должна хитрить, чтобы исполнить свой долг перед его умершим сыном? Неужели Иуда надеется, что она будет вести себя, как блудница, дабы взять от Онана то, что он сам должен дать ей? Вероятно, Иуда ожидал, что она побежит к своей сестре в Фамну и попросит наставить ее в любовной науке! Пожалуй, она должна украсить себя покрывалами и колокольчиками, чтобы Онан был побежден страстью, забыл свою жадность и невольно исполнил свой долг?

Фамарь дрожала от гнева.

Снова Иуда уклоняется от ответственности. Он хочет, чтобы она соблазнила мужа и тот сделал то, что должно, а Иуда был бы избавлен от всяких тревог.

— Я не буду изображать блудницу.

— Почему же? — Он цинично рассмеялся. — Женщины годами делают это.

— Когда ты будешь действовать справедливо?

— Уйди!

Фамарь в слезах выбежала из дома. За ней последовала Акса.

— Что случилось, Фамарь? О чем вы так громко говорили с Иудой?

Фамарь подняла мотыгу и начала разбивать ею землю. Слезы текли по ее щекам, она смахивала их и продолжала работать.

— Скажи мне, Фамарь, Онан плохо обращается с тобой? Он такой же, как Ир?

— Оставь меня, Акса. Дай мне спокойно работать.

Она не хотела подвергать себя еще большему унижению, рассказывая Аксе о своем позоре и малодушии Иуды.

Снова была приготовлена супружеская комната, поскольку оставалось еще шесть дней брачной недели. Онан был в приподнятом настроении, уверенный, что настоит на своем. Высоко неся голову, как воин-победитель, он держал Фамарь за руку, когда Акса вела их в спальню. Фамарь шла без принуждения, надеясь, что он раскаялся и исполнит свой долг.

Он не сделал этого.

Муж уснул. Фамарь, рыдая, сидела в самом дальнем углу комнаты, покрыв голову черным шерстяным покрывалом. Она утратила всякую надежду, она испытывала унижение и стыд. Онан разрушил ее надежды на достойное будущее. Раз он добился своего, значит, она никогда не родит детей для дома Иуды. Может быть, в ее положении лучше умереть?

Еще не взошло солнце, как Фамарь обнаружила, что пришла смерть.

И взяла Онана.

Глава 4

Дом был охвачен волнением, и в центре его была Фамарь. Те, что раньше не верили россказням Вирсавии, будто Фамарь каким-то образом ответственна за смерть Ира, теперь были уверены, что она виновна в смерти обоих братьев. Даже Фамарь начала задумываться, не виновна ли она в случившемся. В течение года умерли два мужа? Какой злой жребий! Как это могло случиться? Ее чувства, казалось, были изорваны в клочья. И Онан, и Ир не были хорошими людьми, но было множество дурных людей, которые ходили, разговаривали и безобразно себя вели. Почему же такая участь постигла ее мужей?

В горле стоял ком, глаза горели. Она невиновна. Она не имеет никакого отношения к этим странным смертям… Но слухи были угрожающими. Сплетни сеяли в доме раздор, и Вирсавия сплетничала больше всех. Как свекровь могла называть ее ведьмой? Она ни разу никого не околдовала и не произнесла ни одного заклинания. Она хотела защитить себя, но каждый раз, когда начинала говорить, видела выражение лиц слушающих ее людей и понимала, что это бесполезно. Они уже поверили лжи и боялись Фамари.

Фамарь тоже боялась. С того дня, как она вошла в этот дом, с ней обращались, как с презренной рабыней. Все знали, что Ир оскорблял ее, и тем не менее никто не произнес ни слова сочувствия, не пошевелил пальцем, чтобы помочь ей. И теперь, несмотря на то, что Онан эгоистически использовал ее для своего удовольствия, отказывая ей в праве родить наследника, который будет претендовать на долю Ира, все верят, что она желала его смерти. Это неправда! Она пришла в этом дом, надеясь стать доброй женой и родить детей. Бог отца Иуды поразил этих молодых людей. Разве не так говорил Иуда в день, когда умер Ир?

Но Иуда больше не говорил об этом.

Иуда ничего не говорил! Он все сидел и с жадностью пил вино, чтобы забыть свои беды, а Вирсавия пичкала его ложью. Фамарь знала, что свекру легче думать, будто она — виновница смерти его сыновей, чем верить, что Бог уничтожает его семью. Кто же будет следующий? Шела? Вирсавия?

Когда Иуда смотрел на нее, она видела в его глазах подозрение и гнев. Он искал, кого обвинить в своем несчастье. И все в доме указывали на Фамарь. Это тоже помогало ему обвинять ее.

Ненависть Вирсавии пропитала весь дом. Фамарь не могла убежать от нее. Даже работая за пределами дома, она ощущала злобу свекрови: «Я хочу, чтобы ее не было в моем доме и в моей семье!»

Неужели Вирсавия не понимала, что раздувая уже разгоревшийся огонь, она уничтожает собственную семью? Почему бы ей не умолять Бога Иуды о милости? Почему бы ей не спросить у Иакова, что надо делать, чтобы обрести Его благосклонность? Почему Иуда молчит и пьет, допуская, чтобы рядом с ним разваливалась его семья?

Акса часто подталкивала Фамарь:

— Попробуй поговорить с ним.

— Я не могу. Я не хочу отвечать на ложь Вирсавии даже ради того, чтобы защитить себя.

— Все против тебя!

— Если Ира и Онана взял Бог Иуды, то что я могу сделать, чтобы исправить положение? Это дело Иуды. Он глава дома.

— Здесь Вирсавия глава.

— Иуда допустил это! Я полностью завишу от него. Мне остается только ждать, что он будет делать дальше.

Несмотря на то, что думали или говорили люди, обычай требовал, чтобы детей ей дал Шела. Но последует ли этому обычаю Иуда теперь, когда умер его второй сын? Доверит ли он ей Шелу, когда два его сына уже в могиле?

Втайне Фамарь плакала, слыша, какие ужасные вещи говорили о ней, но в присутствии людей сохраняла спокойствие. Даже если бы она стала унижаться, оправдываясь перед Вирсавией, она не изменила бы черного сердца этой женщины.

Медленно шли неделя за неделей, истекали дни траура.

Фамарь ждала. Рано или поздно ее свекор должен будет принять решение.

Прошло семьдесят дней, прежде чем Иуда призвал Фамарь. Все последние недели он не занимался ничем другим, как только думал о девушке.

Она имела право выйти замуж за Шелу и родить детей, но он боялся, что его последний сын тоже умрет, если женится на ней. Вирсавия твердила, что Фамарь злая, что она занимается колдовством, но зачем этой девушке колдовать? Ей нужны были сыновья, которые сделают ее счастливой и обеспечат в старости. Ей нужен муж, который даст ей этих сыновей. Зачем ей лишать себя шансов на безмятежное будущее? Она бездетная вдова, у нее нет никаких надежд.

Вирсавия оставалась ожесточенной и непреклонной.

— Не отдавай ей моего последнего сына! Я буду ненавидеть тебя всю жизнь, если ты сделаешь это! Она не должна выходить замуж за Шелу!

Когда Вирсавия не бранилась, она искала совета у своего идола. Дом задыхался от надоедливого запаха фимиама. Часто к дверям дома подходил какой-то незнакомец, заявляя, что у него есть послания от умершего.

— Избавься от Фамари. — Вирсавия была взбешена. — Прогони эту преступницу из моего дома!

Иуда никогда не видел, чтобы Фамарь колдовала или произносила заклинания, но это не означало, что она не занималась этим. Она могла быть не столь открытой, как его жена, которая никогда не делала тайны из своей страстной приверженности ханаанским богам.

Иуда знал, что Ира и Онана взял Бог. Вероятно, если бы он сделал так, как просила Фамарь, и противостал греху Онана… Но Иуда не задумывался над этим. Бог мог взять его сыновей, однако девушка была дурным предзнаменованием. С тех пор как он привел ее в дом, там происходили одни несчастья. Если бы он избавился от нее, то, возможно, обрел бы какой-то покой.

Шела был его единственным оставшимся в живых сыном. Юношу необходимо защитить. Фамарь постоянно была центром всех несчастий, обрушивающихся на его дом. Иуда не мог рисковать жизнью сына и отдать его в мужья Фамари. Кроме того, Шела сам боялся ее. Вирсавия убедила его, что он умрет, если сойдется с Фамарью.

— Когда ты будешь действовать справедливо, Иуда?

Слова Фамари терзали его совесть, но он ожесточил свое сердце против них. Он защищает свою семью. Почему он должен отдать этой опасной девице своего последнего сына? Зачем рисковать? Зачем еще глубже вбивать клин между собой и женой? Зачем навлекать на себя еще больше неприятностей?