Анри Гуссе - Знаменитые куртизанки древности. Аспазия. Клеопатра. Феодора Страница 16

Осень 32-го и часть зимы 31-го года Антоний и Клеопатра провели в Афинах. Они вели веселую жизнь, между тем как солдаты их истощали все города Греции громадными налогами и везде спешили набрать воинов, безжалостно отнимая сыновей от матерей и мужей от жен. Клеопатра и Антоний задавали бесконечные пиры и оргии, развлекались представлениями и публичными ристаниями. Ревность мучила Клеопатру, когда ей приходилось слышать, что афиняне с восторгом вспоминают о времени, проведенном у них Октавией. Чтобы расположить к себе народ, Клеопатра старалась льстить народу и завоевать его любовь и уважение своею щедростью. Ей не стоило большого труда заслужить расположение афинян и они обещали поставить ей памятник в виде статуи. Постановление это о сооружении статуи принесли ей депутаты, между которыми находился и Антоний, в качестве афинского гражданина. Этот декрет был прочтен царице, после чего с замечательным красноречием восхваляли ее добродетели и прочие блестящие качества. Тщеславие Клеопатры было удовлетворено, но ненависть против Октавии не была уничтожена. Она потребовала, чтобы Антоний развелся с женою и послал сообщить ей об этом именно из Афин, где он провел с Октавией три счастливых года. Октавия должна была навсегда покинуть дом Антония и увести с собою его детей. Вся в слезах и глубоком трауре вышла она из дома своего мужа, которого, не смотря ни на что, все еще любила.

Антоний не оставлял своего проекта, состоявшего в том, чтобы перенести войну в Италию и тем не дать Октавию возможности собрать в одном месте свои военные силы. Но он потерял немало времени в бездействии.

Весною 31-го года его войска и эскадры были собраны в Акциуме, при входе в Амбрасийский пролив, и были готовы уже к отъезду, Но вдруг распространился слух о том, что у берегов Эпира показались римские корабли. Это был только авангард флота Агриппы, но появление этих передовых отрядов в водах Греции доказывало, что приготовления Октавия должны быть уже окончены и захватить его врасплох уже было невозможно. Антоний решил тогда ждать, пока прибудут еще корабли римлян и обнаружат свою тактику. Флот и войско Антоний оставил в Акциуме, а сам с Клеопатрой отправился в Патрас. В начале августа месяца он узнал, что флот Октавия бросил якорь близ Эпирского берега, что войска высаживались и Октавий находился уже в Торине. Антоний снова возвратился в Акциум, очень недовольный тем, что неприятель так скоро и легко занял выгодную позицию.

Во время переезда Клеопатра старалась рассеять его своими шутками. "Не велика беда, – говорила она, – что Октавий сидит на уполовнике" [Ложка для снимания накипи.]. Шутка эта не лишена остроумия, так как «Торин» по-гречески значит уполовник.

Армия Антония простиралась до ста десяти тысяч человек и состояла из двенадцати легионов, двенадцати тысяч кавалерии и многочисленного подкрепления из киликийцев, пафлагонийцев, иудеев, медийцев и арабов. Флот его состоял из пятисот кораблей в три, пять, восемь и десять ярусов. Эти корабли были построены в Египте и представляли целые плавающие крепости, снабженные башнями, метательными и другими военными машинами. У Октавия было восемьдесят тысяч фантассинов, набранных в Италии, Сицилии, Испании и Галлии, десять тысяч кавалерии, но только двести пятьдесят судов – трехбаночных галер и легких либурн. Сухопутные силы, таких образом, у противников были почти одинаковы, но морские – были распределены не равномерно. Но преимущества флота Октавия состояли в искусном маневрировании и превосходстве моряков, сражавшихся с успехом еще в Сицилии, под начальством Агриппы. Напротив, моряки Антония были мало опытны и большинство их отправлялось в бой только в первый раз. Его громадные, тяжелые корабли с трудом могли маневрировать.

Антонианцы заняли северный пункт Акарнании, вблизи Акциумского мыса, отрядив большую часть своих сил на Эпирский берег. Прочно укрепившись в траншеях, сооруженных еще зимою, войско Антония защищало узкий проход в Амбрасийский пролив. Октавий разбил свой лагерь в Эпире, на небольшом расстоянии от аванпостов неприятеля. Позиция Антония была очень выгодная и позволяла ему долго отбивать приступы римлян, так как проход Акциум считался неприступным; но ему было отрезано море, откуда прибывал к нему почти весь провиант.

Октавий сгорал нетерпением дать сражение на суше, или на воде. Антоний был расстроен, и в беспокойстве не знал, на что решиться. Он посадил большую часть своих войск на корабли и отправил их на Эпирский берет, как будто он собирался сделать нападение на римский лагерь. Потом он внезапно раздумал и перевез обратно своих солдат в Акарнанию. Офицеры Антония мало надеялись на тактические достоинства своих громадных, тяжелых кораблей, но зато вполне полагались на мужество и испытанность своих легионеров; поэтому они посоветовали Антонию дать лучше сражение на суше, заметив, что такова просьба солдат.

Во время одного смотра войск к Антонию обратился один старый центурион [Сотник.], весь покрытый рубцами и сказал: "Император, неужели ты не доверяешь этим ранам и этому мечу, что ты возлагаешь свои надежды на гнилое дерево (корабли)? Пускай финикийцы и египтяне сражаются на море; что же касается нас, то позволь нам сражаться на суше, где мы привыкли действовать дружно и либо победить, либо умереть!".

Но Антоний мучился мрачными предзнаменованиями. Во многих городах молнии разбили статуи его и Клеопатры. В Альбе одна мраморная статуя, воздвигнутая в честь Антония оказалась покрытою потом. Но еще о более странном предзнаменовании рассказывает Плутарх: будто ласточки свили свои гнезда под кормою царской галеры Клеопатры Антониады; но внезапно явились другие ласточки, прогнали первых, выбросили из гнезд и умертвили птенцов.

Произошло несколько стычек в окрестностях Акциума и антонианцы всякий раз терпели поражения. Домиций Агенобарб изменил Антонию и перешел в неприятельский лагерь; за ним Антония оставили двое союзных царей и увели с собою свои войска; все эти неприятные происшествия, вместе с дурными предзнаменованиями, действовали удручающим образом на душу Антония. Он сомневался в своем успехе, сомневался в своих друзьях, не доверял солдатам и даже самой Клеопатре. Ее тоже мучили странные предзнаменования, разбитые молнией статуи, ласточки на Антониаде, а потому она была печальна, потеряла мужество и была погружена в мрачные размышления. Антоний видел все это и у него явилось страшное подозрение, что она намеревается отравить его и этим заслужить расположение Октавия. Несколько дней он не решался съесть ни одного блюда, прежде чем она при нем не пробовала его на вкус. Из жалости к своему любовнику, Клеопатра охотно исполняла этот его каприз. Однажды вечером однако, по окончании трапезы, Клеопатра оторвала из своего венка розу, оборвала ей лепестки, бросила их в кубок с вином, и смеясь подала Антонию. Но как только он поднес его к губам, она удерживает его и велит выпить отравленное вино невольнику, который тут же кончается на их глазах в страшных предсмертных судорогах.– "О Антоний! – воскликнула Клеопатра, – как можешь ты подозревать такую женщину, как я?! Ты видишь, что если бы я могла жить без тебя, я давно имела бы случай и полную возможность убить тебя".

Беспокойство, упадок духа, овладели войском Антония, когда стал замечаться недостаток в провианте и начались болезни. Даже Канидий, все время с нетерпением ожидавший боя, теперь советовал оставить флот и идти сражаться во Фракию, куда Диком, царь гетов, обещал прислать подкрепление. Но Антоний вовсе не нуждался в подкреплении, так как численностью войско его превосходило неприятеля. Клеопатра предложила другой исход, хотя не менее постыдный, но зато более благоразумный. Если уже бежать, говорила она, то лучше уйти в Египет, чем во Фракию. Она предложила оставить часть войска в Греции, в качестве гарнизона закрепленных городов, посадить остальную часть на корабли, и поплыть в Египет, миновав флот Октавия. После некоторого колебания, Антоний принял этот проект, хотя, без сомнения, ему не легко было решиться бежать перед войском, вождя которого он презирал. Прежде всего, однако, Антоний надеялся разбить римский флот в морском сражении, которое было необходимо, для того чтобы выйти из узкого прохода в Акциумскую гавань. Если победа будет на его стороне, то он будет в состоянии снова возвратиться на свою позицию и атаковать войско Октавия.

Антоний не допускал, чтобы он ног потерпеть поражение, имея такой сильный флот; если же морское сражение останется нерешенным, то он отправится в Египет.

Вследствие побегов и болезней число галерных гребцов значительно уменьшилось, и потому Антонии: решил сжечь сто сорок кораблей, для того чтобы таким образом пополнить экипаж оставшихся.

Двадцать две тысячи легионеров, наемников и союзников было посажено на корабли. Чтобы однако не обескуражить солдат и матросов, держали в тайне, что, собственно, под видом приготовления к сражению, готовятся к отступлению. Тайна была так хорошо сохранена, что штурманы удивлялись, когда было сделано распоряжение поднять паруса. Они возражали, что во время боя достаточно маневрировать веслами и рулем. Тогда Антоний велел распространить слух, что паруса берутся для того, чтобы успешнее преследовать неприятеля после победы.