Ромуальдас Неймантас - По следам солнечного камня Страница 16

— Клянусь Праамжисом вездесущим, а также могучим Пяркунасом, стрела которого карает провинившегося, богом жизни Патримпасом, присутствующим в каждом корешке, каждой травке, каждом колоске, в каждой песчинке земли, богом подземелья Патоласом, что всегда буду хранить доверенную мне тайну!

Наступила тишина. Ее нарушил зычный лай собаки. Старик зашевелился, поднял вверх ладонь:

— Это очень хорошее знамение! Боги разрешают тебе не только узнать тайну, но и увидеть Мать Матерей! Отворите перед ним двери богини!

Айстис, увидев, как поворачивается стена и открывается глубокая ниша, разинул от удивления рот.

Проем ниши напоминал ворота, а потолок — ночное небо, усеянное звездами, так много там светило огоньков. Посередине ниши верхом на большой собаке сидела женщина в одеянии со множеством складок. В одной руке она держала знак власти и знаний — жезл, а в другой — корзину, доверху наполненную плодами.

Собака была раза в три больше волка, а женщина как две капли воды похожа на Каю! Только взгляд холодный, застывший, как у старика…

Старик, Колоний и Кая поклонились богине, положили к ее ногам цветы. Закончив жертвоприношение, старик повернулся лицом к Айстису:

— Тебе, юноша, посчастливилось увидеть Мать Матерей, Начало Начал, Великую Исиду…[44] Ее родина — знойный Черный Берег[45]. Там на протяжении тысячи лет живут дети Исиды, которым Мать Матерей открыла множество тайн…

Юноша слушал и про себя думал: «Наверное, эта богиня и в самом деле такая же могучая, как и наша Жемина или Пряха, которая прядет жизненную нить любого создания. А может, это и есть Пряха, но в ином облике? Богини могут менять облик… — Айстис почувствовал, как в груди стала нарастать тревога. — А если на самом деле Пряха? Как ее не послушаться! Тогда не миновать беды!»

— Мать Матерей проявляет заботу не только о своих ближайших детях. Она хочет, чтобы ее детьми стали все люди… чтобы они жили в согласии и дружбе, без войн и побоищ… поровну делились всем, что у них есть… чтобы не было бедняков и богачей… Но не всем по душе желания Матери Матерей. Есть люди, которые хотят убить тех, кто стремится попасть в лоно Матери, а ее саму — унизить. Они велят ей путешествовать из одного края в другой. Римлянам не нравится Мать Матерей, ибо она могущественнее, чем их боги!..

Может быть, она действительно могущественна? Какой у нее на голове большой головной убор с рогами! А взгляд!

— Мать Матерей, — продолжал старик, — исполнена чуткости, сочувствия обездоленным. Она заступилась за жителей Черного Берега, когда на них напали враги. Мать Матерей благословляет всех, кого встречает на своем пути, когда едет верхом на своей верной собаке Сот[46].

— Мне нравятся ее желания, — сказал Айстис, успокаиваясь.

— Ее желания нравятся сотням и сотням людей. Люди объединяются в общины детей Матери. Свободные и рабы, обретающие в общинах свободу, молодые и старые, молодеющие сердцем…

Помолчав, старик снова заговорил:

— Римляне хотят истребить детей Матери Матерей. Тех, кого им удается поймать, отдают на съедение волкам, как нашего Колония…

— Волкам? Не из-за сестры?

— И из-за нее, нашей Каи, — подтвердил Колоний. Его поддержала и Кая, устремив взгляд на Айстиса.

— Скажите, чем я могу помочь? — нетерпеливо спросил Айстис. Он уже и так слишком долго задержался здесь, пожалуй, Гудрис начнет его разыскивать.

— Нам известно, что у римлян сейчас нет лишних товаров, которые они могли бы дать вам в обмен. Нотангас не впервые в городе. Плохие товары он не возьмет. Римляне об этом знают и ждут новых, которые пополнят склады, созданные ими для торговли с северными народами[47]. Пока товары будут доставлены, пройдет не менее двух недель. Мы хотим тебя просить, чтобы ты за это время доставил весть нашим братьям за Дунавием, дакам.

— Дакам? — не удержался Айстис. — Этим предателям, которые нарушили мирный договор и развязали войну?

— Кто сказал, будто даки — предатели? Не Лонг ли? — с раздражением взглянул на Айстиса Колоний. — Ему даки словно встали поперек горла! Он уже давно зарится на их земли и богатства, а их самих хочет превратить в рабов!

— Знаешь ли ты, кто такие даки? — спросил старик. Айстис молчал, поэтому старик продолжал: — Даки — старый народ, живущий за Дунавием. Даки населяли эти земли, когда еще не существовало даже названия «Рим»! Даков долгое время разделяли междоусобные ссоры, но затем они объединились и основали могучее государство. Даже Рим склонял перед ними голову. Ныне Рим сильнее… Четыре года назад вождь римлян Траян пошел в наступление на даков, которыми правит Децебал. Сейчас Траян снова собрался воевать с даками. Нужно доставить им эту весть, чтобы они успели подготовиться. Мы не можем выйти за пределы города. Тебе, пришелец, этого никто не может запретить…

Айстис не мог решить, как ему поступить.

— Понимаю, — старик склонил голову. — Тебе трудно принять решение. Даки тебе чужды, как и их заботы. Но ты заблуждаешься, полагая, будто борьба Траяна с даками тебя не касается. Мы перехватили письмо римлян, в котором говорится, что, победив даков, они обратят оружие на север, против маркоманов, а затем и против земли, где рождается янтарь… Я полагаю, что они готовятся воевать и с твоими соотечественниками!

— Быть этого не может! — подскочил Айстис, которого ужас охватил от одной лишь мысли: что произойдет, если римляне ворвутся в их поселок? — Я согласен!

— Мы так и думали! — с облегчением вздохнул старик. — А теперь слушай. Ты должен верхом добраться до первой заставы даков у Дунавия. Вручить этот знак. — Старик подал Айстису маленький кусочек кожи, на котором красной краской была нарисована Исида, едущая верхом на собаке. — Скажешь: «Он прибудет, когда зацветут липы». Ты понял? «Когда зацветут липы»… Это значит, что Траян развязал войну против даков и со своими легионами уже выступил из Рима.

— Когда зацветут липы… Когда зацветут липы… А когда они зацветут?

— Увы, скорее, чем мы рассчитывали… Ты должен отправиться в путь немедленно. Завтра, когда откроют ворота.

Айстис держал в руках знак Исиды и обдумывал, куда его лучше спрятать.

— Тебя будет сопровождать Кая. Она встретит тебя около ворот, одетая, как люди Нотангаса. Но ей одной ехать нельзя. На дорогах теперь неспокойно… Ты не бойся, возвратишься еще до того, как Нотангас завершит торговлю. Дорога в Дакию не далекая — несколько дней верхом. Наши люди внушат Нотангасу, будто ты отправился в окрестности на охоту…

Айстис вспомнил о своих. Что скажет Гудрис? Куприс наверняка его не похвалит…

— А можно, чтобы вместе со мной в путь отправился мой соплеменник Гудрис?

— Гудрис? А он не выдаст?

— Жемайты не бывают предателями!

— Пусть будет по-твоему… Кая, проводи гостя. Как только протрубит первый рог, будьте у ворот. Пусть не поскупится на счастье для вас Мать Матерей! Ступай…

Айстис вышел вслед за Каей.

— Найдешь дорогу? — спросила она по-сембски.

Айстис уже не удивился тому, что и девушка знает этот язык.

— Найду!

— Так до завтра! Смотри не проспи!

Кая улыбнулась и исчезла…

— Где ты так долго пропадал? — с тревогой спросил Гудрис, когда Айстис осторожно вошел в комнату. — Я уже собирался идти к Кулмасу. Думал, может, какая-нибудь беда случилась!

Айстис принялся подробно рассказывать, что с ним приключилось в этот вечер, ничего не утаивая. Умолчал он лишь о том, какое сильное впечатление на него произвела Исида. Поделился он и своими соображениями насчет просьбы отправиться в Дакию.

— Твое обещание весьма некстати! Мы обязаны выполнить решение рода и вернуться домой! Но раз уж ты дал слово — оно свято! Нужно его выполнить! Я слышал сегодня вечером разговоры о том, что скоро у римлян будет очень много добра из-за Дунавия. Нотангас рассказывал и предвкушал, что и нам кое-что перепадет. Дорога не такая уж дальняя. Доставки товаров на самом деле придется ждать довольно долго. Едем! Неужто я отпущу тебя одного?

— А Куприс?

— Тсс! Он спит… Нечего ему рассказывать… Ложись, я тебя разбужу. Схожу к Кулмасу, попрошу разрешения поехать на охоту…

Айстис улегся и, не дождавшись во вращения Гудриса, уснул.

Проснулся он от прикосновения руки Гудриса:

— Пора!

Гудрис разбудил и Куприса. Сказал, что они вдвоем с Айстисом, с позволения Нотангаса, на несколько дней едут на охоту. Наказал дожидаться в Карнунте, никуда в одиночку не ездить.

Неизвестно, все ли понял Куприс. Он слушал, фыркая, как барсук, недовольный, что его разбудили во время зимней спячки.

Звук рога услышали около ворот. Оглянувшись, заметили еще несколько всадников и вместе с ними проехали мимо охраны. Каждый показал кусочек сыромятной кожи — пропуск на выезд из города. Часовые открыли одни, затем другие ворота, сложенные из толстых стволов.