Ежи Анджеевский - Мрак покрывает землю Страница 17

Всего двенадцать лет назад, — а казалось, с тех пор прошла целая вечность, — когда первые инквизиторы, доминиканцы Мигуэль Морильо и Хуан де Сант Мартин, приехали в Севилью, чтобы приступить к исполнению своих обязанностей, они не могли найти себе помощников, и их королевские величества вынуждены были выслать из Медины дель Кампо новую грамоту, обязывающую городские власти Севильи и епархиальные Кадикса оказать содействие вновь назначенным духовным сановникам. За минувшие годы на квемадеро в Севилье костры пылали чаще и числом их было больше, чем в каком-либо другом городе Испании, и, как оказалось, пламя их самым благотворным образом воздействовало на души и умы верующих.

На улицы и площади Севильи высыпали несметные толпы, чтобы приветствовать Великого инквизитора. Солдаты Святой Эрмандады с трудом поддерживали в городе порядок. Был теплый солнечный день. Во всех храмах как в самом городе, так и на другом берегу Гвадалквивира в предместье Триан, звонили колокола. С раннего утра к расположенным с северной стороны воротам Пуерта дель Соль тянулись нескончаемые процессии монахов и духовенства с хоругвями и иконами. Вместе с ними Великого инквизитора встречали у городских ворот знатнейшие вельможи и рыцари Андалузии. Маркиз Кадикса герцог Медина Сидония дон Альфонсо Карлос первым соскочил с коня, чтобы приложиться к руке его высокопреподобия.

К сожалению, благочестивым устремлениям верующих во всем блеске и великолепии увидеть Великого инквизитора не суждено было исполниться, — Торквемада из-за преклонного возраста и убывающих сил уже не мог путешествовать на манер рыцарей верхом на коне. Он въехал в город в итальянской карете, запряженной четверкой белых лошадей, и, поскольку телохранители и свита окружали ее тесным кольцом, мало кому из многочисленной толпы удалось лицезреть Великого инквизитора.

Его сопровождал фра Дьего Маненте, незадолго пред тем назначенный секретарем Высшего инквизиционного совета. Тяготы пути утомили его преосвященство, и, казалось, поглощенный своими мыслями, он мало внимания обращал на пышную встречу в его честь, на толпы горожан, ожидавших его благословения. Минувшие годы не пощадили его. Он заметно постарел; черты его осунувшегося лица заострились, морщинистая кожа пожелтела и истончилась, особенно на висках, губы были бескровные, глубоко запавшие глаза, утратив прежний блеск, глядели устало и безучастно, словно он отрешился уже от суетных дел мира сего.

Фра Дьего в отличие от Торквемады торжественная встреча не оставила равнодушным. Он тоже за это время сильно изменился, но не постарел, а, напротив, возмужал и был в расцвете сил. Он раздался в плечах, пополнел, лицо* у него стало гладким, — не то, что прежде, — и даже несколько одутловатым, и в этом преисполненном собственного достоинства и важности человеке трудно было узнать юношу, всего несколько лет назад одолеваемого мучительными сомнениями и тревогами.

Меж тем процессия Великого инквизитора поравнялась с дворцом герцога Кортехо и продвигалась к храму Санта Мария. Громко и разноголосо гремели колокола окрестных храмов — среди них особенно выделялись Сан Маркое, Сан Юлиан и Санта Паоло из женского монастыря св. Иеронима; звон плыл над толпой, ликующими криками славившей Иисуса и пресвятую богородицу. Доминиканцы, шедшие по двое бесконечно длинной вереницей, затянули божественный гимн, и их пение, сливаясь с колокольным звоном, криками толпы, бряцанием оружия и конским топотом, вознеслось над домами и скопищем людей, и была в нем такая истовая вера, что казалось, оно достигало неба, огромным, лазурным куполом раскинувшегося над землей.

— Поистине поучительное зрелище, — громко, помужски твердо сказал фра Дьего.

Торквемада поднял усталые глаза. Рядом с каретой на могучем вороном коне андалузской породы ехал капитан фамилиаров дон Лоренсо де Монтеса. Это благодаря ему несколько месяцев назад, во время продолжительного пребывания в Толедо, стало известно о предосудительной связи дона Родриго де Кастро с девицей иудейского происхождения. Уличенный в недостойном рыцаря позорном поступке, он был приговорен священным трибуналом к лишению дворянства, состояния и пожизненной ссылке, а на его место назначили сеньора Монтесу, ибо преданность и добродетельный нрав выделяли его среди высокородных господ из окружения Великого инквизитора.

— Посмотри, святой отец, как тебя любит и чтит народ! — воскликнул фра Дьего.

— Да, — произнес Торквемада и откинулся в глубь кареты.

За последние годы Дьего уже привык к тому, что Торквемада часто молчал в его присутствии. Сначала он чувствовал себя виноватым и, не находя за собой вины, страдал. Но впоследствии он так уверовал в свою непогрешимость, что решил: уничижение лишь затмевает ясность суждений. И долгие раздумья святого отца, безразличие к делам, которые еще совсем недавно не были ему безразличны, он приписывал его преклонному возрасту. Впрочем, несмотря на отягощавшее его бремя лет, падре Торквемада, когда была в том надобность, выказывал прежнюю ясность ума и несгибаемую волю. И как гласила молва, проявлял еще большую непримиримость к малейшим отклонениям от веры. И хотя из-за убывающих сил вынужден был ограничить свои поездки по стране, имя его, окруженное любовью и почетом, а также вызывающее страх и лютую ненависть, было вездесущим, напоминая о себе людям, где бы они ни находились.

Фра Дьего, который наблюдал Торквемаду в его каждодневной жизни, лучше чем кто бы то ни было понимал, насколько этот, точно вытесанный из гранитной глыбы, человек превосходит своих современников.

И на этот раз, несмотря на крайнюю усталость, Торквемада доказал, что фра Дьего не ошибся в нем.

Их королевские величества догадывались, чем вызван приезд Великого инквизитора в Севилью. Как король, так и королева умели считать деньги и прекрасно понимали, что, давая согласие на изгнание евреев и конфискацию их имущества, они получат сумму, значительно превышающую выкуп. Однако королева Изабелла, руководствуясь соображениями милосердия, готова была довольствоваться выкупом и настолько освоилась с этой мыслью, что часть денег, которые должны были поступить в казну, уже предназначила на морскую экспедицию в Западную Индию, о которой уже давно и упорно, как о сулящей огромную выгоду, докладывал ей некий генуэзец, Христофор Колумб. Со своей стороны, король Фердинанд менее щепетильный в вопрдсах морали, когда дело касалось политики, не мог не прислушаться к мнению тех, кто, заглядывая в будущее, предрекали, что торговля в результате изгнания без малого восьмисот тысяч евреев придет в упадок, и это будет иметь неблагоприятные последствия для королевства. Трезво оценив положение, он, однако, не мог отделаться от беспокойства, что тем самым малодушно предает великую идею единого католического государства, продиктованную соображениями высшего порядка и привлекавшую его и королеву, с той самой поры, когда они воссели на троне объединенного королевства. Раздираемый противоречиями, он со дня на день откладывал окончательное решение, а поскольку ему было ясно, с какой целью прибыл Торквемада, он с неудовольствием воспринял известие о его приезде.

Холодный прием, оказанный их королевскими величествами Торквемаде, резко отличался от того энтузиазма, с каким встречали его при въезде в город.

Его высокопреподобие вошел, опершись на плечо Дьего, — в последнее время ему было трудно обходиться без посторонней помощи, особенно после столь утомительного путешествия.

— Рад видеть ваши королевские величества в добром здравии, овеянных славой столь желанной народу победы, — сказал он.

— Воистину, Господь внял нашим просьбам, — отвечала на это Изабелла.

Торквемада помолчал с минуту, словно подыскивая нужные слова, и, наконец, сказал:

— Надеюсь, и другие ваши благие пожелания и просьбы будут услышаны Богом.

Тут прерывавшимся от гнева и одышки голосом заговорил король:

— Благие? К сожалению, в некоторых вопросах мы расходимся с тобой, святой отец, в том, что есть благо. На тебя, святой отец, поступают жалобы. Твоя безоглядная жестокость доставляет нам неприятности. Не далее, как несколько дней назад, мы получили бреве его святейшества папы Александра. Он огорчен и возмущен тем, что по твоему попущению начато следствие по делу его преосвященства архиепископа Севильи. Ты вменил ему в вину иудейское происхождение, не имея, как оказалось, на то достаточных оснований. Папа укоряет нас в попустительстве творимому беззаконию. Что прикажешь отвечать святейшему отцу? Чем объяснить содеянную несправедливость?

Слушая короля, его преосвященство продолжал молча стоять, опираясь на плечо Дьего. Когда, излив гнев, король умолк, чтобы перевести дух, он выпрямился и выступил вперед.

— Прошу ваши королевские величества простить меня, — неожиданно громким голосом сказал он, — но я прибыл сюда не по делу архиепископа. До меня дошли слухи, будто иудеи останутся в королевстве. Правда ли это?