История села Мотовилово. Тетрадь № 3 - Иван Васильевич Шмелев Страница 16

Без особых приглашений Николай уселся на стул около печки.

– Ты, Василий Тимофеевич, не знаешь, зачем я к тебе пришёл? – вопросом начал высказывать свою просьбу Николай.

– Нет, не знаю! – добродушно ответил Василий.

– Видишь ли, какое дело-то! – начал издалека излагать причину своего прихода Николай. – Изба у меня стала мала, а будет еще теснее, семья-то растёт, скоро еще на одного отрока прибавить, баба-то у меня брюхата. Вот я и надумал к избе пристенок прирубить, а одному-то несподручно, да, по правде сказать, я завести постройку один не решаюсь. Ты, я слышал, ведь спец по этому делу. Случайно не поможешь мне?

– Ну, что ж, помочь можно! – с добродушной улыбкой проговорил Василий.

– Мы ведь с тобой, Василий Тимофеевич, близкими родственниками доводимся, так что мы с тобой еще и сродни, кажись, не дальше, как в третьем колене. Наши-то отцы кумовьями были. Твой-то покойный отец частенько у мово батюшки в гостях бывал, – стараясь еще пуще разжалобить Василия и сбить его на неотказное согласие помочь в стройке.

– А когда приходить-то? – осведомился Василий.

– Завтра с утра и приходи! Только вот что, – спохватившись, добавил к своей речи, Николай, – кроме топора никакого струменту не приноси с собой, у меня свой кое-какой струмент имеется. Циркуль без отца нажил и уровень сам сконструировал. Ко мне за струментом почти полсела ходят, и частенько бывает так, что циркуля дома нет, то уровень по селу шатается! Иной раз спохватишься, вздумаешь какой-нибудь предмет по уровню поставить, а он в отсутствии, так и приходится ставить наглазок! Я ведь и сам плотник, я все делать уме. Мне только с духом собраться, от моих рук ничто не отобьётся, – продолжал расхваливать себя Николай. – Я не только плотник, я и охотник! На медведя и на волков с хорошими знатными охотниками хаживал. В позапрошлом году, помните, я на облаве одного волка смазал. А однажды моя баба привязалась ко мне, как банный лист: жужжит и жужжит мне на ухо, вынь да положь лису на воротник. И строго-настрого мне приказала, «пойдёшь на охоту – без лисы домой не являйся!» Ну, думаю, задачу ты мне задала не из легких! Однажды я двинулся в поле, за большую дорогу на лис. Взял ружье, собаку и прихватил дудку-манок, без этого приспособления на лис лучше не ходи: лиса охотно идет на манок. Так вот, я выбрал себе местечко за бугорком, прилёг и давай дудеть. Дужу-дужу, а толку нету, ни одна лиса на меня не идет, а сам знаю, что их там целая уйма. Собака нашла лисью нору и полезла в нее. Гляжу, а от моей собаки только хвост мелькнул, она вся улезла в нору. Ну, думаю сам с собой, дело будет, будет моя баба с воротником.

Василий Тимофеевич и его жена Анна с интересом прислушались к забавному рассказу Николая. Оба притихли, слушали с большим вниманием.

– Вдруг из норы показались собачьи задние ноги, и она ими так беспокойно затрепыхала, что я был вынужден схватить собаку за ноги и выхватить ее из норы. С силой как дерну! Гляжу, а моя собака без головы очутилась. Лиса в норе ей всю морду отъела. Я, конечно, рассердился с досады и решил уйти домой. Вернулся без собаки и без воротника. Уж меня баба-то! Такой мне задала трезвон с акафистом, что я и по сей день помню, я думал, что она меня распотрошит и живьем съест! – с азартом закончил свое охотничье похождение на лис Николай.

– Да, случай забавный, – сочувственно проговорил Василий, задорно смеясь над приключением Николая.

– Ну, так завтра, Тимофеич, приходи часикам к восьми, – уходя, напомнил Василию Николай.

На другой день Муратов явился вовремя. Николай, потягиваясь и позёвывая, тоже только что вывалился из дому.

– Здорово, Николай Сергеич!

– Здорово! – отозвался на приветствие Николай.

– Так, начнём?!

– Конечно! Перво-наперво из этих вот смолястых бревен и будем заводить нижний венец, – по-хозяйски распорядился Николай.

Дело пошло. Врезываясь в древесину, зашипела пила, зазвонили топоры, вразброс полетели щепки. Часа три работали они втихомолку. Николаю не выгодно отвлекать поденщика разговорами от работы, а Василий по своей натуре не особо разговорчив. Часам к одиннадцати Николай по-хозяйски скомандовал:

– Стоп! Пора и перекур устроить.

Воткнув топоры в бревна, они уселись тут же. Николай не торопко полез в карман за кисетом. Закурив сам, предложил Василию:

– На, закуривай, Тимофеич, табак у меня дюже хорош! – плямкая губами, прикурив, гася спичку, нахваливал Николай свой табак.

– Спасибо, не курю, я нюхаю! – осведомил Николая Василий.

– Кому что нравится, – согласился Николай. – Насчёт пользы или вреда нюханья я ничего не скажу, а вот насчёт куренья кое-что промолвствую, – начал дружескую беседу Николай. – Люди бают, что куренье здорово вредит, а я про себя скажу: я вот хотя и курю, а вон какой здоровяк, сам видишь! Верно, ведь, Тимофеич, – нахваливая свое здоровье и ища сочувствия, обратился он к Тимофеевичу.

– Правильно, – наивно согласился Василий.

– Я не ахти какой силач, а ловкий. И не в хвальбу сказать, еще в робятах я был таким отважным, наравне с мужиками на кулачки дрался. В особенности приходилось в масленицу. Во время катания, если кто не своротит мне с дороги, я останавливал лошадь, вылезал из саней и бац в морду – не мешайся на дороге! Знай наших! Вот я какой был отрок! – самодовольно улыбаясь, хвастливо расхваливал он себя. – Да я, к слову сказать, и не хварывал, если не считать то, как мне в детстве дверью до мосла ногу прихлопнули. Сначала-то было ничего, а потом рана так разболелась, приключился онтонов огонь. Меня отвезли в больницу, а там мне для лечения давали порошков да какого-то пойла. Я вскоре и выздоровел. Вот только меня куриная слепота замучила, ночью ходить стало опасно. То на столб наскочу, то наткнусь на угол, а то с деревом или столбом поцелуюсь! Да, бишь, еще вот что чуть было не забыл: в юношестве я очень досужим был. Нужно было мне однажды собаку чью-то подразнить, а она оказалась не из трусов. Оскалила на меня зубы и напирает вплотную. Я было поробил, да наутёк, задал бежку, а она меня догнала, да и давай меня мурзовать. Все штаны на мне в ленты изодрала и до мяса достала. А собака-то бешеной оказалась, меня да к врачу, он осмотрел рану, покачал головой и направил меня в Москву в специальную больницу, в которой лечат от бешенства. В так называемую, Пастеровскую станцию. Ну, конечно, снабдили меня деньгами, в