Борис Комар - Векша Страница 14

А печенеги хохотали, аж за животы хватались, да все показывали на море - пейте, мол, чего же вы?

Векша спросил у Сынка, далеко ли отсюда до того места, где Днепр в море вливается.

- Далеко, - махнул тот рукой.- Из этого моря надо еще в Русское выплыть, объехать Корсунскую землю (Крымский полуостров, которым владели в X столетии греки, подданные Византии), и только тогда в Днепр попадешь.

- Разве это - не Русское?

- Нет. В том вода солонее, не такая на вкус. Это Сурожское (Азовское) море. В него Дон-река вливается.

Печенеги, поиздевавшись над пленниками, привели их к небольшому озеру с хорошей водой, позволили искупаться. Там, на его берегах, и расположились. Трое печенегов куда-то поскакали и утром следующего дня появились с двумя десятками всадников в пышной одежде, с мечами.

- Кто это? - шепотом спросил Векша у Сынка.

- Корсунцы. Ромеи, которые живут на Корсунской земле.

Те долго осматривали пленных, точно какой-нибудь товар на торжище, спорили с печенегами, наверное, о цене. То отходили сердито, то вновь возвращались. В конце концов, видно, все же договорились, дали печенегам торбочки со звонкой монетой, и те умчались в поле.

Греки развязали пленных, надели каждому на руки железные цепи - оковы и погнали дальше вдоль морского побережья.

Город, в который корсунцы привели в полдень невольников, стоял на самом берегу Сурожского моря, где вливалась в него Дон-река. Постройки все каменные, лишь изредка попадались глинобитные хижины... У причала покачивалось на волнах много больших ладей со спущенными ветрилами.

Корсунцы не дали пленным даже отдохнуть после тяжелой дороги. Сразу сняли с их рук тяжелые оковы, приставили надсмотрщиков и велели носить из клети на огромную многовесельную ладью мешки с зерном. Сами же направились к высокому каменному дому, стоящему вблизи причала.

Перебегая в который уже раз от клети к ладье, Векша услышал в толпе сердитое:

- Куда лезешь? - Обернулся, увидел маленького шустрого человечка, укорявшего в чем-то долговязого возчика. Векша запомнил его и, когда выдался удобный случай, подошел, спросил:

- Прости, добрый человек, ты не русич, случаем?

- Русич, - радостно откликнулся тот.- А ты как сюда попал?

- Тут нас много. Полонили печенеги возле порогов, когда в Греччину плыли. Потом другие перехватили у них и продали вот этим корсунцам, - кивнул в сторону надсмотрщиков.

Те, увидев, что пленник разговаривает с чужим, сердито прикрикнули на него, и Векша снова помчался за мешком.

В другой раз удалось поговорить подолыне. К причалу подошел какой-то старичок ловить рыбу. Собственно, он ее совсем не ловил, ловили за него две длинноклювые прирученные птицы. Полетит птица-рыболов в море, хватит рыбину, а проглотить не может: горло перевязано, вот и несет добычу своему хозяину, а тот берет ее и бросает в деревянное ведерко.

Надсмотрщики так загляделись на этих птиц, что и про пленников забыли. А Векша, воспользовавшись этим, снова подошел к земляку.

Земляк этот был распорядителем у гостей, которые цриплывали Дон-рекой в Великую Булгарию (Великая Булгария - Булгарское государство на Волге) и Хазарию (Хазарское царство). Готовил им тут всякие припасы для странствий.

- А нельзя ли сбежать отсюда? - спросил Векша, с надеждой глядя на распорядителя.

- Зряшное дело. Вдоль Днепра пойдешь - если с голоду не помрешь, то печенеги встретят, а в Хазарскую землю попадешь - хазары перехватят...

- Помирать мне, наверное, в полоне, - понурился Векша. Земляку, видно, стало жаль его.

- А ты не горюй до времени, - попытался утешить.- Может, на твое счастье хозяин хороший попадется, передашь своим, чтобы выкупили. Эти ромеи не для себя вас купили, а на перепродажу. Себе не могут оставлять. В Корсунской земле немало наших живет, да и гости киевские часто там бывают. Узнают, что корсунцы держат у себя русичей-холопов, хлопот им тогда не обобраться.

- Где же они продают? Прямо тут?

- Когда и тут, если найдутся купцы, а нет, так переправляют тайком в Греччину, в Царьград.

- Будь ласков, добрый человек, как отца родного, прошу тебя! Скажи киевским гостям, если встретишь: видел Куделиного гребца Векшу, и клялся он, что если живым останется, всеми силами будет пытаться вернуться домой... Гостя своего, мол, просил, чтобы тот узнал, кому продали, и выкупил, а Векша потом ему за все отработает...

- Обещаю, передам, даже в памятку запишу.

Он достал из-за пазухи кусочек тонкой белой кожи, макнул гусиное перо в пузырек, висевший у пояса.

- Как, говоришь, звать твоего гостя?

- Куделя.

Распорядитель черкнул что-то черной водой по тому кусочку кожи.

- И еще не забудь сказать: в полоне со мной Вышатичев Сынко и двадцать других гребцов: Литай, Прыйма, Гостей, Нетреба, Нечай, Смило, Лютавор...

- Ладно, не забуду и про них, - начертав и их имена на лоскуте, пообещал распорядитель.

Точно камень свалился у Векши с души. Узнает Куделя, что он жив, то и Яна, а может, и отец и мать узнают. Корсунцы, видно, торопились. Как только пленники перенесли все зерно из клети на ладью, надсмотрщики позвали тех, что были в каменной постройке. Они тотчас явились на пристань. Велели сначала пленным и надсмотрщикам идти на судно, а потом и сами на него взошли.

На ладье помост настелен, в нем дыра широкая прорублена, ляда с задвижкой прилажена, чтобы запирать отверстие. Вот через ту дыру-отверстие и затолкали надсмотрщики пленных под помост.

А там темным-темно. Только сквозь щели в бортах, в которые продеты держаки весел, чуть-чуть свет пробивается.

Вскоре под настил спустились два надсмотрщика со светильником. Рассадили пленных по лавкам, расположенным поперек ладьи, приковали цепями, положили перед каждым по коржу, дали жбан воды и полезли наверх.

Никто даже не притронулся к еде, сидели все опечаленные" Вскоре ладья качнулась, - ее отвязали от причала. Вниз сбежал надсмотрщик, голый до пояса, велел пленным браться за весла. Векша в эту минуту к щели глазом приник, хотел получше рассмотреть, куда судно поплывет. На надсмотрщик изо всех сил огрел его бичом по спине, полоса кровавая вспухла.

Быстро ладья по морю мчит, слышно лишь, как волны об нее бьются, а надсмотрщик ходит между гребцами и бичом подгоняет, чтобы гребли еще быстрее.

Четыре дня плыли без передышки от зари до сумерек. Сначала - на полудень, потом - на запад, затем свернули на полунощь. Огибали Корсунскую землю.

С наступлением вечера приставали к берегу, и не к еде бросались пленники, а к щелям этим, из которых весла торчат, припадали, воздух свежий пили - напиться вдоволь не могли...

На пятый день, незадолго до вечера, остановилась ладья возле большого города. Сынко узнал его через щель, был когда-то в нем со своим гостем. Херсонес, главный город корсунцев.

На ладье остались только надсмотрщики, чтобы наблюдать за невольниками, все остальные корсунцы-ромеи сошли на берег.

Город стоял на горе над самым причалом. Оттуда долетал веселый гомон, песни, звуки дудочек, как будто там играли свадьбу.

Пленники тоже затянули песню, но печальную, тоскливую. 

Ой, на море серы гуси против волны бьются,

А для бедных невольников оковы куются.

Ой, взлетели серы гуси под самые тучи,А на бедных невольниках оковы-наручья.Ой, куда вы полетите, гуси вы, гусятки?Полетим мы в край родимый, в край, где наша матка.Полетим мы, понесемся за поле, за реки,А вам, бедным невольникам, горюшко навеки...

Векша растянулся на голой лавке, закинув руки за голову, и такая его охватила тоска! Был и он когда-то вольный, жил среди людей родных и милых, ходил куда хотел, делал что хотел. Теперь же загнала его доля в чужой край неведомый. И кончатся ли когда-нибудь эти муки-страдания или так и помирать придется в неволе?

На следующее утро на судно пришло много херсонитов. Они уже сами, без пленников, выгрузили на берег мешки с зерном.

А ладья поплыла дальше на закат солнца.

Глава десятая

ЦАРЬГРАД

 Прошла целая седмица (семь дней, неделя) морского странствия. Сверху через дыру в помосте крикнули что-то надсмотрщику. Он велел поднять из воды весла и, когда ладья остановилась, отковал пленников от лавок.

Вышли наверх - солнце ослепило, заслезились глаза. Смахнул Векша слезу - ладья их в широком заливе колышется. Судов вокруг множество, и не сосчитать, еще никогда столько не видел. Людей на берегу видимо-невидимо. Город большой на горе раскинулся. Дома белые, кровли золотом сияют.

- Царьград! Царьград! - узнали гребцы, побывавшие здесь со своими гостями раньше.

Сбились в кучу, зорко в берег вглядываются.

- Неужели Греччина?! - не верилось Векше.

- Она, она...- подтвердил Сынко.