Евгений Анташкевич - Нашествие Страница 18

Перед началом формирования этого отряда в августе 1935 года в разговоре Асакусы с Родзаевским, по неожиданному приглашению японца, принял участие и он. Он прекрасно это помнил.

В тот день они сидели за сервированным на троих столом в ресторане харбинского Яхт-клуба рядом с настежь открытым окном прямо над быстрым течением Сунгари. Асакуса не предупредил его о цели встречи, просто пригласил пообедать «в приятном обществе».

Была середина дня, зал был пуст, два официанта лениво ходили с полотенцами и отгоняли мух от стоявших на столах приборов. Их стол был сервирован в европейском стиле. Асакуса ждал ещё одного гостя, поэтому, пока тот не подошёл, пили охлаждённую сельтерскую воду.

В зал вошёл молодой человек с большой курчавой прозрачной бородой, в сером костюме, белой в светло-голубую полоску рубашке и в чёрном галстуке. Адельбергу показалось, что он не вошёл, а ворвался, его движения были порывисты. Он увидел Асакусу и двинулся к нему, но тут же запнулся, увидев рядом с ним незнакомого русского.

– Константин Владимирович! – Асакуса поднял ему навстречу руку. – Подходите!

Молодой человек сделал локтями неловкое движение, как будто отталкивался от чего-то, весь подобрался и направился к столу.

– Присаживайтесь! – сказал Асакуса и, обратившись к Адельбергу, вежливым жестом указал на гостя: – Прошу любить и жаловать – Константин Владимирович Родзаевский, человек в Харбине известный, в особых представлениях не нуждается.

Александр Петрович приподнялся, и оба русских коротко поклонились друг другу. Адельберг ожидал, что Асакуса представит и его, но тот сразу завёл с Родзаевским разговор о делах Русской фашистской партии, об успехе её третьего съезда, вспомнил о том, как Родзаевскому вручали самурайский меч, потом перешёл на некоторых персон из русской эмиграции. Родзаевский отвечал отрывисто, нервно и то и дело поглядывал на Адельберга, которого Асакуса ему так и не представил. Так продолжалось минут пятнадцать или двадцать, потом, когда официант расставил закуски и налил всем коньяку, Асакуса провозгласил первый тост, за микадо. Все выпили, но нервозность за столом не прошла. Адельберг тоже чувствовал себя не очень ловко, – несмотря на русскую сервировку, всё, что происходило за столом, было не по-русски, но было ясно, что Асакуса делает это специально.

«Наверное, этому молодому человеку сейчас достанется!» – почему-то подумал он. И точно, Асакуса предложил выпить по второй рюмке без тоста, после этого его лицо изменилось, стало холодно-суровым, он упёрся в Родзаевского взглядом и на одной ноте произнёс:

– Известно, господин Родзаевский, я думаю, сейчас это всем известно, что в СССР обостряются внутренние противоречия и складывается непростая обстановка. Не кажется ли вам, что если вы и ваша партия будете продолжать борьбу с Советами, не выезжая при этом за пределы Харбина и пригородов, то российский поезд кардинальных решений может уйти без вас?

«Кажется, началось!» – подумал Александр Петрович, глядя на то, как переменился Асакуса.

Но Родзаевский, похоже, ждал этого вопроса. Он убрал руки со стола, положил их поверх лежавшей на коленях салфетки, и Адельберг увидел, что в его взгляде стала образовываться какая-то медленная решимость, его живое, подвижное лицо стало застывать. Ему показалось, что в этот момент Родзаевский видел перед собой только японца.

– Но, Асакуса-сан! – сказал он без всякого выражения, на той же ноте, что и японец. – После принятия нашим съездом «трёхлетки» вы не можете упрекнуть Русскую фашистскую партию в пассивности. – Голос у него был твёрдый, и он стал раскачиваться в кресле. – Только в этом году при вашем согласии и поддержке, и мы вам весьма признательны за это, с заданиями за Амур были направлены двое наших соратников, и ещё один выразил добровольное желание выполнить очень опасное задание…

«Соратник», – подумал Адельберг, – это, значит, они сами себя так называют – соратниками!»

– А результат? – холодно спросил Асакуса. – Вы ждали информацию от них, а получили её из передачи хабаровского радио о том, что все трое попали в лапы ГПУ…

Тон диалога становился всё более жёстким, Адельберг слушал, но пока не понимал, какую роль Асакуса отводит ему. Асакуса тем временем продолжал:

– …И погибли они потому, что вы недооценили способностей советской контрразведки.

Он сделал паузу, и ею тотчас воспользовался Родзаевский:

– Кроме этого, господин полковник, могу напомнить, что совсем недавно из-за Амура вернулась боевая группа… – Он глянул на Адельберга, запнулся и вопросительным взглядом упёрся в японца.

– Говорите как есть! За этим столом секретов нет.

Скулы Родзаевского побелели.

– …ещё одного нашего соратника, она выходила с вашего согласия на длительный срок…

Асакуса тихо, но откровенно рассмеялся:

– Господин Родзаевский, этот ваш «соратник» с группой, – в том, как Асакуса произносил это слово, чувствовался нескрываемый сарказм, – забрасывался не только с нашего согласия, но и на наши деньги. И что они сделали? С людьми не встретились, в села не заходили, от военных объектов держались подальше, поэтому его отчёт – пустой, а расходы на эту операцию понесли мы, и это пока ещё неоплаченный долг вашей партии.

«О, да тут целая жизнь!» – мелькнуло в голове у Александра Петровича.

Однако Родзаевский пытался парировать:

– На мой взгляд, этот долг в значительной мере оплачен кровью невернувшихся соратников…

– Господин Родзаевский! – врастяжку и чуть пригнувшись к столу, прервал его Асакуса. – Свои потери вы считайте сами, а мы будем считать наши деньги и пользоваться правом добиваться большей отдачи от капиталов, которые мы выделяем на нужды вашей партии. При такой низкой отдаче от вложенных капиталов мы можем отказаться от ваших услуг. – Он прихлебнул из чашки горячий кофе и, снизив тон, закончил: – Будем откровенны, русские фашисты пока не оправдали и малой толики сделанных на них затрат, подумайте над этим!

Над столом повисла тишина.

За всё время разговора японец ни разу не посмотрел в сторону Адельберга.

«Встать и уйти?» – подумал Александр Петрович, но осторожность взяла верх, и он потянулся за рюмкой с коньяком.

После сказанного Асакуса отвернулся и стал смотреть в окно, видимо давая Родзаевскому возможность собраться с мыслями.

«Жёстко! – подумал Александр Петрович. – И наверное, это ещё не всё!»

Родзаевский перестал раскачиваться и перевёл взгляд на свои пальцы, которыми он крутил угол салфетки. Он выглядел злым и не заметил, что Асакуса уже оторвался от окна и стал внимательно наблюдать за ним, потом, видимо решив ему помочь, спросил уже более мягким тоном:

– Как вы представляете себе выполнение вашей так называемой «трёхлетки»? – Задав этот вопрос, Асакуса откинулся на спинку кресла.

Родзаевский поднял глаза:

– Активная и массовая засылка в Союз литературы, пропагандирующей «трёхлетку», повсеместный посев тайных, не связанных друг с другом и нашим центром оппозиционных, а также фашистских ячеек, которые по единому сигналу могли бы выступить против большевиков. Мы надеемся, что в назначенные прошедшим съездом сроки такое выступление состоится и будет поддержано большинством населения.

– А откуда такая уверенность?

– Рассказы перебежчиков из России, информация эмигрантской прессы и ваша информация на этот счёт.

Асакуса с мягким сожалением посмотрел на собеседника:

– Всё это не так, Константин Владимирович. Во-первых, для эмигрантской прессы характерна карикатурная убогость в освещении положения в СССР. Во-вторых, все эти краткосрочные рейды ваших соратников, что группами, что одиночек, с «большими» задачами, – произнося слово «большими», Асакуса ухмыльнулся, – заканчиваются фактически ничем. Этим Советы не свергнешь. И ничего вы не сделаете со своими «многочисленными» ячейками, которые ещё надо создавать. Но основная опасность, господин Родзаевский, заключается в том, что вы и другие лидеры вашей партии не учитываете военный потенциал противника. Здесь, – Асакуса постучал пальцем по столу, – на Дальнем Востоке, вы не помогаете нам получать об этом достоверную секретную информацию. А это и есть главное. Кстати, как продвигаются дела по созданию отряда?

Родзаевский оживился, но Асакуса не дал себя перебить и продолжал:

– К июню следующего года отряд должен быть готов к боевой операции. В помощь и для связи с миссией вам будет назначен наш сотрудник. Его фамилию вам сообщат в своё время. Это наш офицер, он много лет работал в СССР и хорошо знает обстановку за Амуром.