Василий Ян - Том 4 Страница 17

То, что он увидел, заставило его быстро задвинуть челнок глубоко в камыши и, взяв берестяное лукошко с рыбками, выбраться на топкий берег.

Евстафий знал строгий наказ воеводы новгородской дружины — молодого князя Александра Ярославича: объезжать в лодке и обходить побережье и следить зорко и неустанно, не появятся ли вражеские отряды и корабли. Уже не раз сюда пробирались шведские и финские лазутчики, разводили костры и даже ставили свои шалаши. Пелгусий, старшина ижорской земли и начальник морской новгородской стражи, ответственный за береговую охрану, вместе с другими тамошними жителями старался их отучить от приездов, ночью пугая дикими криками, гуканьем лешего и поджогами шалашей.

У него союзниками была семья бурых медведей. Они любили приходить на берег, где поднимался бугор с расщепленной ударом молнии старой вековой сосной, и там баловались, отламывая от ствола щепки.

Пелгусий никогда не пугал медведей, а, напротив, старался их привадить на бугор, считая, что они пригодятся после, в случае, если приедет сам княжич Александр, страстный медвежатник. Ему Пелгусий уже рассказывал про медведей и обещал сберечь их для охоты.

В этот теплый июльский день Евстафий, объезжая побережье, проверял поставленные мережи.

Невиданное зрелище поразило его и заставило стремглав спрятаться в густом орешнике. Затем он осторожно выполз на тропинку, протоптанную медведями, и поднялся на бугор, откуда, скрываясь за упавшей сосной, он мог наблюдать за всем, что происходило на реке.

Евстафий увидел, что по Неве плывет множество кораблей, разукрашенных пестрыми флагами и цветными парусами. Они были двухмачтовые, и на них виднелись иноземные воины. Корабли стали приставать к берегу, одни — бросая якоря, другие — закручивая канаты за вековые сосны и березы. День был солнечный, жаркий; многие воины, сойдя на берег по сходням, углубились в лес, собирая крупную чернику.

Евстафий, видя, что незваные гости приближаются к медвежьему бугру, быстро скрылся в орешнике и, прихрамывая, побежал по знакомым ему тропкам к своему поселку.

Старшину Пелгусия крайне встревожила нежданная весть о прибытии иноземных кораблей. Следом за Евстафием, запыхавшись, прибежали два парня с реки и тоже рассказали дивное дело: что к устью Ижоры приплыли три с половиной десятка чужеземных воинских кораблей, полных ратниками. Заглядевшись на них, оба охотника и не почуяли, как к ним из лесу подкрались невиданные воины, схватили их и потащили к шатру на бугре. Там с ними говорил, видно, знатный воевода и приказал отнести грамоту с синей печатью в Новгород и передать в собственные руки князю Александру.

Увидев грамоту с печатью, Пелгусий сейчас же распорядился дать коней и отправить обоих парней с Евстафием известить князя Александра о надвинувшейся беде.

То ускоренной рысью, то волчьим скоком все три всадника помчались в сторону Новгорода. В одном из следующих селений Евстафий опять достал новых коней, уверяя мужиков, что «жеребий Господень исполняется, пришли враги неведомые, хотят всех православных подогнуть под свое колено и затолкать в поганую латинскую веру и что надо подниматься всем народом, всем скопом против иноверцев».

Но оставалась надежда: в Новгороде сидят знатные многоопытные мужи: и посадник, и тысяцкий, и бояре именитые, и лучшие старые и молодшие люди… Они всё уразумеют, подымут всю Новгородскую землю… Тогда осерчает русский люд, возьмется за мечи, сулицы [43]и топоры, и плохо тогда придется ворвавшимся непрошеным иноземцам.

Бешеная скачка растрясла старика. Он должен был сделать передышку в другом встречном селении, у своей сестры. Она стала его уговаривать переждать седмицу, пока успокоятся растревоженные косточки. Но Евстафий рассвирепел, ругался и требовал свежих коней.

— В Новгороде я растолкую, что зевать и мешкать нельзя! Враг очень силен!

Однако же и сестра Евстафия была под стать ему.

— Да куда тебе ехать? Тебе уже восьмой десяток пошел! Сигов ловить мережей ты можешь, а коли готовишься скакать вершником на коне, то лучше и не думай: ты и сюда доехал, лежа животом на холке коня и держась за гриву. Еще свалишься в пути, и зверь тебя задерет. А мы лучше тебя сами повезем, как возили израненного медведем нашего рыбака, — в люльке.

— Давайте люльку, давайте самого бешеного коня: мне надобно немедля поспешать к княжичу Александру в Новгород!

Старая сестра Евстафия — добро, что и ей было тоже лет немало, — быстро распорядилась. Появились два коня, между ними была подвешена в рыболовных сетях, продетых на две прочные жерди, постель из бараньего тулупа. В ней улегся Евстафий и сейчас же захрапел. Его сопровождали несколько вершников и внучка Анютка, сидевшая с хворостиной на переднем коне.

Время приближалось к полудню. Вольный город гудел хаосом разнообразных звуков: криком, ржаньем лошадей, грохотом телег, проезжавших по деревянной бревенчатой мостовой. Люди двигались густым потоком по мосту через Волхов. Они рассыпались по всему берегу и толпились перед лавками, которые длинными рядами выстроились вдоль реки. На прилавках красовались булгарские пестрые сафьяновые сапоги, мордовские расшитые полотенца, карельские полосатые шерстяные чулки, яркие восточные шали, кольца, ушные подвески, кожаные сумки, широкие цветные пояса из Хорезма и всякие иные товары, привезенные из разных стран. Из-под навесов спускались цветные узорные платки и домотканые рубахи.

В железном ряду были выложены на лотках и топоры, и тесла, и засапожные ножи, и гвозди всех размеров, крюки, кольца, косы-горбуши, чугунные котелки и другие железные предметы.

Были и еще торговые ряды: медный, седельный, шорный, глиняной посуды и другие.

В этих лавках Новгород показывал богатства и разнообразие товаров, как местных, так и привезенных с запада настойчивыми и напористыми в торговле немцами и шведами, и с востока, откуда прибывали с кожаными товарами и бумажными и шелковыми тканями булгарские, ургенчские и персидские гости [44].

Тут же невдалеке было несколько арабских лавок; возле них сидели на широких низких скамьях смуглолицые купцы в пестрых одеждах и в намотанных на головы белых и цветных тюрбанах.

Два человека упрямо шли через толпу, расталкивая встречных. Некоторые признавали их, делали быстрый шаг в сторону и, снимая шапки, кланялись в пояс.

— Это, кажись, князь Александр со своим племянником?

— Будет врать-то! Какой племянник? Вишь, парнишка-то совсем захудалый. Это Семка, рыбацкий сын.

— Какая им тут надоба?

Мальчик Семка быстро шагал, стараясь поспевать за Александром.

— Шагай, шагай, Семка! — подбадривал Александр. — Еще много тебе предстоит трудов впереди. Если хочешь стать смелым воином, надо сперва книжной премудрости хорошенько обучиться.

— Шагать и на коне скакать я могу, а вот читаю еще еле-еле, — со вздохом сказал мальчик.

Они подошли к Софийскому собору. Александр, нагнувшись, постучал в маленькое окошко пристройки, где жил звонарь. Из низенькой двери вышел старик и радостно приветствовал князя:

— Свет ты наш Ярославич! Какая забота тебя привела сюда? Чем могу послужить тебе?

— Отопри звонницу. Мне надо подняться на колокольню.

— Сейчас, княже, сейчас! — бормотал звонарь, гремя ключами и открывая тяжелую, обитую железом дверь.

— Семка, иди за мной! — сказал Александр и стал подниматься по очень узкой лестнице, придерживаясь рукой за сырую каменную стену.

Они прошли два пролета, затем пришлось идти по крутым приставным деревянным лестницам. Когда они достигли верхней площадки, над ними с сухим шорохом пролетели испуганные вороны. Летучая мышь, скользнув, метнулась в сторону. Александр подошел к перилам и долго молча смотрел вдаль. Мальчик с особым любопытством стал осматривать большой медный колокол и постучал по нему рукой. Александр сказал:

— Вот этот колокол — в Новгороде наш господин и хозяин: начнет говорить — всех поднимет.

Прямо перед ними расстилался весь Новгород. За ним тянулась бесконечная даль синих лесов, лугов и пашен. Точно беседуя сам с собой, Александр заговорил:

— Отсюда виден весь наш и буйный, и прекрасный, и непокорный вольный Новгород. Все у нас мощное, сильное, хочет жить по своей воле, и сюда мы не допустим пронырливых чужеземцев с жадными руками. Вон там, направо, совсем вдали, раскинулось большое богатое рыбное озеро Ильмень. Оно всех нас кормит. Из того озера и вытекает многоводный глубокий Волхов. Он разрезает Новгород пополам. Эта сторона, где мы стоим, называется детинец и Софийская сторона, а другая, по ту сторону Волхова, зовется Торговой. Там живут бесчисленные торговцы и их подручные, искусные ремесленники с учениками. Там находится большая часть работного люда новгородского.