22 июня, ровно в четыре утра (СИ) - Тарханов Влад Страница 15

[4] Еврейская голова, умница (идиш)

[5] Идиот (идиш)

[6] Пройдоха, хитрован (идиш)

Глава восьмая. Семья в сборе

Глава восьмая

Семья в сборе

22-23 июня 1941 года

Выступление Молотова по радио застало ее на вокзале. У громкоговорителей на привокзальной площади собралась толпа народа. Люди затаили дыхания, когда диктор объявил о выступлении председателя совета народных комиссаров. «А почему не выступает Сталин?» — мысль на мгновение возникла в девичьей голове и тут же погасла, когда тревожный хриплый голос Вячеслава Михайловича Молотова выдавил первые фразы: «Граждане и гражданки Советского Союза…».

Люди слушали, затаив дыхание. Кроме этого голоса из репродуктора на площади не было и звука, казалось, даже поезда замерли, не решаясь в такой момент громыхать по колее. Затихло пространство, замерло время, пусть на самое краткое мгновенье, но оно, время, смогло разделиться… Вот то что прошло — это было время ДО войны, а вот сейчас — это уже была ВОЙНА.

Удивительно, странно, непостижимо, но изменилось одновременно и состояние людей, от испуга, неизвестности произошел переход к какой-то странной суровой решимости, как казалось, каждый для себя принимал в этот момент важное решение… Пусть только кажется, что самое важное решение принимали за них… Каждый, каждый в этот момент решал что-то важное для себя. Говорят, что есть такие поворотные моменты в истории. Да, есть — это когда человек должен решить для себя, что ему делать — бороться или сдаться, стремиться к свободе или смириться с рабством, быть готовым жить или быть уже мертвым. Все это решается в один-единственный момент, а все остальное — это всего лишь дорога, подтверждающая выбор, результат твоего решения. Говорят, что все в жизни можно изменить. Можно, но не всё, не всем, не всегда.

В Могилеве-на-Днестре Рива оказалась только на следующий день, утром двадцать третьего июня. В Жмеринке, ей казалось, что она застряла навсегда. На станции были видны следы бомбежки, воронка на привокзальной площади, дымилось разрушенное складское здание, невдалеке от перрона она увидела наряд ПВО, который обслуживал счетверенную установку пулеметов «Максим». Была возможность рассмотреть их почти что вблизи, да еще на боевой позиции, когда оружие окружено мешками с песком, а вокруг него суровые воины, которые стараются сохранить невозмутимое спокойствие.

Жмеринка была и есть важнейшим железнодорожным узлом на Украине. Тут сходятся дороги с Севера на Юг и с Запада на Восток, тут меняются смены паровозов и тепловозов на свежие, тут располагаются ремонтные мастерские и депо, этот маленький город был настолько важен, что его бомбили в первые же часы войны. Но выбраться в Могилев не было никакой возможности. Ей повезло. Среди рабочих, восстанавливающих полотно недалеко от станции, увидела знакомое лицо. А что было терять? Она пошла туда.

— Валик, Валик! Это ты?

Это был он. Валик Ребекку никогда не забывал. Он писал ей, но обиженная девушка не хотела с ним общаться. За все это время она сподобилась на одно короткое письмо, в котором довольно сухо интересовалась его здоровьем и сообщала, что их коллектив синеблузочников свое существование прекратил. А вот паренек не переставал засыпать девушку письмами, сообщая о своих успехах, тех, которые по работе и по комсомольской части. Валик получил образование путейца, учился хорошо, но небольшая станция в самом Могилеве-на-Днестре была уже не для него. Такие специалисты требовались в Жмеринке, куда он и получил распределение сразу по окончании техникума. Валик очень жалел о том, что расстался с друзьями детства, постоянно вспоминая синеблузочников и Риву, которую, он был уверен, полюбил навсегда. Их разговор получился коротким, смятым, молодой человек спешил, работы было много, но помочь девушке пообещал. Она отправилась ждать на перрон, хотя молодой мастер и просил ее подождать от вокзала чуть дальше — на базарной площади. Но молодая учительница надеялась, что ей повезет, и хоть в какой-то поезд на Могилев-на-Днестре она сядет. Но это «хоть какого-то» не было. Голод заставил ее пойти на базарчик, который был совершенно не таким оживленным, как в обычный воскресный день. Но торговки были на месте. У нее не осталось еды: свои два пирожка она сунула Валику, который работал и выглядел очень голодным, она видела, как тот поделился угощением с товарищами, он всегда был такой — добрая и щедрая душа, вот только какой-то… ах… и она сама себя перебила. Ребекка хорошо знала, что ее раздражало в характере молодого, точнее, моложе ее, парня, которого считала хорошим другом и никем более. Может быть, он и надеялся на что-то, но… её сердце было к нему совершенно спокойным.

Пока она покупала кусочек брынзы и отрез хлеба, как раздался чей-то истошный крик «Воздух!»… Толпа на базарчике стала быстро рассасываться под кроны окрестных деревьев. Рива какое-то время стояла на опустевшей площади, а потом рванула к тем же деревьям, она тоже искала укрытие, но убежала недалеко, когда в небе появились две пары бомбардировщиков с крестами на крыльях. Глухо затявкала какая-то зенитка, к ней присоединился треск пулеметов, от которых на землю стали сыпаться раскалённые гильзы. Кажется, тут еще одна такая же счетверённая установка затрещала, только в другой стороне. Враг не спешил. Спешили зенитчики и отчаянно мазали мимо целей. Но всё-таки их огонь сделал своё дело: немец на рожон не полез. Самолеты сбросили груз, было видно, что не совсем удачно, бомбы легли за станцией, возможно, они не ожидали, что тут так быстро появятся зенитки, но что было, то было. Уже под самый вечер Валик нашел Риву у билетных касс вокзала. Девушка была жутко расстроена и выглядела совершенно вымотанной и уставшей. Парень спешил, она понимала, что у него совсем нет времени, но всё-таки обрадовалась его появлению: не бросил, не забыл. Друг, товарищ и почти что брат по «Синей блузе» тут же потащил девушку в сторону путей. Через несколько минут они оказались на грузовой, где молодой человек потащил её прямо к одиноко стоящему локомотиву.

— Эта бригада идет на Могилев. Довезут до станции. Сейчас им вагоны прицепят. Тебя возьмут. Я договорился. Йонке привет передавай.

Ион (Йонка) Деген был молодой паренек, сосед Валика по Могилеву. Он учился в первой школе, был знатным неунывающим шалопаем. Валик хотел в свое время притянуть Йонку в «Синюю блузу», паренек подавал надежды, был артистичен, пописывал стихи. «Интересно, что из всех знакомых Валентин передает привет именно Йонке…» — подумала Рива.

И тут Валик неожиданно впился в ее губы поцелуем, грубоватым, неумелым, быстрым, как будто воровским. Рива изумленно посмотрела на парня, но тот сделал вид, что ничего не случилось, хотя и был пунцовым, как рак. Помог девушке взобраться на подножку паровоза, вскинул руку в прощальном салюте и, быстро развернувшись, пошел куда-то к громаде депо.

Рано утром девушка была уже дома. Вошла в дверь и обрадовано улыбнулась. Вся семья была в сборе. Раннее утро, но все собрались за столом и пили чай.

— Ривочка! Как мы тебя ждали!

Глава девятая. Семейный совет

Глава девятая

Семейный совет

24 июня 1941 года

Он сидел напротив Абрахама, его лицо, всегда спокойное, было на этот раз не просто спокойным, а каким-то отрешенно-безмятежным. Рива внимательно присмотрелась — на диване лежал собранный вещмешок.

— Арончик, когда? — с ходу спросила девушка, оказавшись в большой комнате.

— Сегодня, в полдень должен быть у военкомата.

Вот и Моня сидит с красными зареванными глазами. На ее руках Мэри, она родилась три месяца назад, очень спокойная девочка, вся в папу, вот только теперь видно, что морщится и капризничает.

— Моня, как ты можешь? Все будет хорошо. А из-за твоих нервов вдруг да молоко пропадет? Зачем ты так? — попыталась успокоить старшую сестру. Напрасно. Казалось, что та никого не слышит.