Иосиф Кантор - Ной. Всемирный потоп Страница 15

Гончар Авия, услыхав такой разговор, отнял руку от глаз и с интересом уставился на то, что уже было построено от Ковчега.

– Мои глаза видят то, чего не видят другие! – многозначительно и с угрозой ответил Элон. – Они видят, что ты возомнил себя равным правителю нашему Я валу, да правит он вечно! А еще они видят, что ты хочешь иметь дворец из дворцов, поражающий воображение своими размерами! Меня тебе не обмануть, Ной!

– Это будет Ковчег, – повторил Ной и хотел уже вернуться к работе, но Элон громко рассмеялся и предложил:

– Давай побьемся о заклад, что это будет дворец! Чем ты готов пожертвовать?

– Я не могу биться о заклад, потому что это означало бы просто ограбить тебя, – ответил Ной. – Я знаю, что я строю, а ты только догадываешься. Как мы можем биться о заклад, да и, к тому же, я не люблю споров.

– Ты боишься! – проревел Элон, оборачиваясь назад. – Люди! Вы все видели! Ной побоялся побиться со мной о заклад! Если он так уверен в своей правоте, то почему он боится поставить на это что-то из своего имущества? Правый всегда желает биться о заклад!

– Подлый, а не правый, хотел сказать ты! – выкрикнул издалека возвращающийся от родника Иафет. – Что ты пристал к моему отцу со своим закладом, Элон?! Тебе не терпится с кем-то поспорить?! Ищи спорщиков в другом месте!

– Кто ты такой?! – возмутился было Элон. – Мальчишка, а вмешиваешься в разговор взрослых…

Сим, шедший позади брата, обогнал его и быстрым шагом устремился к Элону.

– Некогда мне! – поспешно объявил Элон. – Дел много!

Он уже не толкался, а лавировал между стоявшими. Был Элон – и нет его, исчез. Сим на ходу развернулся и пошел к той доске, которую оставил не прибитой. Иафет тоже направился к Ковчегу.

Ной посмотрел на поднимающееся к зениту солнце.

– Твой дворец будет до неба?! – крикнул каменотес Седон.

Испытав унижение от Элона и будучи не в силах ответить ему тем же, Седон по обычаю недостойных людей, поспешил унизить кого-то другого.

Ной не стал ничего отвечать. Он развернулся и пошел помочь Иафету, который волоком тащил к ковчегу сразу две доски.

Иафет молча остановился, давая отцу возможность ухватиться за другие концы досок, а затем молча пошел вперед. В другое время он непременно бы сказал что-то. «Благодарю за помощь, отец» или «Не утруждай себя, отец, я сам справлюсь». Или хотя бы улыбнулся, улыбался он часто.

Ной, терзающийся и от непонятного состояния сына, и от того, что состояние это было непонятным, предпринял еще одну попытку поговорить по душам – вдруг Иафету надоело утаивать.

– Если ты переживаешь за меня, сын мой, то напрасно, – сказал он, перехватывая доски поудобнее, так, чтобы провисающая их середина не касалась земли. – Не переживай, со мной все хорошо, ибо Бог мой со мной.

– Кто будет переживать за отца, как не сын? – не оборачиваясь, чтобы не споткнуться и не упасть, отвечал Иафет. – Так велит мне мой долг. Только вот не уверен я, отец, что у тебя все хорошо. Но если ты так говоришь…

– Зачем я стану обманывать тебя, если никого никогда не обманывал? – перебил Ной. – Мне иногда приходится нелегко, но «нелегко» не означает «плохо».

– А «легко» не означает «хорошо», – подхватил Иафет, но тон, которым были сказаны эти слова, не успокоил Ноя, а напротив – обеспокоил еще больше, некий скрытый смысл прозвучал в них, и был тот смысл недобрым.

– Что ты хочешь сказать, Иафет? – Ной остановился, побуждая сына обернуться, ибо захотел увидеть глаза его. – Довольно намеков, скажи начистоту.

– Ты прекрасно знаешь все, что я могу сказать, – не оборачиваясь, ответил Иафет и сделал шаг вперед.

Ною не оставалось ничего другого, как следовать за ним.

Когда доски были сгружены у Ковчега, Иафет вдруг спросил.

– Отец, ты даешь работу многим, разве не так?

– Пока есть возможность, я даю ее всем, кто пожелает, – согласился Ной.

– Тогда почему ты не даешь работу вдове Хоар?

– Хоар? – удивленно переспросил Ной. – А разве она нуждается в работе? И разве это работа для женских рук?

У Иафета был наготове ответ, значит, – спрашивал обдуманно.

– Она бы могла собирать мох и конопатить им пазы. Выгоднее платить за сборку мха и просушивать его самим, нежели покупать. Ковчег велик, пазов много и работы Хоар хватило бы надолго.

Если говорить начистоту, то Ной скорее согласился бы видеть на строительстве Ковчега каменотеса Седона, нежели Хоар. Седон злоречив, но его речи никогда не посеют смуту между мужчинами, поскольку ни в ком Седон не распалит страсти. Хоар же одним присутствием своим способна взбудоражить всех, распалить, а затем перессорить. Перессорить, сама не желая того. Один возжелал, другой возревновал, третий решил, что из всех прочих он – самый достойный, и вот уже ссора, а там и драка, а там и… Ох, не хочется думать дальше.

Но зачем вдруг Иафету понадобилось вспоминать о Хоар? Да еще и думать о том, какую работу она могла бы выполнять? Ной застыл в замешательстве, не зная, что ответить, а Иафет добавил:

– При желании мы можем взять Хоар с собой. У Хама до сих пор нет жены…

«Что я слышу?» – удивился пуще прежнего Ной, не веря ушам своим.

Он обдумывал услышанное, а Иафет стоял рядом и ждал.

– Если дело пойдет к тому, Хоар может войти с нами в Ковчег как моя приемная дочь, – наконец-то ответил Ной, хорошо обдумав свой ответ. – Нет нужды женить Хама на ней, и вообще она ему не пара. Скажу больше, Хоар – последняя из женщин, которую я хотел бы видеть в своих невестках!

Иафет кивнул, соглашаясь, и Ною показалось, что под его негустой еще бородой мелькнуло что-то похожее на улыбку. «Нет, наверное, все-таки показалось», – подумал Ной, ибо улыбаться тут было нечему.

– Хам и Хоар вместе никогда не уживутся, – продолжал Ной. – Ты, Иафет, не хуже меня знаешь нрав твоего брата Хама, а Хоар из тех, кто прячет кипящий огонь под скромно опущенными ресницами. Они никогда не поладят, каждый день один будет пытаться взять верх над другим, и никто не захочет уступить. Глядя на их несчастье, все мы станем несчастными, так какой в этом прок? Если хочешь знать мое мнение, то Хаму нужна девушка, у которой под доброй улыбкой Шевы спрятан твердый, как камень, характер Саны. Такая, чтобы могла и обласкать, и приструнить, но делала бы все с умом. Ум, сын мой Иафет, это самый бесценный из всех бесценных даров Божьих.

– Которым Бог не пожелал наделить Хоар, – добавил Иафет.

– Что я слышу? – нахмурился Ной. – Сын мой злословит о женщине, которую почти не знает! Разве ты подолгу беседовал с Хоар или испрашивал у нее совета? Как ты можешь судить о ее уме?

– Никак, отец, – поспешно, даже очень поспешно, согласился Иафет. – Прости меня и забудь эти слова мои, чтобы мне не пришлось их стыдиться. Кто-то злой дернул меня за язык, прости.

– Забудем, – великодушно согласился Ной. – Скажи, Иафет, а почему ты вдруг вспомнил про Хоар?

– Она же ведь наша соседка, вдова нашего соседа, – ответил Иафет, отводя взгляд свой куда-то в сторону. – Нет-нет, а я вспоминаю о ней с того самого дня, как умер Ирад. Я не имею обыкновения влезать в чужие дела, но мне очень хотелось бы знать, почему был убит Ирад?

– Иафет! – позвал Сим. – Иди, подсоби мне! Иафет ушел на зов.

Ной орудовал топором, затем рубанком, потом снова топором, а последние слова Иафета продолжали звучать в его ушах.

Но мне очень хотелось бы знать, почему был убит Ирад?

Но мне очень хотелось бы знать, почему был убит Ирад?

Но мне очень хотелось бы знать, почему был убит Ирад?

Иафет не сказал: «Мне очень хотелось бы знать, кто убил Ирада». Он сказал «почему». Уж не означает ли это, что он знает имя убийцы? Или же… Нет, Иафет не мог сказать невпопад, отводя подозрения от себя самого, потому что ему-то не было никакой нужды убивать Ирада! Он сказал то, что было у него на уме! Но ведь любой человек в первую очередь поинтересовался бы убийцей и только потом – причиной, толкнувшей его на убийство… Или во всем виноват тот проклятый камень, что угодил в лоб Иафету? Рана на голове да жаркие лучи солнца вполне могут быть причиной оговорки. Или то, все же, не оговорка?

Топор скользнул по краю доски и едва не угодил по колену. Угодил бы – разрубил напополам, потому что замах у Ноя был хорошим, а рука сильной. Поняв, что не сможет спокойно работать, пока не разрешит сомнения, Ной отложил топор и поспешил к Иафету.

Тот уже закончил помогать Симу и теперь вытесывал пазы на двух досках так, чтобы соединить их одну поперек другой.

– Скажи мне, Иафет, все, что известно тебе об убийстве Ирада, – потребовал Ной. – Скажи мне все!