Гусейнкули Гулам-заде - Гнев. История одной жизни. Книга вторая Страница 16

— Мы явились по приказу Таги-хана. Как найти генерала? — И я протянул телеграмму.

Часовой прочел и ответил:

— Таги-хана в Мешхеде нет. Его замещает полковник Махмуд-Новзари. Он в губернском управлении.

Оставляю эскадрон у ворот, а сам вхожу в здание управления. В просторном, как огромный зал, кабинете губернатора сидит полковник Махмуд-хан-Новзари, представитель хорасанского духовенства Ага-заде и неизвестный мне человек в полосатом шелковом халате, с роскошной белой чалмой на голове. По всему видать, что духовник. Но странное дело: он очень похож на европейца: у него голубые глаза, холеная белая кожа.

Несколько мгновений мы с полковником испытывающе рассматриваем друг друга. Я бы с великой радостью собственными руками задушил Махмуд-хана-Новзари. Я знаю, как лют и коварен он. Впрочем, взгляд полковника говорит о том, что и он не без удовольствия ухлопал бы меня.

— Господин полковник! По приказу Таги-хана эскадрон «Молния» прибыл в Мешхед.

— Я очень рад, господин ождан, что вы так быстро добрались в Мешхед,— на лице Махмуд-хана появляется ехидная улыбка. — Мы ждали вас. Сейчас Таги-хана в

Мешхеде нет, и будет он через два дня. Подождите его. Пусть эскадрон отдохнет.

Я покинул кабинет Махмуд-хана Новзари, крайне удивившись: зачем Таги-хан вызвал нас в Мешхед, а сам куда-то уехал?..

— Послушай, Ашраф-ага, — в коридоре мне повстречался знакомый офицер,— ты не знаешь, куда уехал Таги-хан?

— Кого я вижу! Гусейнкули-хан! Здорово, богатырь! Таги-хан, говоришь? Он в Кучане.

— А что он там делает?

— Ты разве не слышал?

— Что?!

— В Куча не страшная заваруха.

— Случилось что-нибудь? Не тяни, Ашраф-ага, рассказывай!

— А что рассказывать! Контрреволюционный мятеж. Капитан Таджмамед-хан с вооруженной бандой перерезал ночью почти весь пехотный гарнизон. Вот Таги-хан и поехал в Кучан.

С ним лейтенант Хаджи-хан и шестнадцать курсантов из пехотного училища.

— И все?!

— Да. Мы предупреждали его. Просили не ездить в Кучан, а если ехать, то с достаточной вооруженной силой... Но он не послушался. И вот уже несколько дней от него нет вестей...

Я не дослушал собеседника, даже, кажется не попрощался, а сломя голову бросился во двор. На улицу, к эскадрону!..

— За мной! В Кучан!

Джигиты удивлены, но возбуждение мое, видимо, мгновенно передалось им, и они, не спросив почему и зачем, поскакали вслед за моим быстрым и легким, как ветер, Ик-балом. Мы промчались по «Бала-Хиябану», миновали западные ворота и на рысях взяли направление на Кучан.

Под вечер мы решили сделать небольшой привал в селении Сейдабад, которое находится в трех-четырех фарсахах от Мешхеда.

В Сейдабаде нам повстречались несколько бойцов Кучанского гарнизона, которых банда Таджмамед-хана в ту кровавую ночь не успела убить. Голодные, уставшие вот уже несколько дней они идут из Кучана в Мешхед.

— В Кучане полный разгром — рассказывает старший из бойцов, высокий, худощавый человек с перевязанной чуть выше локтя, прямо поверх одежды, рукой.— А вчера в Джафарабаде под Кучаном погиб Таги-хан...

Это известие было неожиданным и чудовищным. Эскадрон пришел в полное замешательство: что делать? Двигаться в сторону Кучана и принимать бой с многочисленной армией противника «Молния» не может. Нас перебьют там как слепых котят. Возвращаться в Мешхед? Но и это небезопасно. Там — Махмуд-хан-Новзари. Он давно ждет момента посчитаться со мной, да и со всем моим эскадроном.

Самое верное дело — идти на соединение с войсками либо Бехадера, либо Кава. Но до Сабзевара и Турбата далеко. В пути нас могут...

— Вот что, Гусейнкули, — советует Аббас, — давай-ка заночуем в Сейдабаде. А утром решим, как быть.

Я принимаю совет друга. Эскадрону нужен отдых. В общей сложности мы уже трое суток в пути, и люди и лошади адски устали.

Ночью меня разбудили.

— Господин ождан, вас спрашивает неизвестный человек. Говорит, что знаком с вами.

Мы с Аббасом идем к незнакомцу.

— Ба-а! — восклицаем мы почти одновременно.— Ты и здесь разыскал нас!

— На этот раз совсем случайно. Узнал, что «Молния» е Сейдабаде. — Курбан-Нияз (а это был он) улыбается. — Дай, думаю, загляну: они ли это? Слишком уж быстро перебрались вы из-под Турбата сюда.

— А ты откуда и куда?

— В Мешхед. Из Кучана.

— Ты был в Кучане?..

— Был. И кое-что знаю о причинах гибели Таги-хана.— Курбан-Нияз понизил голос.— Я видел прошлой ночью Субхана. Он рассказал мне, что Таджмамед-хан выполнял волю англичан и Кавам-эс-Салтане, когда нападал на спящий гарнизон. Хорошо еще, что среди налетчиков были наши люди. Успели многих спасти.

И Курбан-Нияз подробно рассказал нам о разыгравшейся в Кучане трагедии. Бандитам удалось снять часовых и бесшумно проникнуть в казармы. Убивали, резали сонных солдат прямо в постели. Бойня шла полным ходом, когда Субхан Рамазан-заде незаметно выскользнул во двор, вбежал в казарму через заднюю дверь и поднял тревогу. Те, кого бандиты не успели убить, хватались за оружие. Подняли шум, крики, стрельбу. Никто только не знал, что случилось; кто в этой невообразимой суматохе враг, а кто — друг...

А через несколько дней армия Таджмамед-хана в Джафарабаде окружила горстку смельчаков во главе с Таги-ханом и в неравном бою расправилась с нею. Особо отличился в этом бою адъютант генерала Таги-хана.

— Аскер?!— вырвалось у нас с Аббасом.

— Да, его звали Аскер. Сын Ага-Баба. Ты, Гусейнкули, должен знать Ага-Баба. Он был в тот вечер у Фейзмамеда.

— Как не знать!— воскликнул я.— Аскер — друг моего детства.

— Твой друг? — удивился Курбан-Нияз. — Можешь гордиться им. Аскер умер как герой...

— Умер?!

— Он погиб, защищая Таги-хана... Он грудью закрыл генерала. Но что мог сделать Аскер и те шестнадцать курсантов, что сопровождали генерала?

— Да, расправу над Таги-ханом враг продумал хорошо. Все шло, как задумали в Тегеране. И мятеж в Кучане, и засада в Джафарабаде. Враги иранского народа действовали наверняка: Бехадер, Кава и другие преданные Таги-хану люди далеко, а сам генерал горяч и смел. И враг не просчитался — Таги-хан попал в хитро расставленные сети. Какая нелепая смерть! А впрочем, всякая смерть величайшая нелепость.

— Сейчас голову Таги-хана носят по Кучану, — с печалью и гневом в голосе говорит Курбан-Нияз. — Враги хотят убедить народ, что революция закончилась. Но они забывают о бесстрашных воинах — Бехадере и Кава.

— Ах, оставь, Курбан-джан, — говорю я, — без Таги-хана мы беспомощны, как дети...

— Кто тебе сказал об этом? Мы еще покажем врагу, на что способны простые люди Ирана!..

На рассвете «Молния» покидает Сейдабад и направляется в сторону Мешхеда. Вместе с нами едет и Курбан-Нияз.

Вид у наших эскадронцев удрученный: на запыленных, бронзовых от солнца и ветра лицах застыла скорбь. У всех на рукавах черные повязки... траур в память о погибших бойцах в Джафарабаде и Кучане.

Вечером мы с Аббасом разыскали Арефа и Мирза-Ма-меда. Обо всем случившемся они уже знают. О смерти Та-ги-хана сейчас говорит весь Мешхед. Да что Мешхед — весь Хорасан!..

— Но враг глубоко заблуждается, — говорит нам Ареф, — думая, что смертью Таги-хана завершится революция. Теперь она только начинается. Настоящая, народная революция! Дальше терпеть гнет англичан и проклятых каджаров иранский народ не станет. Сейчас наступил благоприятный момент. Его нельзя упускать!

В тот же день выходит экстренный выпуск «Бахар». Газета подробно рассказывает о гнусном заговоре против очень популярного в народе генерала, вскрывает преступную роль в расправе над Таги-ханом коварного Кавам-эс-Салтане, Таджмамед-хана и Махмуд-хана-Новзари.

«Кровь мужественного Таги-хана требует мести!» — на самом видном месте крупным шрифтом пишет «Бахар».

От Арефа и Мирзы-Мамеда мы отправились к Абдулло-Тарчи.

— А я весь вечер жду вас, друзья! — встречает нас Аб-дулла.

— Ждешь?! Мы ведь только что прибыли в Мешхед...

— А что нового у тебя, дорогой Абдулло?

— Знаю, заходил Курбан-Нияз и все рассказал.

— У меня лично ничего, а вот в Мешхеде есть новости! — он окинул взглядом опустевшую чайхану и понизил голос. — Откуда-то взялся у нас афганский мулла. Не поймем: что за мулла? Видели его несколько раз, и, кажется, это европеец, ловко переодетый.

— Европеец?— теперь я пожалел, что вчера больше смотрел на Махмуд-хана-Новзари и лишь мельком взглянул на этого «правоверного» в чалме.

— Похоже, что это англичанин. Если придется встретиться с ним, присмотритесь получше... Знатный мулла!

...На следующий день в Мешхеде всенародный траур — в город доставили тело Таги-хана. На площади города, у подножья горы Кухе-санги собрался весь трудовой Мешхед. Многотысячная людская масса гудит, рокочет.

На сколоченные наспех подмостки поднимается полковник Джафар-хан-Сагафи— один из соратников Таги-хана. Словно сухие поленья в бушующий костер, он бросает гневные слова в толпу: