Эдмон Лепеллетье - Наследник великой Франции Страница 14

Анни ни на минуту не забывала временного товарища злосчастных дней своей юности и свято помнила взаимное обещание, которым они обменялись: любить и помнить друг друга и сделать все, что от них будет зависеть, чтобы встретиться впоследствии.

Есть натуры, сохраняющие на всю свою жизнь первые душевные впечатления. Они всю жизнь свято хранят неизгладимые воспоминания своей первой, юной любви. Время берет свое, сердце неизбежно предъявляет свои права, зарождаются иные привязанности, но тем не менее первое чувство всегда остается живо в этих цельных, избранных душах. И это воспоминание преследует их всю жизнь, то радуя, то огорчая попеременно. Оно насквозь пропитывает ду, шу, как дивный аромат.

Таким именно чувством любила Анни Андрэ: хотя она не видела его с момента разлуки, но он продолжал существовать в ее воображении словно призрак, не имеющий никаких реальных форм; воспоминание о нем неугасимым пламенем горело в ее сердце, и она постоянно повторяла клятву, данную в лачужке миссис Грэби: любить одного лишь Андрэ и принадлежать и духом, и телом лишь ему одному. Она почти утратила надежду встретиться с ним, но тем не менее решилась твердо держаться своих обетов.

Окончив воспитание в пансионе, Анни вернулась к Люси. Они зачастую проводили долгие часы в томительном молчании. Глубоко сидя в своем кресле, Люси казалась воплощением скорби. Анни же напряженно следила за больной, стараясь уловить на ее лице и в потухшем взоре хоть мимолетный отблеск оживления и интереса к окружающей жизни.

Проходил месяц за месяцем, а душевное состояние Люси не улучшалось. Но мало-помалу, благодаря неутомимому и самоотверженному уходу Анни, Люси понемногу вошла в мелкие дела повседневной жизни, начала интересоваться и расспрашивать Анни о годах, проведенных ею в пансионе госпожи Куро, о ее вкусах и впечатлениях. Она никогда не спрашивала ни о Шарле, ни об Андрэ, но осведомилась несколько раз о госпоже Лефевр. Память возвращалась к ней медленно и неровно, а какими-то скачками: то внезапно вспомнит что-то, то вдруг снова образуется пробел. Она лихорадочно цеплялась за отдельное услышанное или сказанное ею самой слово и благодаря ему восстанавливала целые эпизоды своей жизни вплоть до страшного крушения всего ее прошлого.

Анни сообщила ей о посещениях ла Виолетта, о том участии и интересе к Люси, которые он выказывал в своих расспросах, и о твердой уверенности в ее выздоровлении, которую он неизменно выражал при этом. Люси заинтересовалась этим известием и выразила желание повидать ла Виолетта в первый же его приход. Анни исполнила ее желание, и лишь только пришел ла Виолетт, тотчас же привела его к Люси. После обмена первыми незначительными фразами ла Виолетт, желая пробудить сознание и интерес Люси, спросил, знает ли она что-нибудь о своем брате, капитане Эдварде Элфинстоне. Люси вздрогнула при этом неожиданном вопросе, словно разбуженная от глубокого сна, ее лицо оживилось, тусклые, безжизненные глаза вдруг загорелись живым, сознательным огнем, и она воскликнула:

– Мой брат? О да! Мне очень, очень хотелось бы повидать его! Там, в Англии, нас разъединили. Может быть, он знает что-нибудь о моем сыне? О моем Андрэ? Ведь его украли у меня!

Ла Виолетт, грустно кивнув головой, произнес:

– Ваш брат и я – мы сделали все зависящее от нас, чтобы найти вашего ребенка, но, к несчастью, потерпели полную неудачу. К тому же, как вы, верно, помните, нам не хватало вашей помощи.

– Да, да, я помню. Лечебница… доктор… И мой сын, мой Андрэ, которого я увидела там, в лечебнице, и которого не имела возможности схватить, унести, вернуть себе обратно! О, если бы мне только удалось тогда догнать его на дороге, когда я убежала из лечебницы, то, ручаюсь вам, никто не сумел бы вырвать его вторично из моих объятий!

Ла Виолетт одобрительно кивнул головой, а Анни, перегнувшись через кресло Люси, сделала ему знак: «Обратите внимание, ее память возвращается».

Люси между тем взволнованно продолжала:

– Что произошло после этого? Не помню. Точно пропасть в мозгу. Но брат должен знать. Имел ли он потом какие-нибудь сведения обо мне и о ребенке?

– К сожалению, никаких! Все наши поиски оказались тщетными, а тут нам пришлось как раз отправиться в плавание…

– Моего сына тоже увезли на корабле. Вы это знаете? Нет? Я тоже должна была пуститься в путь, вместе с… – Люси замолчала: по-видимому, она вспомнила Шарля. Она вздохнула, провела рукой по лбу, словно отгоняя тяжелую мысль, и продолжала: – Я собиралась ехать к нему на остров Святой Елены…

Ла Виолетт подскочил на месте.

– Что вы говорите? – воскликнул он. – Что она говорит? – обратился он к Анни, словно ожидая от нее более ясного ответа.

– Андрэ был увезен на остров Святой Елены, на судне, которое называлось «Воробей», – ответила Анни.

– Капитан Бэтлер… – добавила Люси, внимательно вслушиваясь в разговор.

Ла Виолетт вскочил со своего места и собирался сделать то, что он всегда проделывал в критические моменты жизни: покрутить в воздухе своей палкой; но, не найдя ее под рукой, он схватил стул и, к великому изумлению обеих женщин, закрутил его в воздухе. Проделав это, он поставил стул на место и произнес прерывающимся от волнения голосом:

– Ах, черт возьми! Вы сказали: «Воробей»? Ах, это – чудный бриг. Его капитан – Бэтлер, славный малый, держал путь на остров Святой Елены. Мы – ваш брат и я – были на его судне. Как же, как же! Святая Елена! Вот-то дыра! Голые скалы, солнце, туманы и ни капли воды! Мы пристали к берегу для торговых сношений, а кроме того, с целью навестить друга… больного друга, которого теперь нет в живых… – Ла Виолетт умолк и грустно потупился, словно сдерживая подступившее рыдание. – Мы целых пятнадцать месяцев прожили на этом судне, – снова начал он, – все путешествовали от острова Святой Елены к Пернамбуко и обратно, а потом вернулись в Лондон. И вы говорите, на этом «Воробье» находился ваш сын? Тот самый мальчуган, которого мы так деятельно разыскивали повсюду? А он, оказывается, был все время тут же, у нас под носом! Ах мы болваны, ротозеи! Да как же мы проглядели его? Правда, мы никогда в жизни не видали его, но все же это – непростительная ошибка! – И ла Виолетт наказал себя сильным ударом кулака в грудь, а затем продолжал: – Но скажите, почему, собственно, он очутился на нашем судне? – спросил он.

– Он был вытребован капитаном Бэтлером у полиции, так как бедняжку собирались судить как бродягу. Капитан взял его на борт в качестве юнги.

– Это был юнга! Ах, тысяча чертей! Блондинчик с голубыми глазами, такой красавчик! Да это же он! Пари держу, что это – наш «бой», юнга капитана. Это был Нэд…

– Нэд? – с разочарованием переспросила Люси. – Нет, его звали Андрэ.

– Андрэ или Нэд, это безразлично: суть в том, что юнга на «Воробье» был несомненно вашим сыном, а мы выпустили его из рук. Ах, чтобы меня черт побрал!

Ла Виотлетт снова поискал свою палку и, не найдя ее, снова завертел в воздухе стулом, словно срывая на нем свое раздражение.

– Если вы так уверены в том, что Андрэ и Нэд – одно и то же лицо, – промолвила Анни, – то, насколько мне кажется, будет довольно легко разыскать его; необходимо только справиться в Лондоне о судне «Воробей» и о капитане Бэтлере…

– Легко сказать! – ответил ла Виолетт. – Времени прошло немало; Бог весть, может быть, и капитан Бэтлер бросил свою службу, и само судно вышло из употребления. А может статься, что капитан уже давно покоится на дне морском с гирей, привязанной к ногам. Ведь так хоронят большинство моряков… – Однако, заметив тяжелое впечатление, которое он произвел на женщин своими мрачными предположениями, ла Виолетт спохватился и постарался хоть несколько обнадежить их, для чего бодрым тоном добавил: – Все это ничего не значит; я все-таки твердо убежден, что мы разыщем вашего сына! И уж на этот раз он не проскочит у нас сквозь пальцы. Нет, шалишь! Достаточно и одного раза! Теперь-то уж я сразу узнаю его! Полноте, не надо унывать. Ручаюсь вам, что мы разыщем его. Мне даже так и мерещится, что я держу его за ухо, как это делал, бывало, император, когда он был нами доволен.

– Необходимо поехать в Лондон и справиться о капитане Бэтлере, – сказала Люси.

– Совершенно согласен с вами, – ответил ла Виолетт.

– Вы поедете с нами? – спросила Люси.

– Хорошо ли вам предпринимать такое путешествие? – с беспокойством вмешалась Анни. – Не лучше ли мне одной поехать с господином ла Виолеттом?

– Нет, я непременно хочу ехать, – твердо заявила Люси. – Не беспокойтесь, друзья мои, я буду сильна и вынослива. Надежда найти сына придала мне силы и крепость. Я чувствую себя совсем здоровой и нормальной, – добавила она.

Анни и ла Виолетту пришлось уступить ее непоколебимому желанию.

Несколько дней спустя они все трое прибыли в Англию и тотчас же поспешили навести справки о капитане Бэтлере и судне «Воробей».