Саша Бер - Кровь первая. Арии. Они Страница 16

Дануха и девчонка засмеялись.

— А почяму тябя эт так занимат? — спросила Дануха, скрывая за весёлостью до сих пор не пропадающее напряжение и тревогу.

— Я её уже второй день пытаюсь поймать. Она скачет вокруг, смешно так разговаривает, а в руки не даётся.

Пока девочка это говорила, Дануха шла к шалашу, по дороге внимательно осматривая окрестности. Только сейчас она с ужасом поняла, что не прощупала округу раньше, а ведь девка-то может быть не одна. Она остановилась, закрыла глаза и медленно повертелась по сторонам. Девочка тем временем ни обращая внимания на странное поведение старушки, продолжила безмятежно щебетать:

— Мне сказали прийти сюда и найти старушку с сорокой. Я почему-то сразу поняла, что эта та самая сорока, вот только старушки всё не было и не было.

Дануха услышав ответ и ничего не обнаружив вокруг, заволновалась ещё больше, но волнение это было другое, какое-то доброе, предчувствие чего-то важного. Она дошла до шалаша. Осмотрела залитый костёр с двумя разделанными лапами какой-то птицы, которую, похоже, пытались приготовить, но они были совсем сырые, даже не опалённые. Из чего Дануха заключила, что их варили в какой-то посудине и этим отваром, как раз и залили костёр, притом только, что. Рассматривая мокрые головёшки, она тихо спросила:

— Кто сказал?

Девчонка молчала. Дануха удивлённо или вопросительно посмотрела на неё. Та потупила глазки и жёстко ответила:

— Не важно.

Дануха подошла к ней в плотную и смотря ей в лицо, по сути своей ещё совсем детское, вновь спросила:

— Так как тябя звать то?

Девочка напряглась, покусывая нижнюю губу и вновь выдавила из себя всё тоже:

— Не важно.

— Ладноть, — усмехнулась Дануха, — бум звать тябя Неважна. А мяня кличут Дануха, а эт, — указала она на колдуна, — мой брат Данава.

— Он колдун? — спросила девочка почему-то шёпотом и в глазах её блеснул не поддельный интерес.

— Колдун, — в полголоса ответила Дануха.

— Настоящий?

— А вот эт вряд ли, — ответила, смеясь баба, уже в полный голос, — если б был настоящ…

— Настоящий, — встрял обиженный Данава, прекрасно слышавший все их перешёптывания и пытаясь произвести соответствующий эффект, стукнул своих посохом о землю, принимая гордый и заносчивый вид.

— Ох ё, — только и пропела издевательски Дануха и обнимая хрупкие плечи гостьи, обратилась уже к ней, — я смотрю ты без обеда осталася, деточка, так собирайся, пойдём к нам, накормим.

Реакция охотницы удивила и вместе с тем порадовала Дануху. Девчонка засуетилась, забегала, собирая нехитрые пожитки в такой же кожаный, как и вся её одежда, мешок. Порыскала в траве, выдернув оттуда небольшой медный котелок и сложив в него недоваренные лапки, что валялись в мокрых головёшках, последовала за Данухой.

— Выбрось, — сказала ей шагающая Дануха, даже не оборачиваясь.

— Что выбрось? — переспросила охотница, явно не понимая о чём разговор.

— Лапы эти грязны выбрось, а котелок, свой роскошнай, вона в ряке сполосни, — указывая рукой в сторону, разъяснила Дануха, — у нас мяса валом, накормим.

Девочка задумчиво посмотрела в котелок, что несла в руке, подумала, скорей всего жалея выбрасывать добро, но затем всё же перевернула его, высыпая на землю содержимое и быстро метнулась к берегу, ополаскивать испачканный котелок. Затем так же быстро догнала неспешно идущую парочку её новых знакомых. В первые за всё время своего одиночества и прятанья по лесам от людей, она боялась отстать от них и потеряться.

Они шли по узкой, но хорошо протоптанной тропе среди высокой, почти по пояс траве. Впереди шла Дануха, за ней колдун и замыкала вереницу молодая охотница. Воровайка летала большими кругами, как орлица, осматривая округу и охраняя этот маленький отряд. Наконец Дануха вышла к роднику и остановилась. Рядом встал колдун. Вышла на полянку и девочка. Увидев родник и замерших перед ним людей, тоже остановилась, став внимательно рассматривать окружение, ища то, что так могло заинтересовать её попутчиков.

— Неважна, — загадочно спросила Дануха, — котялок сполоснула?

Молодая охотница встрепенулась, только сейчас поняв, что это обращаются к ней.

— Сполоснула, — ответила она, разглядывая свой повидавший время котелок со всех сторон.

— Зачерпни в него воды и дай мяне.

Девочка изобразила недоумение на своём личике, не понимая с чего бы это она сама не может подойти к роднику и напиться. Дануха посмотрела ей прямо в глаза, улыбнулась и ласково добавила:

— Так надоть, деточка.

Охотница пожала плечиками, как бы говоря «надо так надо» и зачерпнув из лужи почти полный котелок, подала его бабе. Та аккуратно взяла его обоими руками, закрыла глаза и принюхалась к воде, резко фыркая носом. Затем обняла его левой рукой, прижала к раненной груди и запустила в воду пальцы. Намочив, принялась растирать воду между пальцами, поднеся их прямо к глазам, как будто что-то там высматривая. Наконец, сунув мокрые пальцы в рот и облизав, причмокивая губами, закрыла глаза, всем видом выражая удовольствие. Выплеснула из котелка воду на траву, вернула его девочке и притянув её к себе, неожиданно поцеловала её в лоб.

— Вот и перва ласточка, — произнесла она торжественно, — ну, здравствуй, сястра моя Неважна.

Девочка зарделась от такого проявления чувств, засуетилась. Ей вдруг стало как-то неудобно перед этими старыми и добрыми людьми, и она стыдливо попыталась сказать:

— Меня зовут…

— Неважна, — быстро прервала её Дануха, — знам, как вы трясётися со своими имянами. Не хочу, чёб ты чуяла сябя уязвимой. Потому от ныне все мы будем звать тябя сястрой Неважна. Так будеть лучше. Ты не против?

— Угу, — кивнула девочка облегчённо, её такое вполне устраивало.

Шагая дальше от родника к берлоге Данавы, Неважна шла по серёдке между Данухой и Данавой, безостановочно треща, как сорока. Сказывалось долгое воздержание от общения и казалось она теперь навёрстывала упущенное. Рассказывала она свою историю жизни, не всю, конечно, но последних пару лет, как минимум. Рассказывала эмоционально, размахивая руками и котелком, который несла в руке за край, да так, что шедший за ней Данава, чуть приотстал, чтоб ненароком не схлопотать этой медной штуковиной в лоб. Была она, что называется, из простого народа аров, не из знатных кровей. Росла в семье свободного охотника и была единственным ребёнком. Почему? Не знала. Никогда не спрашивала. И проживала она на землях города Аркозы, что довольно далеко отсюда. Дануха о таком городе даже на слышала. Жили они хорошо, в достатке. Отец её был один из лучших охотников. Только примерно две осени назад, всё резко поменялось.

— Есть у нас там один лес, зачарованный, он от города далеко на полночь. Его чёрным называют, хотя никакой он не чёрный, обыкновенный, только не хоженый и совсем дикий, безлюдный. Никто в него не ходит, боятся. Все говорили, что он проклят богами. Все, кто туда уходил, никогда назад не возвращались. Отец мой тоже туда не ходил, но в тот год, что-то совсем плохо со зверьём стало. Как он говорил, и зверь не уродился и охотников прибавилось. В лесах легче стало с человеком повстречаться, чем с кабаном или косулей. Вот и решили они с Апаном, другом отца и нашим соседом, в этот чёрный лес наведаться. Мама тогда сильно переживала, но он сказал, что они лезть в сам лес не будут, а лишь по краю походят. Но на самом деле они в глубь и пошли. Мой отец хоть и кормил жрецов местных и одаривал, но в богов не верил. Он верил в Дух Леса, потому что в этих лесах он проводил большую часть своей жизни и очень много о лесе знал. До того времени я вообще его редко видела.

— А сколь тябе лет, Неважначка? — спросила впереди идущая Дануха не оборачиваясь.

— Что значит лет? — непонимающе спросила охотница.

— Ну, осеней, по-вашему.

— А, — протянула Неважна, — пятнадцать будет.

Девочка помолчала ожидая, что на это скажет Дануха и видя, что та идёт дальше, как ни в чём не бывало и ничего больше не спрашивает, продолжила свой рассказ:

— Ну, вот. Я тогда не знала, что они задумали. Маме по началу отец ничего не говорил. Оказывается, прослышал он от кого-то, что охотиться в тех местах можно, но для этого надо заключить какой-то договор с хозяйкой этого леса.

Дануха резко остановилась и Неважна с размаха уткнулась в её широкую спину носом. Баба повернулась и с тревогой посмотрела в глаза девочки.

— Мама жива? — неожиданно спросила вековуха.

Девочка опустила печальные глаза и ответила:

— Нет. Она умерла в прошлом году. Заболела и умерла.

— Ё…, кто б сомнявался, — с какой-то злостью выпалила Дануха, разворачиваясь и продолжая идти дальше.

— Ну, вот, — опять продолжила Неважна свой рассказ, пускаясь вдогонку уходящей бабе, — пошли они в этот лес, нашли Хозяйку. Она с отцом договор то и заключила, а с Апанов нет.