Луи Арагон - Страстная неделя Страница 18

Дворец был окружен громко галдевшей толпой, люди беспокойно сновали вокруг королевского поезда. С улыбнувшегося вдруг неба тихо сыпались легчайшие пылинки дождя. В непрерывной беготне офицеров чувствовалась предотъездная лихорадка, и, подойдя вплотную к окнам, можно было видеть, как в королевских покоях суетятся вокруг открытых и уже опустошенных шкафов придворные, священники, дамы, на полу валяются упакованные тюки, все укладываются, толкаются. Зрелище целой вереницы карет, поданных к крыльцу уже несколько часов назад, лишь усугубляло страхи парижан.

— Его величество вас ждет, — обратился к Макдональду господин д’Альбиньяк, помощник командира королевского конвоя и комендант Тюильри. Был он неестественно бледен и возбужден.

«Вот кому тоже не мешало бы поиграть немножко на скрипке», — подумал Жак-Этьен. Он взглянул на часы: без четверти четыре.

Человек, вышедший из личных апартаментов короля, вежливо посторонился, пропуская маршала — тот мельком взглянул на него и узнал отца Элизе, который массажировал и врачевал Людовика XVIII. «Слава богу, я пока еще не нуждаюсь в услугах иезуита с его мятными лепешечками», — подумал Макдональд.

У короля находился неизменный господин Блакас, а также князь Ваграмский, он же Бертье, старый соратник Макдональда по 18 брюмера. Он яростно грыз ногти. Бертье еще больше располнел, постарел. Ему, должно быть, сейчас шестьдесят два, шестьдесят три года… непосильное бремя ответственности, трое малолетних детей, молодая жена и старая любовница, особняк на бульваре Капуцинок, замок Шамбор и земли в Гро-Буа… Увидев в его глазах испуганно-тоскливое выражение, а на лбу крупные капли пота, Макдональд вдруг почувствовал себя юным, легким, бодрым. В ушах его настойчиво звучала Гайднова фраза — все снова и снова… Как там дальше у Гайдна? И что говорит его величество?

— Нет ничего хуже для ревматизма, чем мартовская погода, — говорил Людовик XVIII, — а вы представьте себе только, каково-то будет в пути! Скажите-ка, господин маршал, если не ошибаюсь, ведь в Бовэ живет ваш зять?

Из окон Военного училища, стоявшего на самом берегу Сены, Марсово поле казалось огромной вольерой, затянутой со всех сторон частой сеткой дождя. Таким по крайней мере видел его Сезар де Шастеллюкс, помощник командира легкой кавалерии, возможно, еще и потому, что слово «вольера» приводило ему на память детские годы, протекшие во дворце Бельвю, у теток короля Людовика XVI — мадам Виктуар, мадам Аделаиды и мадам Софи, среди пестрого идиллического мирка попугаев, в этой теплице, словно сошедшей со страниц романов Бернардена де Сен-Пьер, заставленной пальмами и экзотическими цветами, вокруг которых порхали пестрые птички.

А здесь пестроту создавала многоцветная гамма мундиров, впрочем, преобладали белые плащи гвардейцев — на Марсовом поле скопилось более трех тысяч человек, а рядом стояли тысячи полторы коней под пурпуровыми чепраками; мозаичный ковер мундиров расцвечивали треуголки, конские хвосты, каскадом ниспадавшие с касок, медвежьи шапки, плюмажи, эполеты, лядунки, галуны, темляки, кисти, начищенные до блеска пуговицы с королевскими лилиями, с изображенными на них солнцем и гранатами, перевязи, знамена, орденские ленты, пряжки, аксельбанты, шпаги и сабли, ружья и мушкеты… словом, вся королевская гвардия, битых два часа простоявшая в полной боевой готовности под проливным дождем, роты, похожие сверху на разноцветный газон; в глазах буквально рябило от смеси одежд и самых различных видов оружия, и не удивительно, ибо все это войско удалось собрать только случайно: людей хватали направо и налево, когда большинство уже разошлись после утренней поверки; исключение составляли подразделения, участвовавшие в учении на плацу Гренель; гвардейцы были кто в парадном мундире, кто в обычной форме, и, как всегда, беспорядок вносили спешившиеся кавалеристы, стоявшие впереди эскадронов; Сезар де Шастеллюкс, проходя мимо штаба королевских кирасиров, которыми командовал его двоюродный брат Этьен де Дюрфор, приветствовал командиров, высоко подняв саблю.

По рядам королевского конвоя прошел ропот нетерпения, и от этого еще острее нахлынули воспоминания о Бельвю; как раз среди гвардейцев конвоя смешение видов одежды достигло своего апогея, и так как они преобладали, то, глядя на всю эту массу пешей гвардии, хотелось воскликнуть: «Хоть этих-то чучел не пускайте на смотр!» Рота герцога Граммона, которой командовал Тони де Рейзе, в данный момент целиком поглощенный рассказом своего зятя, барона Клуэ, о событиях в Лионе, как ни странно, сумела перещеголять все прочие части вопиющей разномастностью одеяний, хотя она справедливо считалась наиболее старой и лучше всех экипированной; однако в последнее время сюда устремились дворянские сынки, которые сочли бы для себя бесчестьем служить в ротах князя Ваграмского или герцога Рагузского, существовавших без году неделя! Синие мундиры, шитые золотом; черные треуголки, вкрапленные среди касок с бронзовыми и медными бляхами и черными или красными султанами; плащи с золотыми шнурами — в этой пестроте трудно было разобраться, однако же Сезару показалось, что он попал на скучное семейное торжество. Тут повсюду были свойственники Шастеллюксов, Дама́, Ларошжакленов. Ноайлей, Лоржей… Смесь поколений и чинов: многие вернулись из Польши или Италии, из Англии или Австрии, где они проживали в качестве эмигрантов, но большинство — молодежь, та, что где-нибудь в медвежьих углах в своих разоренных поместьях, среди лесов и садов, долгие годы мечтала под сенью орлиных крыл о возвращении Бурбонов. А также и те аристократические юнцы, которые служили под знаменами Узурпатора, потому что не было для них жизни, кроме службы, и другого ремесла, кроме военного. И впрямь это была огромная вольера, где мокли под дождем в тревожном ожидании огненноперые птицы, а расшитые золотом, с латинскими девизами знамена хлопали по ветру, как птичьи крылья. Утверждали, что слух об измене Нея опровергнут…

— Вот видите! Я же говорил…

— Поживем — увидим! — У Тони де Рейзе все еще звучал в ушах рассказ барона Клуэ…

Сезар де Шастеллюкс наконец добрался до своей роты. В Военном училище вместе с маршалом Мармоном, чей приказ он вез, остался и его тесть, граф Шарль де Дама́, командир легкой кавалерии, — Сезар был его помощником. Итак, вот чем все кончилось. И взор полковника обратился к высотам Шайо на том берегу Сены… «Двигаться на Сен-Дени…» В течение дня из Парижа постепенно отводили войска: одни части направляли в Вильнев-Сен-Жорж или в Эссон, другие — на Север. Но королевская гвардия… Значит ли это, что его величество не прибудет на смотр, подготовленный с таким трудом? Почему именно на Сен-Дени? Для того чтобы стоять там или идти вперед, но куда? Как намерены поступить принцы? Пока что речь шла не о том, чтобы немедленно идти на Сен-Дени, — просто требовалось подготовиться и ждать сигнала, по которому и начнется маневр на Сен-Дени… Значит, покидать Париж? Покинуть короля? Легкая кавалерия стояла вдоль Сены, позади всех, между черными и серыми мушкетерами.

Старший в роде Шастеллюксов твердил про себя: «Конец, это конец…» В его воображении вставали картины давно минувших дней: возвращение из Версаля в Париж в октябре 89-го года в одной карете с королевской семьей под крики черни — ему, Сезару, шел тогда десятый год; и дети короля, с которыми до последнего часа играли сестры Сезара и сам Сезар; и изгнание, Неаполь, где он служил вплоть до прихода Мюрата… Потом возвращение во Францию, ставшую Империей, их старинное родовое поместье Тиль близ Жизора, где Жоржина как раз и познакомилась с Шарлем… Сезар натянул поводья и остановил коня. Что это такое происходит? Похоже, что мушкетеры и легкая кавалерия строятся к походному маршу. Если говорить откровенно, то в этом браке повинен он, Сезар, полковник тридцати пяти лет, отказавшийся служить Узурпатору. Ведь это он уговорил родных. Разве не он сломил упорство отца, который никак не мог решиться на разлуку с младшей дочкой и выдвигал одно препятствие за другим? Но сам-то Сезар действовал так лишь потому, что догадался о любви своей сестры к Шарлю Лабедуайеру, подметив в глазах ее влюбленный блеск, и хотел только одного — счастья Жоржины. А возможно, и он сам был покорен Шарлем, как и все, поддался его очарованию. Жоржина… бедная сестренка… Ну конечно, его рота уже двинулась. Он пришпорил коня и что-то крикнул шевалье де Ламарше, который, по-видимому, тоже решил двинуться вместе со всеми, но тот в ответ только отрицательно помахал рукой. Командир роты граф де Люссак обернулся и подъехал к де Шастеллюксу. Как? Вы покидаете Марсово поле? Не они одни — дан общий приказ. Но ведь он, полковник де Шастеллюкс, привез приказ маршала Мармона: приготовиться к отправке в Сен-Дени, а приготовиться — это значит ждать приказа.