Илья Кораблев - Ганнибал Страница 15

Между тем Гасдрубал собрал в Акра Левке значительные силы — 200 слонов, 50 000 опытных пехотинцев и 6 000 всадников. Обратившись прежде всего против ориссов, он разгромил их и, как говорит Диодор [25, 12], перебил всех, кто был виноват в поражении и гибели Гамилькара. Гасдрубал подчинил себе 12 орисских городов, а также некоторые другие города Испании.

Важнейшим политическим актом Гасдрубала, которым он еще более, чем другими своими действиями, продолжил политику Гамилькара, было основание на пиренейском берегу Средиземного моря Нового Карфагена. Этому городу, расположенному на берегу удобного залива и окруженному цепью неприступных холмов, повезло больше, чем Акра Левке: если последний, насколько об этом можно судить, всегда оставался заштатным городом и с Гадесом соперничать не был в состоянии, то Новый Карфаген сразу же превратился в административный центр пунийских владений в Испании и в один из важнейших торговых центров всего Западного Средиземноморья [ср. у Полибия, 10, 10].

Постепенно, действуя главным образом мирными средствами, устанавливая с вождями иберийских племен отношения дружбы и гостеприимства [Ливий, 21, 2, 5], Гасдрубал сумел значительно расширить сферу карфагенского господства на Пиренейском полуострове. В особенности важными были отношения гостеприимства: они предполагали и тесный союз, и взаимную помощь против общего врага, и в случае необходимости обеспечение безопасности пунийцев на территории данного племени. Гасдрубал даже женился (видимо, после смерти дочери Гамилькара) на дочери одного из иберийских вождей [Диодор, 25, 12].

Политические успехи Гасдрубала вызвали беспокойство в Риме. Более непосредственная угроза галльского нашествия с севера лишала римлян возможности осуществить прямое военное вмешательство в дела Испании [Полибий, 2, 13, 5]; тем не менее римляне были кровно заинтересованы в нейтрализации опасного врага, который мог к тому же стать союзником галлов.

Очевидно, еще больше заинтересованы были во вмешательстве римлян греческие колонии на восточном берегу Пиренейского полуострова, а также Массилия, для которых продвижение Гасдрубала на север означало смертельную угрозу. Не исключено, что именно дипломатия Массилии особенно активно побуждала римское правительство остановить экспансию Барюидов.[39] Наши источники сообщают о договоре, который специальное римское посольство заключило с Гасдрубалом, имея в виду, насколько об этом можно судить, подтвердить достигнутое ранее соглашение с Гамилькаром и не допустить расширения карфагенской зоны в Испании.

Сведения об этом договоре, которые сохранила античная традиция, не отличаются единогласием. Полибий [2, 13, 7] пишет: «Поэтому-то (то есть вследствие галльской угрозы. — И. К.) заключили договор, в котором, умалчивая об остальной Испании, устанавливали, что не должны карфагеняне переходить реку, именуемую Ибером, ради войны». Текст Ливия [21, 2, 7] существенно отличается от слов Полибия: «С этим Гасдрубалом <…> римский народ возобновил союз, с тем чтобы границей власти тех и других была река Ибер, а сагунтинцам, расположенным посередине (то есть, очевидно, между Ибером и мысом Нао, прежней границей карфагенского господства. — И. К.), между сферами господства обоих народов, сохранялась свобода». В рассказе Ливия обращает на себя внимание прежде всего фраза о возобновлении союза, явно подразумевающая существование более раннего договора с Гамилькаром. Полибий ведет свой рассказ так, как если бы подобного договора не существовало. Ливий ясно говорит о разграничении между римлянами и карфагенянами, тогда как Полибий сообщает только об ограничении области возможного пунийского господства. Слова Полибия: «умалчивая об остальной Испании» — исключают указание Ливия: «чтобы границей власти тех и других была река Ибер», а также имеющуюся у него клаузулу о политическом статусе Сагунта. Очевидно, в данном случае Ливий воспользовался источником, не зависящим от Полибия; вероятнее всего, он воспроизводит версию Катона [см. фрагм., 84], который причиной II Пунической войны объявлял нарушение договора (имеется в виду осада Ганнибалом Сагунта). Рассказ Катона имеет, разумеется, свою политическую тенденцию: он должен был обосновать позицию самого Катона и стоявшей за ним сенатской группировки после II Пунической войны, их требование разрушить Карфаген. К ливианской традиции восходят сообщения Аппиана [Апп., Исп., 7; Апп., Ганниб., 2; Апп., Лив., б], однако этот писатель располагает Сагунт между Ибером и Пиренейскими горами, допуская существенную географическую ошибку. По словам Аппиана [см. в особенности: Апп., Исп., 7], договор, ограничивающий карфагенскую экспансию на север Пиренейского полуострова, римляне заключили после того, как к ним обратились за поддержкой тамошние греческие города, прежде всего Сагунт, опасавшийся Гасдрубала. В этом сообщении Аппиана нет ничего неправдоподобного; оно показывает только, что на Пиренейском полуострове теперь, как и прежде, имелись проримские элементы. Интересно, однако, содержание договора в изложении Аппиа на: северной границей области карфагенского господства объявлялась река Ибер; римляне обязывались не вести войну к югу от нее; Сагунт и другие греческие полисы объявлялись свободными и автономными.[40]

Вопрос о содержании договора римских властей с Гасдрубалом и, следовательно, о достоверности той или иной версии смыкается, таким образом, с другим — об исторической ответственности Рима и Карфагена (представленного в данном случае Гасдрубалом и Ганнибалом) за развязывание войны.

Специальную работу посвятил этой проблеме В. Отто. Он вообще не считал, что Гамилькар Барка стремился к реваншу,[41] цель Барки была — закрепить позиции Карфагена в Испании, создав тем самым новую базу карфагенского могущества. Между тем Рим начинает интересоваться делами на западе Средиземноморского бассейна и заключает союз с Сагунтом, направленный прямо против Карфагена, имеющий целью остановить продвижение последнего на север. Что же касается интересующего (нас договора, то в нем должна была иметься клаузула, содержавшая ответное обязательство Рима не переходить с военными целями через Ибер. Карфаген не признавал Сагунт, находившийся в сфере его господства, римским союзником, тогда как Рим явно вопреки договору настаивал на этом. Действия Ганнибала, осаждавшего и разгромившего Сагунт, не противоречили соглашению о разделе сфер господства и, следовательно, не были направлены против Рима. Обвинения последнего в адрес карфагенского полководца и правительства были неправомерными. В связи с этим заслуживает внимания интересное предположение В. Пирогова, согласно которому наряду с вариантом Полибия существовал римский и, несомненно, подложный вариант договора, в который была включена статья о Сагунте; этот подлог, по мысли В. Пирогова, нужен был сенату для того, чтобы заглушить недовольство в Риме и перспективой войны, и неудовлетворительной, с римской точки зрения, редакцией договора.[42] О. Гильберт думал, что договор между Гасдрубалом и римской администрацией предусматривал полную нейтрализацию Сагунта и невмешательство со стороны Рима и Карфагена в его дела; в такой ситуации превращение Сагунта в римского союзника должно рассматриваться как заведомое нарушение сенатом одного из условий соглашения (сообщение Полибия О. Гильберт рассматривает как проримскую фальсификацию, поскольку здесь о нейтрализации Сагунта речи нет).[43] По мнению В. Кольбе,[44] в роли агрессора выступал Карфаген; вину Карфагена он видит в том, что последний отказывался признавать договор Гасдрубала документом, накладывающим определенные политические обязательства на государство в целом. М. Гельцер полагает, что в договоре об Ибере положение Сагунта, уже бывшего, по всей вероятности, римским союзником, не определено; речь шла тогда только о том, чтобы предотвратить контакты Гасдрубала с галлами «по ею сторону Альп».[45] Если бы римляне могли из этого договора, отмечает он, извлечь материал для того, чтобы обвинить Карфаген в нарушении обязательств, они совершили бы непостижимую глупость, не ссылаясь на него (у Полибия именно так!).[46] Отсюда должно следовать, что позже, осаждая Сагунт, Ганнибал не нарушал договорных обязательств.

В исследовании на эту тему, принадлежащем перу Ж. Каркопино,[47] выдвинута парадоксальная точка зрения: наряду с Большим Ибером (Эбро в 160 км севернее Сагунта) должен был существовать южнее этого города другой Ибер — между Валенсией и мысом Нао; его Ж. Каркопино отождествляет с р. Хукар (обычное название у древних авторов — Сукро). В интересующем нас договоре имелся в виду именно этот — Малый Ибер; таким образом, Сагунт находился в сфере римского господства, его безопасность обеспечивалась соглашениями, и, напав на него, Ганнибал развязал войну против Рима. Ф. У. Уолбэнк в своем комментарии к сочинению Полибия не приходит к определенному заключению, хотя и резко высказывается против концепции Каркопино.[48] По его мнению, трудно представить себе, чтобы римляне не были связаны аналогичной клаузулой (запрещение перехода через Ибер); однако договор выглядит как уступка Карфагену, признающая то, что произошло или должно было произойти к югу от Ибера. Заключенный между Гасдрубалом и сенатской комиссией, он, видимо, был ратифицирован в Риме, а в Карфагене не был;[49] возможно, Баркиды имели право заключать местные соглашения. Если союз Рима с Сагунтом был заключен после подписания договора, то последний был нарушен Римом, если же до — неясно, в каком отношении союз с Сагунтом находился к договору между Римом и Гасдрубалом. Заметим здесь же от себя, что ответ на последний вопрос дает редакция договора у Тита Ливия, однако, по общему мнению, она представляет собою анналистическую фальсификацию.[50] Остроумную теорию выдвинул в связи с этим Э. Бикерман.[51] Подробно исследовав соглашение между Ганнибалом и македонским царем Филиппом V (об этом см. далее), Э. Бикерман пришел к выводу, что, как и последнее, договор об Эбро представлял собой одностороннюю личную клятву Гасдрубала (так называемый берит 'завет'), которая не связывала, по пунийским, а в конечном счете по общефиникийским представлениям, ни его возможных преемников, ни власти Карфагена. Наконец, И. И. Вейцковский исходит из того, что договор разделял сферы возможной экспансии Карфагена и Рима; римляне нарушили его, вмешавшись во внутренние дела Сагунта.[52] Очевидно, впредь до обнаружения новых источников вопрос о содержании договора между Гасдрубалом и Римом будет оставаться, по меткому выражению Ж. Каркопино, «своего рода прокрустовым ложем», на котором пытают тексты, получая в результате противоречивые и неприемлемые выводы. К сожалению, и сам Ж. Каркопино не избежал такого соблазна.