Владимир Андриенко - Принцесса Себекнофру Страница 15

Сириец Урах, приближенный слуга нового фараона шел среди притворных и внимательно оглядывал их. Сириец готовился стать одним из первых вельмож государства. Но он был не глуп в отличие от своего господина и понимал, что такое его царственный друг. Такого фараона ничего не стоило обвести вокруг пальца и потому Урах должен знать все придворные коньюктуры.

"Птахотеп сумел склонить на свою сторону номархов. Тутхотеп подержал его столь яростно, что это вызвало удивление многих, — думал он. — И желание у Птахотепа одно. Он желает сохранить за собой пост главного чати. И я бы не прочь занять этот пост. Но пока такой возможности у меня нет. Принцу еще стоит утвердиться на троне фараонов. Но на что же рассчитывать мне? Что я могу получить уже завтра? Пост главного казначея? Нет. Амени перешел на сторону Птахотепа. А хорошо было бы взять в руки казну такого великого царства. Пост церемониймейстера дворца? Пожалуй, я смогу его получить, но что даст мне столь малая должность? На что я смогу влиять? Почти ни на что. Они не могут простить мне то, что я сириец, а не египтянин. Стоит мне породниться со знатной египетской семьей, и тогда я смогу укрепиться среди египетской верхушки. Но кого наметить на роль моей будущей жены? Уж не Ату ли? Она служанка принцессы и пользуется влиянием. Её отец придворный фараона. Хотя он не знатного рода. Нет нужно кого-то позначительнее".

И подобные мысли тревожили каждого из громадной процессии придворных. Все они думали в этот час о своей собственной судьбе. Каждый хотел сохранить за собой свою должность и все связанные с ней доходы…

Процессия достигла царской гробницы. Она была центром нового некрополя, который по приказу фараона выстроил архитектор Сенусертах.

Сама пирамида была довольно большой 102 на 102 метра и впечатляла взоры. Вход в погребальную камеру был прорублен с юга и сейчас был открыт. Подле него суетились сотни людей.

Сенусертах постарался на славу. Его сын Синух, что возглавлял камнесечцев также. Камера для саркофага царя была вытесана из желтого кварцита и толщина стен в ней составляла 60 метров! Все стены усыпальницы были покрыты надписями, что перечисляли подвиги покойного фараона.

— Мы постарались на славу, сын, — прошептал архитектор на ухо сыну.

— Все так и таращатся на тебя, отец. Ты великий архитектор. И новый фараон Аменемхет IV не посмеет быть неблагодарным.

— Ее как посмеет, сын мой. Не сразу, конечно, но посмеет. И потому мои ларцы с драгоценностями сегодня займут место в усыпальнице фараона, как только мумия и саркофаг владыки Верхнего и Нижнего Египта будет перенесена в гробницу.

— Но кто может кроме тебя создать подобное?

— Это может понять умный человек, но наш новый фараон совсем не такой. И тебе стоит это понять, Синух. Ты мой сын и наследник. Твой отец и твой дед великие строители.

— Но мне далеко до деда и до тебя, отец. Смогу ли я стать таких же строителем? Я сомневаюсь в этом.

— Ты многое сможешь, сын. Но наше дело не сильно занимает тебя. И это плохо. Мы выдвинулись как архитекторы. Помни об этом…

Слуги сняли драгоценный саркофаг с мумией с саней и поставили его вертикально, лицом на юг. Жрецы богов Египта окружили саркофаг и вознесли молитвы богам. Затем вперед снова вышел наследник фараона.

В руки принцу сунули большой папирус с ритуальным текстом. Тот развернул его и стал читать:

— Приветствую великих богов! Приветствую владык жизни и владык смерти! Приветствую того, кого зовут владыка истины!

Жрецы Амона-Ра снова возвели руки к небу. За ними тоже самое сделали и жрецы иных богов и богинь Египта. В этот период, когда авторитет бога солнца, фиванского Амона, был на вершине божественной пирамиды Египта, именно его Амона славили как верховного владыку смерти и главного судью душ умерших, а не традиционного Осириса, что занимал это место в период древнего царства.

Главное для души усопшего теперь было попасть на солнечную лодку Амона-Ра. Жрецы Ра в Гелиополе уже давно говорили, что после смерти душа направлялась в сторону запада и входила в первое часовое деление поземного мира. И главное было удержаться на этой лодке и противостоять миру тьмы. В этом могли помочь многочисленные заклинания, написанные жрецами солнечного бога.

В папирусах составленных для фараона Аменемхета III были все необходимые заклинания и очистительные формулы. Новый фараон зачитал ритуальную исповедь усопшего владыки:

— Я, повелитель Верхнего и Нижнего Царства!

Я владыка и повелитель над повелителями!

Я фараон!

Я повелитель народов!

Я правил справедливо и не забывал богов!

Я не совершал несправедливостей!

Я не делал того, что не было угодно богам!

Я не загружал слуг моих работой сверх меры!

Я не заставлял людей страны Кемет голодать и плакать!

Я не преуменьшал доходы храмов!

Я дарил пишу, я кормил голодных!

Я наказывал врагов страны Кемет!

Снова жрецы провозгласили здравицу богам и славу усопшему великому фараону.

После этого жрецы в масках богов разыграли при гробовом молчании множества людей сцену завершения путешествия души усопшего фараона к трону повелителя загробного мира…

Ра-Тауи на этот раз позволил принцу находиться в самой гуще событий, а не просто наблюдать за ними со стороны.

— Мы в самой толпе людей, жрец! Они нас не видят?

— И не слышат, мой принц. Нас для них нет.

— Но как такое может быть?

— Тот мир, про который знаешь ты не единственный. И мы с тобой сейчас как существа иного, более высшего, мира странствуем по миру примитивному. Ты можешь слышать не только слова этих людей, но их мысли.

— И все о чем они думают это власть. Они думают о ней даже сейчас.

— Это давно меня не удивляет, мой принц. Твоя сестра принцесса и её подруга Ата думают о своем будущем, но мало вспоминают усопшего фараона. Он уже отжил свое, а им жить только предстоит. Урах желает получить место Птахотепа и взвешивает свои шансы. Птахотеп присматривается к номархам. И все они думают о будущем.

— Ты дал мне возможность заглянуть в души людей и там я увидел много плохого, жрец.

— Это еще ты мягко сказал, мой принц. Но хватит бродить здесь. Нам стоит отправиться в дом архитектора твоего отца. Смотри, как все восхищаются его творением. Это, пожалуй, единственное настоящее чувство среди придворных…

Архитектор Сенусертах сделал все, что было положено, и был совершенно спокоен. Теперь что бы не случилось, благосостояние его семьи не пошатнется. Его драгоценности были в погребальной камере царя.

Его сын Синух сидел рядом с отцом.

— Мы спрятали все ценности своего дома и ценности принцессы Себекнофру в гробнице фараона. Добраться до них не сможет никто, пока мы с тобой этого не сделаем, отец.

— Да, сын мой. Но сейчас фараону Верхнего и Нижнего Египта не о нас с тобой. Аменемхет IV столкнется с большими проблемами.

— Я слышал о том, что Птахотеп получил поддержку номархов. И они схватятся в борьбе за власть с новым фараоном. Птахотепа поддержат также многие придворные. Амени, главный казначей уже принял его сторону. А с ним пойдет и его отец великий жрец Себека.

— Именно так, сын мой. Но жрецы Амона-Ра окажут поддержку фараону. Хотя они умные и сразу же отступят, если почувствуют, что позиции Аменемхета слабы. Их сила уже совсем не та, что ранее.

— А принцесса? — спросил Синух.

— Сбекнофру? Она не большая фигура в политической игре. Но если исчезнет фараон Аменемхет, то она единственная наследница трона и продолжательница династии. А может быть и основательница новой династии фараонов.

— Аменемхет захочет взять её в жены? — с тревогой спросил Синух.

— Скорее всего, но ему этого седлать не дадут. Думаешь, верховный жрец Себека не мечтает заполучить принцессу для своего сына Себекхотепа? Не зря по бедным кварталам распущены слухи, что Себекхопет сын не жреца, но самого бога-крокодила.

— Но если ему не дадут самому жениться на принцессе, он может пожелать избавиться от неё. Тогда она опасный претендент на корону.

— Кто знает, как будет, сын мой? Нужно подождать и посмотреть, как станут разворачиваться события. Но трудные времена ждут Верхний и Нижний Египет, сын мой. Я стар и многое видел в жизни и знаю что говорю.

— Нужно во чтобы то ни стало помочь молодой принцессе, — вскричал Синух.

— Синух, тебе не стоит столь много думать о Себекнофру. Она сознана не для тебя.

— Отчего так? Я не чужестранец, а египтянин! Я сын знатного человека, известного в Египте. Почему не для меня, отец?