Евгений Салиас - Крутоярская царевна Страница 15

– Ты из молодых, да ранний… Скороспелка! Тебе палец в рот не клади! Будешь ты мне здесь клясться и божиться и распинаться, что никогда не думал о том, чтобы тоже закидывать глаза на Нилочку, – и я тебе не поверю. Ну, сказывай дальше, что у тебя на уме?

– На уме у меня, Сергей Сергеевич, каким путем Неониле Аркадьевне выйти замуж за Илью вашего. Как избавиться от князя и Щепина.

– Ну, как же?

– Я вот за это возьмусь, ответствуя головой.

– Что?! – удивился Мрацкий. – Ты возьмешься?

– Точно так-с…

– Да что же ты сделаешь?

– Да уж это, извините, мое дело! Это вам не должно быть известно… чтобы вам быть в стороне в случае какой незадачи. Я берусь, и в самом скором времени из трех женихов останется у барышни Кошевой, именуемой царевной, один…

– Что же, ты убьешь, что ли, обоих?

– Если бы этакое и приключилось, Сергей Сергеевич, то не ваше это дело… Я на убийство, вестимо, не пойду…

– Наймешь, что ли, каких головорезов, похерить их. Так я на этакое дело не пойду. Я думал, ты умен, а ты – дурак! Убить иного человека бывает, правда… дело не глупое. А вот собираться убивать самое глупое дело…

Неплюев не понял, и на его вопросительный взгляд Мрацкий выговорил:

– Попадешься ты, попадусь и я – и все пойдет к черту? Срамота да еще и суд. Я думал, ты, Никифор, умнее.

– Никого я, Сергей Сергеевич, нанимать убивать не стану! Так все обойдется, что и я останусь в стороне, только глядеть буду. А верно вам сказываю – из двух женихов ни единого не останется… Останется один… Коли угодно вам, я ваш слуга; не угодно – не надо!

– Поясни, и я, пожалуй… – нерешительно выговорил Мрацкий и запнулся.

– Ничего, Сергей Сергеевич, пояснять я не стану! Вы – человек умнеющий, я тоже не дурак, – зачем лишние слова тратить? Я вам предложение делаю и отвечаю, что не обману, а как и что… увольте рассказывать.

Наступила пауза, после которой Мрацкий вымолвил тихо:

– Ладно! Ну, сказывай второе. Ведь ты не все сказал! Второго-то еще не говорил.

– Чего второго?

– Ломайся… Второе-то!.. Что тебе за это будет пообещано. Ведь не даром же ты стряпать будешь? Небось ведь попросишь что-нибудь! И по всей вероятности, попросишь денег.

– Точно так-с… И не мало денег!

– Ну, ладно, когда все сделаешь, тогда и приходи.

– Нет, Сергей Сергеевич, в том-то вся и сила, что деньги нужны теперь.

– Ну, это, брат, опять скажу: я думал ты умнее! Ты, стало быть, думаешь – можно посулами выманить у меня деньги зря, как у старой барыни какой.

– Нет, Сергей Сергеевич, первые же сто рублей, какие вы дадите, вы увидите, как я истрачу, и вторые – дадите еще охотнее. А третью, четвертую, пятую сотню – еще охотнее. И при этом увидите, что деньги не остаются у меня в кармане, а все идут на ваше дело.

– Что же ты, черт, на них делать будешь? – вскрикнул Мрацкий.

– Я на них, Сергей Сергеевич, буду первый приятель Бориса Щепина и первый приятель князя. И они оба будут моими первыми приятелями. И вместе мы втроем начнем чудеса в решете показывать всей Самарской губернии. От этих чудес дым коромыслом пойдет! Неонила Аркадьевна первая чувств лишится от омерзения. Марьяна Игнатьевна повесится на каком гвозде со зла. Сказать просто, на ваши деньги я заверчу и Бориса и князя и в такую трясину с ними увязну, что лишь бы самому уцелеть… Себя не пожалею! Коли себя жалеть, то и другому никогда ущерба не сделаешь… Надо махать вот как… Надо…

Никифор запнулся и замолчал. Мрацкий тоже долго раздумывал и не отвечал ни слова.

– Сколько же ты у меня денег переберешь? – выговорил он наконец.

– Не знаю, Сергей Сергеевич… Может, до тысячи рублей дойдет. Но ведь вы прежде-то дадите сто или два ста и увидите сразу, стоит ли мне еще-то давать. Стало быть, потеряете-то вы немного. А я так полагаю: с первой же подачки вы увидите, что моя затея денег стоит. Сами посудите – похерить двух женихов у Неонилы Аркадьевны, чтобы один остался… Ведь это, воля ваша, подороже тысячи стоит!

Мрацкий усмехнулся какой-то странной улыбкой, встал и выговорил тихо:

– Обожди.

Он вышел в свою рабочую горницу, а Никифор, поднявшись, тоже подошел к зеркалу и, взглянув на себя, самодовольно улыбнулся.

Не прошло двух минут, как Мрацкий вошел снова и передал Никифору небольшой мешочек из серой парусины, круто перевязанный веревочкой. На мешочке виднелась черная цифра: 100.

– Вот! – выговорил он. – Не оловянные! Начинай. Обманешь – черт с тобой.

Никифор взял тяжелый мешочек с серебряными рублями и спрятал их на груди в боковой карман кафтана. Через мгновение он уже быстрыми шагами двигался по дому с совершенно счастливым лицом.

«Если и ничего не выйдет, – думалось Мрацкому, – то все-таки деньги мои не пропащие! На них сам молодец свертится, и все-таки одним женихом меньше будет… Но надо полагать, что польза будет. Уж очень хитер и злюч этот головорез. Недаром от полтурки уродился».

XVI

Через два дня праздно-скучная жизнь в Крутоярске была прервана неожиданной новостью, почти целым событием для всех обитателей. Около десяти часов утра влетела во двор взмыленная тройка ямских лошадей, и из небольшого тарантаса вышел на главный подъезд никому не знакомый гость, в не виданном еще мундире.

Люди, находившиеся в передней, не могли сразу узнать прибывшего, но вскоре затем некоторые весело выскочили на двор вынимать вещи из экипажа, другие же стремглав пустились во все края дома вестниками радостного происшествия. Прибывший был всеми любимый Борис Андреевич. Трое из людей бросились наперегонки, смеясь и задерживая друг друга, чтобы известить прежде всего Марьяну Игнатьевну, так как Щепина давно обещала целковый тому, кто первый объявит ей о приезде ее Бориньки.

Люди, ворвавшиеся вместе в горницы главной мамушки, застали Марьяну Игнатьевну в сердечной и тихой беседе с барышней.

– Борис Андреевич! – вскрикнули они в один голос.

Марьяна Игнатьевна вскочила, слегка изменилась в лице и быстро двинулась, а затем уже почти побежала на главную парадную лестницу. Вслед за ней полетела и Нилочка.

Навстречу обеим по лестнице поднимался стройный молодой человек в красивом мундире. Марьяна Игнатьевна вскрикнула, всплеснула руками и со слезами стала обнимать бросившегося к ней сына.

Через несколько мгновений она отстранила его от себя, присмотрелась к нему и расплакалась еще сильнее. Если бы Щепина не была предупреждена, то она положительно не узнала бы родного сына, которого не видала немного более двух лет, – настолько изменился молодой человек.

Стоявшая за своей мамушкой Нилочка тоже удивленно смотрела на молодого капрала и не верила глазам: это ли тот Боринька, с которым она провела все детство.

Наконец семеновский капрал, снова расцеловавшись с матерью, вскрикнул:

– Нилочка!

И он кинулся обнять и расцеловаться с подругой детства, но девушка, смущаясь и закрасневшись, как-то сухо поздоровалась с ним.

Через несколько минут Борис сидел, однако, в горницах, занимаемых Нилочкой, как если бы был в действительности ее родной брат. И мать, и подруга детства забрасывали его вопросами о столице, службе и о всех мелочах полковой жизни. Борис отвечал, рассказывал, рассуждал… И обе женщины, любившие его, все более удивлялись, насколько может перемениться человек за такой сравнительно все-таки короткий срок времени. Давно ли – казалось, только несколько недель назад, по милости однообразной жизни Крутоярска, – проводили они по дороге в Самару скромного и отчасти робкого юношу, который горько плакал, отправляясь в Петербург, представлявшийся ему хуже Сибири. Юноша, воспитанный под крылышком любящей матери, около не менее любящей его полусестры, – теперь был совсем молодчина капрал. Он вырос, вошел в тело, казался плечистее и мужественнее, а лицо слегка будто похудело: юношеская опухлость или кругловатость щек и скул исчезла, и оно стало более сухо и более осмысленно. Вместе с тем и голос, и ухватки Бориса были другие. Он выражался резче и громче. Изредка отвечая матери, он как бы отчасти лукаво усмехался. Он чувствовал, что и ему теперь заметна и забавна перемена, происшедшая в нем. Но он впервые увидел или заметил это только теперь здесь, в Крутоярске. В Петербурге это и на ум не приходило.

– Как ты переменилась, Нилочка, – вымолвил он, ласково глядя на девушку.

– А ты-то… ты! – отозвалась Нилочка. – Узнать нельзя.

– Ты похорошела… Совсем барышня, не девочка.

– И ты тоже… Тоже…

Но Нилочка не знала, как выразить свою мысль. Борис Щепин казался ей именно мужественным, более мужчиной, нежели когда поехал на службу.

– Ты, Боринька, совсем офицер, а не мальчуган, – сказала мать.

– Ну, до офицерского-то чина еще далеко, – ответил Борис. – Ну, что у вас, как… Что Мрацкие, Жданов, Никифор?..

И Щепин, в свою очередь, расспросил все обо всех обитателях Крутоярска, но получил от матери и Кошевой один и тот же ответ: «Все по-старому!»…