Пропажа государственной важности [litres] - Алекс Монт Страница 16

хорошо говоривший по-русски. А по тому, как на него завороженно глядела горничная, Чаров понял, что та без памяти влюблена. Узнать большее не представлялось возможным и, не желая быть узнанным, он выбрался из толпы и покинул пристань. Устроившись на прибрежном пеньке, он достал бывший при нем блокнот и стал по памяти набрасывать портрет иностранного сердцееда. Рисунок удался и, насвистывая фривольный мотивчик, он двинулся к Елагинскому мосту.

— Ты где пропадал? — накинулся на него Валуев, едва он упал в кресло, запыхавшийся и счастливый.

— У Несвицкого случился форс-мажор, дядюшка. Я вызвался помочь князю зарифить паруса, но, увы; его «Мечту» так и сняли с гонки, — искренне врал Чаров.

— А у нас вышел спор с господином послом. Думал, ты рассудишь, — все еще хмурился Валуев.

— С превеликим удовольствием, дядюшка. А где, кстати, регата? — он кивнул на сморщенную северо-восточным ветром опустевшую гладь реки.

— Полагаю, по ту сторону Елагина, а может, и где в заливе застряла, да маяк покамест не прошла, — Валуев недоуменно пожал плечами, намекая племяннику, что регата всего лишь повод, посредством которого, следует сойтись с нужными людьми и завести полезные связи.

Втянув Чарова в явно надуманный спор с сэром Бьюкененом, Валуев оказывал племяннику неоценимую услугу, вводя его подобным манером в высший столичный свет. Поговорив с послом и перекинувшись, к вящему удовольствию дядюшки, парой умных слов с адмиралом Краббе и другими высокопоставленными гостями яхт-клуба, он едва не пропустил окончание регаты. На этот раз англичанам повезло. Их яхта «Глория», поймав ветер, обогнала идущий впереди тендер[27] «Дядя» и, встав в кильватер лидера гонки ботика «Фокс»[28], ожидала удобной минуты, чтобы обойти и его. И таковая настала. Вырулив на финишную прямую, «Фокс» неожиданно зарылся в волну и перевернулся, очистив дорогу «Глории». Идущий вслед за ней «Дядя» подобрал вынырнувшую команду ботика и финишировал вторым. Посланный было с берега спасательный катер не понадобился и был тотчас отозван. Виной происшедшего оказался конструкционный дефект ботика. У «Фокса» оторвало выдвижной киль, что привело к катастрофе и крайне обидному проигрышу гонки. К чести англичан, они отказались от приза — 18-футовой яхты «Голубушка», в пользу команды «Дяди», удовлетворившись серебряным кубком, полученным из рук командора клуба.

Впрочем, награждений Чаров не увидел. Сойдя на причал, он уговорил матроса тузика[29] переправить его вновь на Елагин и, как оказалось, не зря. Насладившись драматическими перипетиями гонки, публика начала расходиться, заполняя собой аллеи и тропинки острова. Трогательно держась за руки, Авдотья с кавалером медленно шли по дорожке и увлеченно болтали. Затерявшись в людском потоке, Чаров не выпускал их из виду. Выйдя к повороту на Крестовский мост, они проследовали дальше, и ему пришлось приотстать, дабы сохранить инкогнито в сильно поредевшей толпе. «Идут на Каменный остров, а там уж возьмут ваньку[30]», — он предположил, что и далее без помех проследит за ними, однако ошибся. В тени деревьев их ждала щегольская бричка с возницей на козлах, запряженная двойкой лошадей. Скрипнули рессоры, просвистел хлыст, и застоявшиеся лошади рванули в карьер. Чарову оставалось лишь глотать пыль и сетовать на судьбу, глядя полными разочарования глазами на быстро удалявшийся экипаж.

Чудовищная разбитость вдруг охватила его. Руки повисли плетьми, настроение упало до нуля… Возвращаться на Крестовский, ехать кутить с Несвицким и его сотоварищами, а после, как водится, продолжить разгуляево в салоне мадам Петуховой или в борделе на Потемкинской ему расхотелось, да и не в тему было. Шнырь с отчетом по Палицыну ожидался ввечеру. Вытащив из кармана походного сюртука неизменный блокнот, он присел на скамейку и запечатлел Авдотью, внеся пару свежих штрихов и в портрет англичанина.

Глава 13. Догадки и подозреваемые

Шнырь пришел в начале десятого с огорчительными вестями. Палицын безвылазно просидел дома и никуда не выезжал. Только мальчишка посыльный приносил ему раз записку. Да и его давешняя встреча с учителем Закона Божия Нечаевым, чью личность установил поутру агент, не давала Чарову обильной пищи для размышлений.

— Обыск не мешало б у него произвесть, да как его сделать? — с озадаченным видом глянул он на филера.

— Обыск, понятно, так, с кондачка, без бумаги казенной не сделаешь, а вот зайти в квартиру с какой-нибудь надобностью, пожалуй, можно. Однако у нас на службе к подобным делам особые люди приспособлены, но коли надобно…

— Надобно и весьма, но покуда с этим повременим. Полагаю, по причине неприсутственных дней, он никуда не отлучался, али вдруг заболел?

— Лекарей к нему не приглашали, я бы точно приметил. Хотя, — задумался агент, — крутился там один, да он, кажись, в парадный подъезд, со стороны Екатерининского зашел. Разве что, супруга их с сыночком выгуливались, но я их, вестимо, одним глазом проводил, — хитро прищурился Шнырь.

— С чего ты решил, что это жена его с сыном?

— Да уж, решил — дело нехитрое, — Шнырь не захотел было раскрывать профессиональные тайны, но потом передумал. — Когда они из подъезда выходили, я, аккурат во дворе ихнем затаился и увидал, как она ему в окно ручкой махнула.

— Двор же обычно запирают, стало быть, ты всякий раз дворника спрашиваешь тебя в ворота пустить?

— Зачем дворника. У меня на сей случай инструменты припасены, — он распахнул полы сюртука и взору Чарова предстала связка всевозможных ключей и отмычек, прикрепленная к поясу филера.

— А ты не промах, как я погляжу! Давай, дальше рассказывай! — он догадался, что агент кое-что припас на десерт.

— На углу Невского и Екатерининского канала, когда уж домой возвертались, им повстречался господин с рыжеватыми усами в длинном сюртуке и цилиндре.

— Но ты же, верно, далеко от того места был? — удивился орлиному зрению агента Сергей.

— Как заприметил, что супруга их с рыжеусым этим беседует, поближе подошел и господина того срисовал.

— А ежели в ту самую минуту наблюдаемый из квартиры бы улизнул?

— Не улизнул. В квартире семейство свое дожидался, у меня на это чуйка, ваше высокоблагородие, — поражал своей уверенностью агент.

— Стало быть, она с ним дружна, раз поговорила? — продолжал допытываться Чаров.

— Дружна, не дружна — не ведаю, но, определенно, знакома.

— Ну, а рыжеусый куда подался?

— Сел в бричку, да поехал к Полицейскому мосту, далее я уж не видал.

— В бричку, говоришь?

— С открытым верхом, двойкой запряженную.

— Часом, лошади не гнедые были? — в предчувствии удачи весь напрягся Сергей.

— Гнедые, у одной кобылы пятно белое во лбу, и кучер такой весь из себя осанистый, важный, не простой там наш уличный ванька.

— А не этот ли фрукт в бричку саживался? — Сергей показал свой портрет англичанина.

— Похож, — придирчиво вглядевшись, уверенно подтвердил Шнырь.

— Завтра походишь вот за этой особой, — он перевернул страницу