Рихард Дюбель - Хранители Кодекса Люцифера Страница 17

Как бы там ни было, развалины больше не восстанавливались, ее родители превратили договор о найме своего нового жилища в договор купли, а здесь стояли лишь старая, заброшенная каменная кладка и остатки стен сооружения, словно разорванный саван давно мумифицированного тела. Тем не менее входить туда было небезопасно. Создавалось впечатление, что достаточно было сильного порыва ветра, чтобы здание обрушилось, а сам факт, что оно еще стояло, говорил не столько о прочности строения, сколько о предположении, что в этом углу Праги не дул ветер.

Само собой разумеется, Александра не очень-то обращала на это внимание, когда тенью скользила по стройке. В качестве определенной меры предосторожности девушка соглашалась не спускаться в подвал. Он оставался в первозданном состоянии, выдержал в суровые времена обвал стен, и его нужно было только очистить.

Мысль оказаться запертой там, внизу, и задохнуться, если бы вдруг строение обрушилось, отпугивала даже такую упрямую особу, как Александра Хлесль, которая унаследовала бесстрашие и решительность обоих родителей.

Помимо этого дом вызывал у Александры ощущение странного очарования, будто в его непрочных стенах была заключена не только наполовину рассказанная история, но и один из секретов ее существования. Если ей, как сейчас, приходилось на пару недель покидать свой родной город – Александре предстояла ежегодная поездка в Вену, – она чувствовала себя почти вынужденной сначала заглянуть туда.

То, что не только она слышала этот неопределенный сигнал, ей бы и во сне не пришло в голову, если бы вдруг Александра не увидела приближающегося к строению Вацлава фон Лангенфеля, ее пресловутого кузена.

Было слишком поздно отходить дальше вглубь здания: он был уже почти у двери. Она решительно стала на его пути.

– Ты за мной шпионишь?

Вацлав перевел дух. Он явно испугался, но, по крайней мере, не был одним из тех, кто театрально вздрагивал и вынужденно прислонялся к дверному проему.

– Нет, – сказал он.

– Тогда что ты здесь делаешь?

Он пожал плечами.

– Мой отец иногда приходит сюда.

– Что? Но это же старый дом «Вигант и Вилфинг». Какое отношение к этому имеет твой отец?

– Понятия не имею. Но он приходит сюда по меньшей мере раз в год.

– Значит, ты шпионил за ним, да?

Юноша снова пожал плечами.

– Что он делает, когда приходит сюда? – не унималась Александра. – Он что-то ищет?

– Конечно, что-то ищет.

– Он что-то копает?

Вацлав слаба улыбнулся.

– Для того чтобы что-то искать, не нужно везде рыть или переворачивать камни…

– Ах вот как! И что же он ищет? Любовь? – Она язвительно ухмыльнулась.

На лице Вацлава не дрогнул ни один мускул, и Александра поняла, какая грубость только что сорвалась у нее с языка. Ее лицо залилось краской.

На самом деле ей нравился ее дядя Андрей фон Лангенфель, который излучал странную смесь из печали и удовлетворенности. Казалось, он что-то потерял, но примирился с этим, ибо взамен нашел то, что теперь было для него самым важным на свете. И вообще, Андрей производил впечатление человека, достигшего своей цели. Можно было не сомневаться: он знает, о чем говорит, и делает то, что хочет. Рядом с таким человеком можно было не притворяться и оставаться таким, каков ты есть. Ее отец походил на Андрея, но вместо печали излучал невозмутимое спокойствие, которого не хватало его шурину. Раньше, когда они были маленькими, Андрей обязательно оказывался па полу и играл с детьми. Киприан столь же обязательно сидел в углу и наблюдал за ними. Александра чувствовала себя умиротворенной, когда ловила его улыбку и небольшой кивок и знала, что он присматривает за ней. Александра любила отца и уважала своего дядю, брата матери. Почему ей с таким трудом удавалось ладить со своим двоюродным братом, для нее самой оставалось загадкой. В присутствии Вацлава она раздражалась, а позже, когда пыталась понять себя, догадывалась, что главным образом это была ревность, вечно заставлявшая ее наносить ему удары в спину. Вацлав был всем для другого человека – для своего отца. Александра знала, что ее родители не могли бы любить ее еще больше, но в то же время им было достаточно друг друга, и огромная любовь, которую они испытывали друг к другу, чувствовалась постоянно. У Александры иногда возникало ощущение, что она лишняя, несмотря на все тепло, которое родители проявляли по отношению к ней. Она не знала, ощущают ли то же самое ее младшие братья, и предпочла бы откусить себе язык, чем спросить их об этом. Самым странным – и предположительно следующей важной причиной того, чтобы задевать Вацлава, – было то, что ее двоюродному брату была присуща душевная замкнутость, которая действительно отличала его от других. Началось с того, что по прихоти судьбы он не был похож ни на кого из родни: Александра была, как говорится, точной копией своей матери, ее братья походили на отца, и только Вацлав пошел непонятно в кого. Что-то не складывалось. И это тоже способствовало тому, что парень ее раздражал.

Неожиданно он проскользнул мимо нее и скрылся из виду. Она была поражена. Затем она увидела женщину, идущую по влажной мостовой. Та бросила косой взгляд на дом. Александра кивнула ей и попыталась улыбнуться. Женщина плотно сжала губы и зашагала дальше. Александра ее не знала. Вацлав наблюдал за улицей, казавшейся слишком мрачной в это серое мартовское утро.

– Почему ты прячешься?

– Я не хочу, чтобы мой отец знал, что я здесь.

– Но почему? – не отставала Александра.

– У меня такое чувство, что этот дом имеет для него особенное значение. Если бы он хотел, чтобы я знал об этом, он бы мне все рассказал.

– И несмотря ни на что, ты хочешь это выяснить, да?

– А ты бы не хотела?

Возможно, из-за того, что она все еще стыдилась своей бестактности, Александра чуть ли не дружески произнесла:

– Я часто бываю здесь. Я думаю, мою маму хватил бы удар, если бы она меня поймала. Ты же знаешь, как близко от этих развалин наш дом. Однако она довольно редко бывает здесь. Она почему-то всегда находит другую дорогу.

– Я здесь в третий раз. Это не просто…

Честность Вацлава побудила ее сделать ему предложение:

– Давай посмотрим вместе, что здесь.

– Я не знаю, на что я должен смотреть, – возразил он, и Александра с изумлением поняла, что сожалеет о его отказе.

– Мой папа тоже ничего здесь не ищет. Но он всегда, проходя по мостовой, останавливается на некоторое время и смотрит на землю. Потом он идет дальше.

Александру осенило.

– Как будто он приходит на кладбище.

Вацлав уставился на нее. Казалось, она сама поразилась, произнеся эту фразу. Потом Александра пожала плечами.

– Что теперь? Ты идешь или нет?

Она увидела, как после секундного замешательства в его глазах вдруг затеплился огонек и он широко улыбнулся. Ей стало почти больно, когда она поняла, что Вацлав обрадовался отсутствию ставшей уже привычной холодности, которую она проявляла по отношению к нему. Именно в это мгновение Александра пожалела о всех упущенных в прошлом возможностях, которые она не использовала, чтобы обходиться с ним свободно и дружески. В доме ее родителей, куда преисполненные надежды претенденты на возможное обещание помолвки шли непрерывным потоком, уже несколько лет, она могла убедиться, что каждый из них был в свои лучшие моменты большим дураком, чем Вацлав в свои худшие. Ни отец, ни мать никогда не настаивали, чтобы она решилась выбрать одного из сватающихся, даже если это сулило преимущества в делах. Она была благодарна им за это больше, чем могла выразить словами. Ей постоянно казалось, будто ее сердце ждет, когда же появится тот единственный, и надеялась, что оно откроется благодаря вспышке любви, которая заставит ее забыть, что нужно дышать.

– Ну хорошо, – сказал Вацлав. – Я полагаюсь на то, что ты убьешь всех драконов, которые встретятся на нашем пути.

– Разве это не было бы твоей задачей?

– Я не хочу быть выскочкой.

– Слишком большая вежливость неуместна.

– Обращаться с кем-то вроде тебя как с беспомощным червем, который прячется за спиной беспомощного рыцаря, было бы намного неуместнее.

Он закрыл рот и откашлялся, а его щеки залились краской. Ему тут же стало ясно, что сердце использовало короткий перерыв в работе мозга, чтобы заставить его сболтнуть лишнее. Александра опустила голову, чтобы он не заметил, что она тоже покраснела. Ее попытка скрыть растерянность была бессмысленной, и она понимала это, как понимала и то, что на самом деле юноша сделал ей большой, но неуклюжий комплимент.

Александра повернулась, решив взять инициативу в свои руки. При этом она понятия не имела, куда нужно вести Вацлава, потому что от дома остались лишь наружные стены высотой до второго этажа, половина лестничной клетки и свод нижнего этажа. Старый Вилфинг придерживался прежнего плана здания – маленькие и большие кладовые на уровне улицы, жилые комнаты хозяев на втором этаже и комната прислуги на чердаке, так что первый этаж был темным лабиринтом из простых четырехугольных комнат, в которых действительно не было ничего интересного. Самое необычное из того, что Александра когда-либо обнаруживала здесь, был человеческий череп в одной из дальних кладовок – только в действительности это оказалась округлая бутылка из посеревшей глины, вся в пятнах, которую, должно быть, забыл один из рабочих. Но ощущения, когда она в первый раз это увидела, почувствовав биение собственного сердца, были восхитительны. Она заметила, что Вацлав остановился.