Ян Мо - Песнь молодости Страница 14

— Я доложу командующему!

В приемной остались лишь Лу Цзя-чуань и Сюй Нин. Обменявшись взглядами, оба улыбнулись и вздохнули.

— Наши уже выступили! — Сюй Нин с силой сжал руку Лу Цзя-чуаня.

Спустя полчаса снова появился начальник штаба. На этот раз он совсем не походил на того человека, который только что с ними разговаривал. Войдя в приемную, он закричал:

— Безобразие! Только что получено донесение, что ваши колонны уже выступили! Конечно, мы вынуждены послать войска! Вы оба останетесь здесь! — Офицер повернулся и вышел.

— Пойдем! Мы должны примкнуть к ним! — Лу Цзя-чуань схватил руку Сюй Нина и потащил его к выходу.

Но как только они подошли к двери, появился толстый человек, одетый в черную форму, и остановил их.

— Вы собираетесь уйти? Поздно! Теперь вы — наши гости!

— За что нас арестовали? — возмущенно спросили оба в один голос.

— На улице беспорядки, а здесь вам ничего не грозит, — засмеялся толстяк и вышел.

Тотчас же в комнату вошли несколько вооруженных солдат, окружили студентов и повели во двор.

Когда их ввели в коридор тюрьмы, расположенной рядом со штабом, гарнизонных конвоиров сменили восемь других солдат с винтовками в руках, которые повели их дальше куда-то вниз.

Когда у Сюй Нина отобрали его модный галстук, Лу Цзя-чуань улыбнулся и сказал:

— Смотри, как гостеприимно нас встречают!

Но его шутка не успокоила Сюй Нина. Он задумчиво произнес:

— Что они дальше будут с нами делать?..

Лу Цзя-чуань покачал головой и легонько похлопал его по плечу.

— Что вы топчетесь, черт вас возьми? Идите вперед! — закричали солдаты, подталкивая Лу Цзя-чуаня прикладом винтовки.

Вскоре их ввели в небольшую камеру с маленьким квадратным отверстием на двери.

«Вот уж действительно «гостеприимство!» — подумал Сюй Нин. В камере находились еще двое заключенных. Возле стены стояли нары, окно было забрано железными прутьями.

Как только заключенные в камере увидели вновь прибывших, они, не дожидаясь ухода конвоиров, бросились к ним:

— Вы из какого института?

Оба они были студентами Центрального университета в Нанкине. Арестованные после событий «18 сентября» за участие в патриотическом движении, они сидели в тюрьме уже более двух месяцев.

— Мы из «Демонстрации Пекинского университета», — оживленно говорил Сюй Нин, — в Нанкин приехали поездом.

— Ого! — радостно воскликнули в один голос оба нанкинских студента. — Что сейчас происходит на свободе?

Лу Цзя-чуань присел на нары и коротко рассказал им о приезде бэйпинских студентов в Нанкин и об обстановке в городе. Выслушав Лу Цзя-чуаня, один из студентов пожал ему руку и сказал:

— Меня зовут Ян Сюй, а его — У Хун-тао. Скоро час дня, а вы оба еще ничего не ели. Я скажу, чтобы вам принесли поесть.

Ян Сюй чувствовал себя в тюрьме как дома. Вскоре им принесли еду. Только Лу Цзя-чуань и Сюй Нин принялись за нее, как вдруг через «глазок» в камеру влетел какой-то предмет. Лу Цзя-чуань быстро оглянулся и увидел, как за дверью мелькнула тень. Ян Сюй подобрал маленькую записку, развернул ее, прочел и подозвал остальных.

«Только что на улице Чэнсянь арестовано много бэйпинских студентов. Вероятно, их поместят в тюрьме Сяолинвэй, — говорилось в записке.

Лу Цзя-чуань не проронил ни звука.

— Это достоверные сведения? — тихо спросил он через несколько минут у Ян Сюя.

Ян Сюй посмотрел на дверь и утвердительно кивнул головой. Лу Цзя-чуань побледнел.

Всю вторую половину дня Сюй Нин спал на нарах; Лу Цзя-чуань, опустив голову и прислонясь спиной к стене, сидел возле него. Он думал о судьбе своих товарищей, о ходе демонстрации. Сколько человек арестовано? Есть ли убитые и раненые? Какова судьба Ли Мэн-юя, Ло Да-фана и других руководителей демонстрации? Может быть, демонстрация сорвалась?.. Нет! Этого не может быть!

Он закрыл глаза и покачал головой. Из задумчивости его вывел странный гул с улицы, который донесся вдруг до темной тюремной камеры.

Все четыре студента вскочили и стали напряженно прислушиваться.

— Плохо слышно! Шум такой, словно ураган свирепствует!

— Войска, что ли, взбунтовались? — с сомнением произнес Ян Сюй.

— Может быть, это наши бэйпинские студенты повели демонстрантов к тюрьме? — воспрянул духом Сюй Нин.

«Долой!..», «Против!..» — Доносилось откуда-то издалека.

Тюрьма напряженно прислушивалась. Лу Цзя-чуань слышал стук собственного сердца. «Пришли! Может быть, действительно к тюрьме подошли друзья?..»

Все четверо припали к решетке окна. Небо было мрачное, темно-серое. Но уже в следующее мгновение им показалось, что оно вдруг посветлело.

— Против продажи правительством Трех Восточных провинций!

— Долой палача Гу Чжэн-луня!..

— Свободу арестованным бэйпинским студентам!

Словно могучий горный поток, проникал сквозь стены и решетки тюрьмы гул демонстрации, поднимая дух молодых узников и вселяя в них уверенность.

— Это, конечно, наши товарищи из Центрального университета! — радостно воскликнул худощавый У Хун-тао, бросив взгляд на Сюй Нина.

— Там есть и наши! — радостно ответил ему Сюй Нин.

Лу Цзя-чуань и Ян Сюй были старшими по возрасту и поэтому более опытными.

— Неужели действительно студенты пришли к тюрьме? — в их взглядах все еще было сомнение.

Судя по шуму голосов, толпа демонстрантов приблизилась к воротам штаба гарнизона.

Среди тюремной охраны началась паника.

Ян Сюй, дергая Сюй Нина за рукав, воскликнул:

— Смотри-ка, эти глупцы сняли со стены доску с названием тюрьмы и тащат ее по двору!

Узники толпились у окон.

Действительно, по главному проезду тюрьмы бегали из конца в конец офицеры и солдаты. Один солдат подхватил большую доску с названием тюрьмы и поспешно унес ее.

— Бегают, как бездомные собаки… — начал было Лу Цзя-чуань, но не договорил, так как снаружи послышались крики, заставившие их на мгновение замереть:

— На штурм, вперед!

— На штурм, на штурм!

— Освободим наших братьев из Пекинского университета!

Это были родные голоса. Сердца узников бешено забились; прижавшись лицами к решетке, они напряженно слушали:

— Долой японский империализм!..

— Долой продажное правительство!..

— Освободим наших братьев из Бэйпина!

Призывы становились все громче и громче. Удары в ворота, сливающиеся с криками демонстрантов, слышались все сильнее. Вдруг удары и крики на секунду смолкли: очевидно, демонстрантам удалось ворваться в первые ворота штаба гарнизона.

Электрическая лампочка в камере внезапно погасла. Штаб гарнизона и тюрьма погрузились во мрак.

На секунду крики демонстрантов смолкли, но стук прикладов и топот солдатских ботинок не прекращались. Обстановка в тюрьме накалялась, и казалось, что вот-вот раздадутся первые выстрелы.

Четверо юношей переглянулись и вытерли вспотевшие лбы.

Через мгновение снаружи опять послышались голоса:

— Почему еще не освобождены наши братья из Пекинского университета?!.

— Мы не можем сейчас дать удовлетворительный ответ на эти условия!

— Не можете! Тогда вперед! Мы сами их освободим!..

Послышались тяжелые удары по воротам.

Вслед за этим узники услышали, как по крыше тюрьмы прогрохотали колеса станковых пулеметов.

— Положение серьезное! Они, возможно, не остановятся перед применением оружия! — тихо сказал в темноте Ян Сюй.

— Да-а, положение серьезное, — поддакнул Лу Цзя-чуань, отойдя от окна и шагая по камере.

Он всеми силами пытался подавить волнение, старался хладнокровно проанализировать обстановку, с каждой минутой становившуюся все более и более напряженной. «Ведь если демонстранты будут продолжать попытки проникнуть внутрь тюрьмы, то может произойти кровавая трагедия, подобная событиям «18 марта». Как быть?» Он подумал о том, что студенты Пекинского университета, руководить которыми партия поручила ему, находятся сейчас в рядах штурмующих. Может ли он допустить, чтобы они жертвовали сейчас собой? Лу Цзя-чуань мучительно думал, что предпринять.

Крики демонстрантов становились все настойчивее:

— Вперед! Освободим братьев из Пекинского университета!

— У вас власть держится на пулях и штыках, но наша горячая кровь сильнее!

— Вперед! Вперед!..

Толпа демонстрантов подступила ко вторым воротам. Беспорядочные крики и шум все громче раздавались под мрачными тюремными сводами.

— Смотри! — Сюй Нин потянул Лу Цзя-чуаня к окну камеры: из него видна была казарма охранников.

При вспышках то гаснущих, то зажигавшихся вновь лампочек можно было разглядеть, как солдаты поспешно тащат на крышу ящики с патронами, заряжают винтовки, примыкают к ним штыки. Затем дула винтовок и пулеметов повернулись в сторону тюремных ворот.