Кейт Уиггин - Ребекка с фермы «Солнечный ручей» Страница 18

— Самое лучшее, пожалуй, разложить это платье на мосту, чтобы уже не только локти и живот выкрасились, а и подол, и все остальное.

Когда следов краски поубавилось, Ребекка заметно повеселела. Решили вынести платье на свежий воздух и пойти посидеть в гостиной.

— У вас не найдется листка бумаги? — спросила Ребекка. — Пока я там прижималась к краске… у меня сочинилось стихотворение.

Миссис Коб достала свою корзинку для штопки, а дядюшка Джерри принес матерчатую сумку с веревками и стал плести из них разные разности — это было его любимое вечернее занятие.

А Ребекка тем временем переписала своим крупным ученическим почерком стихи про двух подруг, внеся попутно ряд изменений:

ДВЕ ПРОСЬБЫ(сочинение Ребекки Рэндалл)

Пошли купаться на ручейБлондинка и брюнетка —Блондинку звали Эмма Джейн,Чернявую — Ребекка.

«Жить лучезарно и легкоО, как бы я желала!» —Смуглянке тихо на ушкоБлондинка прошептала.

«Ах, если б превратилась яВ волну водоворота!Бежать, как тихая струя,Мне вовсе не охота!» —

Блондинке молвила в ответЧернявая резвушка(Она ей не сестра, о нет,Лишь верная подружка)…

Не будет пользы никакойОт этих просьб в итоге:Шальным испортит жизнь покой,А благостным — тревоги.

Когда Ребекка прочла стихи вслух, старики в один голос решили, что это не только очень красивое, но во всех отношениях превосходное произведение.

— Я думаю, если бы тот писатель, что живет в Портленде на улице Конгресса, услышал твои стихи, он был бы удивлен, — сказала миссис Коб. — Если бы у меня спросили, что лучше: вот это твое стихотворение или его знаменитое «Не говори мне в траурных катренах», — то я не побоялась бы сказать, что твой стих и по звучанию не хуже, и при этом гораздо яснее.

— И что это за траурные катрены, объяснил бы мне кто-нибудь! — пожал плечами дядюшка Джерри.

— Просто у вас не преподавали в школе теорию стихосложения, — живо заговорила Ребекка. — Катрен — то же самое, что четверостишие. Катрены бывают разных типов. Иногда первая строчка рифмуется с третьей, а вторая с четвертой. Но бывает, что первая и третья строчка не рифмуются… — и Ребекка стала перечислять разные виды строф. А потом она предложила тетушке Сарре и дядюшке Джерри приписать к ее стихотворению конец, «потому что пока оно без конца».

— Ну, я понимаю, что можно доделывать стихи, чтобы они стали красивее или, к примеру, веселее. Но стихи, по-моему, законченные, какой же еще тут может быть конец?

— Нет, многое плохо. Блондинка и брюнетка — так выражается парикмахер, а не поэтесса. Пусть будет хотя бы так:

Две девочки пошли гулятьНа речку голубую —Одну Ребекка было звать,И Эмма Джейн — другую.

Через некоторое время поэтесса объявила с видом победительницы:

— Как все на самом деле просто! Вот, послушайте, как надо закончить:

Конечно, каждый в чем-то плох,А в чем-то — лучше многих.Быть тем, чем нас задумал Бог, —Вот лучшее в итоге.

Супруги обменялись восхищенными взглядами. Джеремия отвернулся к окошку и украдкой вытер глаза матерчатой сумкой.

— Как же у тебя это получилось? — воскликнула миссис Коб.

— Ах, это же легко, — отвечала Ребекка, — все гимны, которые поются в церковном собрании, — они в таком духе. Знаете, в Уорехаме, в частной школе, выходит каждый месяц газета — нет, не стенная и не рукописная, а настоящая, отпечатанная в типографии. Дик Картер говорит, что главный редактор там обязательно должен быть мальчик. Но девочкам разрешается приносить в редакцию свои работы и лучшие из них печатают. Дик считает, что меня могут напечатать. Представляете? В такой газете!

— В такой газете! — повторил дядюшка Джерри. — Подумаешь! Я бы не удивился, если бы тебе доверили такую газету всю написать, от начала до конца. Где это они найдут такого мальчика, чтобы наша девочка не заткнула его за пояс?

— Ты не сделаешь нам копию? Мы ее будем хранить в нашей семейной Библии, — почтительно обратилась к юному дарованию миссис Коб.

— Вам тоже понравилось? — спросила Ребекка. — Конечно, я перепишу — набело, тонким пером, фиолетовыми чернилами… Но мне надо пойти взглянуть, как там мое бедное платье.

Супруги привели ее на кухню. Платье почти высохло. Благодаря стараниям тетушки Сарры оно теперь выглядело не так ужасно, но все же цвета поблекли в некоторых местах, а на узоре возникли кляксы и грязные разводы. Как последняя мера явился горячий утюг, но когда платье было надето, всем стало ясно, что больше нельзя являться в нем на люди.

Миссис Коб так об этом и заявила.

— Ну, мне пора! — сказала Ребекка, снимая с гвоздя шляпку. — Доброй вам ночи. Я быстренько сверну его дома и уберу подальше с глаз. Что делать — я сама виновата!

— Вот невезучее создание! — вздыхал дядюшка Джерри, наблюдая из окна, как она спускается с горы. — Как бы ее научить, чтобы она внимательнее следила за собой? В другой раз она может весь дом перепачкать краской… Смотри, она оставила свое сочинение. Ну-ка, матушка, давай прочти еще раз! — попросил он, раскуривая глиняную трубку. — Я этому мальчишке задам такую трепку, что он в лес убежит, если не одобрит стихов Ребекки. Ее и править незачем. Она сама себе редактор.

Конечно, каждый в чем-то плох,А в чем-то — лучше многих.Быть тем, чем нас задумал Бог, —Вот лучшее в итоге.

— Это же прямо, как в Святом Писании, честное слово, матушка! Как же она до такого додумалась?

— Она, конечно, не могла такое сообразить, в ее-то возрасте, но вот ведь каким-то образом догадалась. Иногда, Джеремия, мы понимаем и то, о чем нам не говорят.

Ребекка выдержала нагоняй (вполне заслуженный) с солдатской стойкостью. Попало ей основательно. Напоследок мисс Миранда выпалила, что из такой рассеянной девочки получится в будущем бессмысленная идиотка. В наказание Ребекку не пустили надень рождения к Алисе Робинсон и велели ходить в платье с пятнами и подтеками, пока оно совсем не выносится. Через полгода тетя Джейн скрасила ее мученичество, сшив из кисеи красивый, весь в оборочках, передник, чтобы можно было прикрывать пятна.

Выслушав нотацию, Ребекка удалилась к себе в комнату и предалась раздумьям. Если она не хочет вырасти идиоткой, и к тому же «бессмысленной», то ей надо наказывать себя всякий раз, как только она доставит неудовольствие своей добродетельной родственнице. Правда, не поздравить Алису Робинсон она не могла. Эмма Джейн сказала, что это будет «пикник на кладбище»: дело в том, что дом Робинсонов находился в тесном соседстве с местами погребения.

Детей обычно впускали в дом с заднего крыльца и заставляли стоять на газетах. Поэтому друзья попросили Алису устроить прием где-нибудь в амбаре или в сарае. Миссис Робинсон была, по выражению тети Миранды, «жуткая нелюдимка» и «жуткая скупердяйка», так что в качестве закуски и освежающих напитков ожидались только мятные лепешки и колодезная вода в стаканах.

Перебрав свои детские «сокровища» в поисках средства наказания, Ребекка остановилась на куске волосяной ткани и пуговице, которую она решила носить в туфле, но то и другое пришлось отвергнуть. Власяница куда-то подевалась, а пуговица в башмаке могла привлечь внимание «аргусоподобной» тети, и, кроме того, ношение пуговицы создавало препятствие для активной деятельности, а ведь Ребекке надо было многое делать по хозяйству да еще проходить целую милю до школы и милю обратно.

Ее первый опыт мученичества не увенчался успехом. Она решила наказать себя, пропустив концерт в воскресной школе — Ребекка любила эти торжества, потому что не было у нее более заманчивого времяпрепровождения. Но в результате ее неявки двое ребят, которых она попросила ее заменить (Ребекка всегда знала чужие роли и подсказывала с места исполнителям), позорно провалились.

Потом читали по очереди Ветхий Завет, передавая книгу по рядам. И последовал новый сокрушительный удар, когда главу Книги Царств, где упоминались «хелефеи и фелефеи», выпало читать самому косноязычному из присутствующих.

Одним словом, Ребекка поняла, что наказание, чтобы быть действенным и не причинять вреда другим, должно начинаться дома и оканчиваться тоже дома. Ребекка сидела у окна и оглядывала комнату. И вдруг ее осенило. Ей надо уничтожить какую-то милую ее сердцу вещь. Но что же? И она придумала: это будет ее любимый розовый зонтик. Забросить его на чердак на съедение мышам? Но нет, рано или поздно она может проявить слабость и взять его оттуда. Изломать на куски? Нет, это выше ее сил. Она переводила взгляд с зонтика на яблоневые ветки. И вдруг увидела колодезный сруб. Вот! Она пойдет и утопит в колодце самое любимое из всего, что у нее есть.