Алексей Шишов - Четырех царей слуга Страница 14

Лейб-рота шотландских дворян в той неравной конной схватке показала всю доблесть, на какую только была способна. Вместо того чтобы сразу обратиться в спасительное бегство, товарищи Гордона вместе с ним пошли на врага. Большинство из них прорвали строй бранденбургских рейтар, но, рассыпавшись по полю, оказались предоставлены самим себе. И теперь смельчаки больше уповали на помощь Бога, скорость своей лошади и мастерство владения знаменитым шотландским палашом с широким обоюдоострым клинком и гардой[3] в виде чаши или «корзинки». Теперь поле боя больше напоминало ристалище[4], где сражались одиночки.

Патрик, пригнувшись к шее коня, скакал к лесу с одним-единственным заряженным пистолетом. Его преследовали, постреливая на ходу, десяток немцев, пожелавших пленить королевского офицера. Шотландец, может быть, и успел бы достичь спасительного леса, но тут вражеская пуля ранила его лошадь в ногу, и та сразу заковыляла по полю. Во время преследования корнет сам получил пулевое ранение — в левое плечо. Кровь стала заливать рубашку.

Пришлось сдаваться в плен на милость победителя. У него отобрали всё оружие, но снимать расшитый серебряными позументами кафтан не стали, поскольку он был в нескольких местах продырявлен пулями и в крови. Гордон был свидетелем, как спасались немногие его товарищи, как брали в плен других. Имперские германцы не стали далеко преследовать беглецов-одиночек, поскольку сами опасались кавалерии шведов.

Так корнет в очередной раз попал во вражеский плен и оказался в тюрьме Плоцка, которая размещалась в подземелье городской ратуши. Вместе с ним в темнице оказались несколько товарищей по лейб-роте. Правда, помощь раненым была оказана — их перевязал и осмотрел немецкий лекарь.

Вскоре у дворян-шотландцев появилась надежда на избавление. Вскоре в Плоцк вступил имперский пехотный полк, в котором служил их земляк — аристократ капитан Джеймс Лесли, племянник и наследник графа австрийского фельдмаршала Уолтера Лесли, полководца династии Габсбургов.

Когда капитану Лесли сообщили, что в плоцкой тюрьме находятся пленные родовитые дворяне из его Шотландии и просят о помощи, то наследник графского титула Священной Римской империи ответил им на латыни не совсем верной цитатой из «Скорбных элегий» Овидия:

   — Не сосчитать друзей, пока благоденствие длится, если же небо твоё хмурится, ты одинок.

Такой ответ земляка сильно уязвил самолюбие не только Гордона. В своём «Дневнике» он с обидой упрекнул Лесли-младшего в полном равнодушии к судьбе соотечественников, что — в чём сам автор мемуаров убеждался многократно на протяжении всей долгой жизни — не было свойственно шотландцам не только дворянской крови, где бы они ни находились.

В плену умер один из самых близких друзей Патрика Гордона — ротмистр Джон Мелдрам, тяжело раненный в том бою. Когда корнет пришёл к нему, умирающий попросил:

   — У меня были ваши иезуиты, они дали мне добрый совет, хорошо бы они явились сюда снова.

Однако на такое пожелание умирающего товарища дворяне-протестанты лейб-роты решительно ответили:

   — Нет, Джон. Не бывать иезуитам у твоей соломы. Они люди не нашей веры.

Патрик в споре не смог настоять на выполнении просьбы ротмистра. Видя такое, Джон Мелдрам тогда сказал товарищам по плену:

   — Тогда мне пора устраивать земные дела. Помогите написать завещание.

Умирающий ротмистр великодушно оставил задержанное жалованье и претензии к шведской короне за набор в её армию 84 рейтаров, а также имущество в трёх сундуках, хранившихся у верного человека в польском городе Замосци, своей сестре в Шотландии. Всё остальное он разделил между сослуживцами по лейб-роте. Гордону достался один из лучших коней ротмистра и расшитый золотом и серебром пояс для шпаги. Но всё это надо было ещё получить.

Подписав составленное завещание, ротмистр заметил, что многие из шотландцев стоят подле него в глубокой печали. Джон Мелдрам сказал им:

   — Не горюйте, ребята, всё будет хорошо. Шведская корона вызволит вас из плена.

Перед уходом из жизни ротмистр попросил пива и, взяв _ слабеющими руками кружку, выпил изрядный глоток. Но перед этим он воскликнул два раза одно и то же — по-шотландски и по-немецки (для имперских офицеров, бывших в комнате):

   — За здравие всех честных кавалеров!

После похорон с воинскими почестями (немцы дали из карабинов три залпа в воздух) шведское командование вознамерилось выкупить из плена доблестных дворян-шотландцев. Но бранденбуржцы на это заявили, что все пленники изъявили горячее желание служить австрийскому императору. На том переговоры о выкупе и закончились. Прибывшему в стан имперцев шведскому трубачу пришлось вернуться к своим ни с чем.

Немцы действительно многократно уговаривали шотландцев перейти на службу к императору Священной Римской империи и его союзнику, королю Польши. Однако пленные дворяне единодушно, но вежливо отвергли такое деловое предложение. Они всё ещё верили, что шведы ещё раз попытаются выкупить их у неприятеля.

После этого отношение немцев к узникам изменилось. Когда полки Бранденбурга оставили город Плоцк, где у жителей всё было съедено и выпито, они прихватили, вполне естественно, с собой и всех военнопленных. В дороге тем пришлось питаться даже жареными в костре желудями — за неимением каштанов.

К концу второго месяца плена Патрик решился на побег, уговорив рейтара[5] Джона Смита, человека проворного и умелого, в бесстрашии которого офицер убеждался не раз. Тот обрадовался такому предложению, сказав:

   — Я согласен, если вам это будет угодно.

   — Смит, не спи сегодня. Как только увидишь, что я поднялся от костра, следуй за мной в лес.

Побег удался. Они удачно покинули стоянку бранденбургского полка генерал-майора Хойстера, но на дороге в Торн были замечены конными дозорными. Однако те не решились углубляться ночью в болото, заросшее камышом, и беглецы, промокшие до нитки, голодные, сумели добраться до города, в котором стоял шведский гарнизон.

Рейтар становится драгуном. Эльблонг

Бежавших из плена представили торнскому коменданту генерал-майору Бертольду Хартвигу Билау, больше известному под фамилией Бюлов. Тот, поздравив шотландцев с удачным избавлением от вражеского плена, начал обычные в таких случаях расспросы:

   — Где сейчас стоит наш противник и куда он хочет двигаться? Вы, господин корнет, что-либо знаете об этом?

   — Да, ваше превосходительство. Бранденбуржцы, изменившие шведской короне, стоят от Торна милях в четырёх. Они собираются идти на Добжинь, чтобы там переправиться через Вислу и идти в Великую Польшу на зимние квартиры.

   — Что же тогда они делают на другом берегу реки?

   — Клянусь жизнью, господин генерал, они не задержатся здесь более трёх дней, ибо главные их силы, состоящие из отборных войск, не захотят отстать от тех полков, которые уже пошли на зимние квартиры за Вислой.

   — Хорошо, коли так будет. Тогда и мы перезимуем здесь в спокойствии. Провиант в деревнях вокруг Тона ещё есть.

После беседы торнский комендант поднёс беглецам по бокалу вина и ещё раз поздравил их с удачным побегом и возвращением к своим. Как оказалось, лейб-рота или, вернее, то, что от неё оставалось после боя с немецкими рейтарами, входила в состав городского гарнизона.

Сослуживцы бежавших из плена были немало удивлены их неожиданным появлением. Как оказалось, товарищи давно считали Гордона и Смита в числе погибших и потому распродали многие их вещи, а деньги по узаконенному обычаю поделили между собой.

Обиженный донельзя таким поступком приятелей, Патрик решил поискать себе какой-нибудь кавалерийский эскадрон. Получив у коменданта соответствующий пропуск, он прибыл в город Эльбинг, в котором оказался шведский король Карл Густав. Корнет нашёл случай, чтобы предстать перед ним и произнести целую речь:

   — Да будет сие угодно вашему королевскому величеству. Состоя в лейб-роте фельдмаршала Дугласа и попав недавно в плен под Штрасбургом, я совершил побег из заключения. Я ни разу не получал от шведской короны даже фартинга денег на жалованье или снаряжение. Теперь же, лишившись всего, что имел, я покорно прошу ваше королевское величество принять моё положение во внимание и предоставить мне возможность снова послужить шведской короне. Из преданности и желания служить короне я с великою угрозою для жизни совершил побег от неприятеля, а посему сделался свободным человеком и прошу также об увольнении из оной роты.

Король Карл Густав выслушал речь до конца, рассматривая мундир офицера-дворянина, оставлявший желать много лучшего. Потом монарх ответил на услышанное:

   — Мне донесли, что вы все переменили службы и дали клятву верности императору Леопольду?