Жюльетта Бенцони - Брызги шампанского. Роман о замках Страница 19

Закрыто 1 января, 1 мая, 1 ноября, 11 ноября и 25 декабря.

http://carrouges.monuments-nationaux.fr

Кастри (Castries)

Настоящая «герцогиня де Ланже»

…молодая женщина, представлявшая собою яркий пример своего сословия: его силу и слабость, его величие и ничтожество…

Замок Кастри был возведен на холме у небольшой деревни, окруженной садами. Эти сады могли быть созданы итальянцами, но в конце концов хозяева замка выбрали для этого Андре Ленотра. Замок окружен рвом с ключевой водой, которую подводит акведук длиной в семь километров, построенный Рике три века назад. Кастри встречает рассветы и закаты на фоне великолепного пейзажа, который вполне мог бы увековечить в своей картине Юбер Робер[23]. Этот замок – место славы, там жили действительно достойные люди, многие из которых стали великими личностями и одними из самых верных подданных Франции.

Родословную рода де Ля Круа де Кастри (по-французски произносится как «кастр»[24]) можно проследить с XV века, и никто в нем никогда не страдал отсутствием чести, хотя…

Хотя поговорим сначала о женщине, даже о замужней даме: она действительно заслуживает отдельного росчерка пера. Особенно если эта история любви покорила сердце великого литератора. Романтическое вдохновение и нравственность не всегда хорошо сочетаются, но кого это волнует, если в итоге получается шедевр?

В 1816 году Эжен-Эркюль де Кастри, будущий герцог, адъютант маршала Даву и генерал, был маркизом. Он сыграл пышную свадьбу с Генриеттой де Майе, дочерью герцога де Майе, одаренной неземной красотой и королевской изящностью. Филарет Шасль довольно любопытно описал ее: «Продолговатое благородное лицо, профиль скорее романский, нежели греческий, рыжие волосы спадали на высокий бледный лоб. Ее появление затмевало свечи…» Так или иначе, маркиза де Кастри была одной из самых красивых женщин Парижа и нравилась обществу художников и писателей. Чего нельзя сказать о ее супруге.

В 1819 году они развелись, не вынося сор из избы. Мадам де Кастри испытывала чувства, которые остались с ней до конца жизни, к князю Виктору фон Меттерниху, сыну канцлера Австрии, и эта любовь была взаимна. Эта страсть стоила ей репутации, но она не обращала внимания на злые языки. Этот роман закончился лишь со смертью принца в 1829 году. С того момента маркиза жила, как ей хотелось, в своем замечательном доме на улице Гренелль, где она принимала самых ярких столичных интеллектуалов.

Однако одного из них не хватало в ее коллекции. В июле 1831 года Оноре де Бальзак, проживавший в небольшом замке Саше, в Турени, получил письмо под английским псевдонимом. Незнакомая собеседница выражала восхищение его произведениями, с оговоркой насчет нравственности некоторых героев. Войдя в азарт, Бальзак ответил на письмо и получил приглашение, подписанное настоящим именем дамы. И вот он приехал на улицу Гренелль, ослепленный «величественными фронтонами этого патрицианского дома», а также ослепленный хозяйкой, которая, подобно мадам Рекамье, любила принимать гостей, лежа в шезлонге. Нужно сразу же заметить, что какое-то время она делала это не из прихоти: мадам де Кастри повредила позвоночник, упав с лошади, что, однако, не лишило ее прирожденной изящности.

В салоне молодой женщины Бальзак встретил весь цвет легитимистского общества: герцога де Майе, отца Генриетты, герцога де Фитц-Джеймса, ее дядю; и, не отдавая в том себе отчета, писатель начал проникаться их взглядами. И так, придя однажды, он стал посещать ее дом регулярно. Но огню, разожженному в его груди, приходилось довольствоваться только нежной белой ручкой, протянутой для поцелуя.

Бальзак действительно был покорен ее чарами, и летом 1832 года, когда мадам де Кастри отправилась в Экс-ле-Бен, он последовал за ней. Эмиль Анрио пишет: «Романист превратился практически в другого человека. Он стал щеголем, разборчивым в одежде, и начал следить за собой. Он приобрел кабриолет, расположился на улице Кассини, в апартаментах, обставленных со вскусом: эксклюзивная мебель, китайские ковры из дорогой ткани, произведения искусства и другие изящные вещицы».

Проживание в Экс-ле-Бене придало ему вдохновения. Бальзак окончательно влюбился в мадам де Кастри, что не помешало ему работать по двенадцать часов в день, питаясь одними яйцами и кофе. Все вечера он проводил с женщиной, очаровавшей его. Он ходил с ней на прогулки к озеру, и во время одной из них, по слухам, мадам де Кастри даже позволила ему поцеловать себя.

Она совершила промах, потому что Бальзак сразу же захотел большего. Своей подруге, Зульме Карро, он написал следующее: «Я приехал за малым и за многим одновременно. За многим – потому что я вижу грациозную и любезную женщину, за малым – потому что знаю, что она никогда не полюбит меня. Это самая утонченная дама, которую я когда-либо знал… Все эти любезные манеры были даны ей за счет душевных качеств. Так ведь бывает, не правда ли?»

Между тем мадам де Кастри решила отправиться в Италию в компании герцога де Фитц-Джеймса, своего дяди. Она пригласила Бальзака поехать с ними, и писатель, без гроша в кармане, написал своего «Сельского врача» за три дня и три ночи, чтобы все-таки достать денег и присоединиться к возлюбленной.

Увы, Бальзак неожиданно закончил свое путешествие в Женеве. Что же произошло? На самом деле в точности никто не знает, но впоследствии он сообщил мадам Ганской, с которой он состоял в многолетней переписке, что покинул Женеву «разочарованным, проклиная все и чувствуя отвращение к этой женщине».

Согласно догадкам и сюжету романа, который родился из этого неудачного путешествия, можно предположить, что красавица маркиза спохватилась и отказалась от всех своих обещаний. Неизданная прекрасная страница, найденная Эмилем Анрио, помогла пролить свет на эту историю:

«Вот и окончилась эта ужасная история! История человека, который наслаждался пейзажем и солнцем этой прекрасной страны, но который полностью ослеп… Несколько месяцев радости и все! Зачем было обнадеживать меня? Зачем в течение нескольких дней называть меня своим возлюбленным, а затем лишать меня радости, которой так жаждало мое сердце… Она подтверждала чувства поцелуем, этим чистым и святым обещанием, которое не стерлось с моих губ. Когда она меня обманула? Как произошла эта страшная катастрофа? Очень просто: вчера я был всем для нее, а сегодня – ничто…»

Два года спустя Бальзак вылил всю жажду мщения в своем романе «Герцогиня де Ланже», в котором, как мы знаем, повествуется о миленькой даме, которая отказывает молодому человеку, воспылавшему к ней любовью… На самом деле весь Париж распознал в чертах героини герцогиню де Кастри. Но она была не такой низкой личностью, как считал влюбленный писатель, потому что не перестала ему писать и поддерживать с ним дружеские отношения. Кстати, Альфред де Мюссе и Сент-Бёв также были принесены в жертву на невидимом алтаре в ее сердце, который она воздвигла для князя Виктора фон Меттерниха, ее единственной и настоящей любви…

Но оставим нашу герцогиню и вернемся к великим господам из рода де Кастри. В 1495 году феод был куплен Гийомом де Ля Круа, который по этому случаю взял титул барона де Кастри. Он был губернатором Монпелье. Его сын Жак воздвиг замок на руинах старого средневекового строения, но он сильно пострадал в следующем веке от герцога де Рогана, главы протестантов. Ущерб был быстро устранен: Рене Гаспар, отличившийся в Тридцатилетней войне, сделал из своих владений маркграфство. Затем он восстановил замок, построил огромную лестницу, заказал у Ленотра ландшафтный дизайн и попросил Рике, которому поручали строительство Южного канала, построить акведук, чтобы иметь возможность орошать сады.

Его сын, Жозеф-Франсуа, был мужем племянницы мадам де Монтеспан, удивительной молодой женщины, чей живой портрет оставил нам Сен-Симон:

«Мадам де Кастри была лишь на четверть женщиной. В остальном оставалась чем-то вроде горелого печенья, очень маленькой, но при этом полной. Ни фигуры, ни шеи, ни подбородка; она была очень некрасива и постоянно выглядела озабоченной и удивленной. При этом ее глаза светились умом и говорили о многом. Она знала все: историю, философию, математику, греческий и латынь; порой казалось, что на древних языках она говорила лучше, чем даже на французском. А говорила она всегда уверенно, энергично, красноречиво, даже о самых обыденных вещах, используя обороты, свойственные только Мортемарам[25]. Любезная, забавная, веселая, серьезная, уделявшая внимание всем, она могла быть очаровательной, когда хотела понравиться. Она знала толк в тонком юморе, но при этом не любила, когда шутили над ней. При этом она легко отпускала остроты, но никогда не забывала обиды. Отдавая себе должное, она считала, что удачно вышла замуж, и испытывала к мужу дружеские чувства. Она уважала его за все, чего он добился, и гордилась им больше, чем собой. Он отвечал ей взаимностью.