Александр Дюма - Генрих IV Страница 2

— О первом мне не говорите, это дурной человек.

— А второй?

— О, второй совсем другое дело. Я люблю его всем сердцем. И если бы он был жив сейчас, я бросился бы ему на шею и сказал ему: «Мой генерал, вы славный и честный человек, и Кориолан недостоин быть вашим адъютантом. Вместо того чтобы хранить, как он, досаду на него и изгнать его, вы явились ему на помощь. Все мое желание — научиться искусству полководца под вашим началом. Примите меня в число ваших солдат. Я мал, и у меня еще мало сил. Но я человек сердца и чести и хочу походить на вас».

— Но, — сказал ему учитель, — вы должны по достоинству оценивать тех, кто поднял оружие против своей страны.

— И почему это? — живо спросил мальчик.

— Да просто потому, что и в вашей семье мог бы найтись человек, совершивший подобное преступление.

— Это невозможно, я вам поверю во всем, но никогда — в этом.

— Тем не менее необходимо мне поверить, — сказал Ла Гошери. — Это история.

— Какая история?

— История коннетабля Бурбона.

И он прочитал ему историю коннетабля.

— А! — воскликнул мальчик, который слушал это чтение, краснея, бледнея, вставая, расхаживая по комнате и даже плача. — А! Я никогда бы не поверил, что Бурбон способен на подобную трусость. И я вычеркиваю его из своей родни.

И сейчас же, схватив перо и чернила, он бросился вымарывать коннетабля Бурбона из семейного генеалогического древа.

— Хорошо!.. Теперь, — сказал Ла Гошери, — в вашем семейном древе появился пропуск. Кого же вы поставите на это место?

Мальчик на несколько секунд задумался.

— О, я прекрасно знаю, кого туда вставить.

И он написал на месте слов «коннетабль Бурбон» «кавалер Байярд».

Наставник захлопал в ладоши, и начиная с этого момента коннетабль Бурбон оказался вычеркнутым из генеалогического древа Генриха IV.

В двенадцать лет ребенок был помещен в школу офицера по имени де Кост, на которого была возложена обязанность воспитать солдат из нескольких дворян. Это занятие, каким бы грубым оно ни было, нравилось Генриху гораздо больше того, которым он занимался с Ла Гошери. Носить кирасу, упражняться с мушкетом, плавать, пользоваться всеми видами оружия — все это было страшно притягательно для беарнского крестьянина, который ребенком носился по скалам Коарраса с обнаженной головой и ногами; ему это было приятнее, чем изучать Вергилия, переводить Горация, заниматься алгеброй и зубрить математику.

В конце года, проведенного среди молодых людей, которых называли волонтерами, де Кост нашел, что его новый ученик добился больших успехов, и назначил его своим лейтенантом.

К этому времени турки попытались овладеть Мальтой, и Франция отправила корабли для помощи рыцарям. Генрих, которому не было в то время и четырнадцати лет, пытался присоединиться к этой экспедиции, но его кузен, король Карл IX, ответил ему решительным отказом.

Среди этих событий Ла Гошери, наставник молодого человека, скончался. Жанна д'Альбре, которая увидела в этой смерти возможность оторвать своего сына от французского двора, явилась туда за ним. Это была борьба против короля и Екатерины Медичи, которым астролог предсказал, что дом Валуа угаснет из-за отсутствия наследников мужского пола и что сменит их Бурбон. Они не желали терять из виду будущего короля Наварры. Но в конце концов мать победила и с радостью вернулась в Беарн со своим сыном.

Возвращение юного принца в его королевство превратилось в праздник. Со всех концов государства явились к нему депутации, звучали всевозможные наречия, приносились самые разнообразные дары. Среди этих депутаций, бесед и подарков он принял посольство крестьян из окрестностей Коарраса. Они поднесли ему сыры. Один из избранников, который должен был произнести приветственную речь, в момент ее произнесения имел несчастье взглянуть на юного принца и в растерянности не нашел сказать ничего лучшего, как:

— А, красивый парень! Как он здорово расцвел! Ишь какой малый! И если хорошенько подумать, то это благодаря нашим сырам он сделался такой здоровый и красивый!

Именно в это время как раз и разразилась война между католиками и гугенотами. Юный принц впервые принял участие в вооруженных действиях под знаменами герцога Конде. Но это дело историков, а не наше. Заметим только попутно один факт. Наш юный король Наварры сражался прекрасно, но он не был храбр от природы. Когда он слышал, «враг перед нами!», внутри него, в области кишок, происходила революция, и ей он не всегда мог командовать.

В стычке при Рош-ла-Бель, одной из первых, в которой он участвовал, чувствуя, что, несмотря на твердую решимость быть храбрым, он дрожит с ног до головы, Генрих воскликнул:

— А, презренный каркас! Хорошо же. Я заставлю тебя трепетать для дела!

И он бросился в самый жар сражения, в место настолько опасное, что два его друга, Сегюр и Ла Рошфуко, не зная, почему он туда кинулся, бросились его спасать, рискуя собственной жизнью.

Колиньи нашел Генриха Беарнского в Ла Рошели. Великий политик, благородный человек, святой протестант остановил свой сверкающий глубокий взгляд на смущенно моргающем молодом беарнце. И когда пришел день Монконтура, он запретил ему драться. Без сомнения, Колиньи, опасаясь неудачи, хотел сохранить его чистым от этого поражения. Побежденная без Генриха Беарнского партия вновь поднимет голову при первом успехе, который обретает этот горный князек. И конечно же, Генрих громко кричал, что он выиграл бы битву, если бы ему дали. Именно этого и добивался Колиньи.

Все прекрасно знают, чем закончилась эта третья гражданская война. Гугеноты разбиты, герцог Конде убит. Королева Екатерина намеревалась покончить одним ударом с еретиками королевства. Она демонстративно требовала мира, говорила, что это безумие, когда французы убивают французов, в то время как настоящие враги затаились в Испании. Она предложила успокоить главарей гугенотов. Союз, заключенный когда-то между Карлом IX и Жанной д'Альбре, совершится: они обвенчают короля Наварры и Маргариту Валуа. И соединенные не только как союзники, но как братья, католики и протестанты вместе выступят против Испании.

Жанна д'Альбре явилась в Париж попробовать почву. Что до Генриха, то он затаился в Гаскони, ожидая, когда мать напишет ему, что он может без страха явиться ко двору.

Генрих получил ожидаемое письмо и отправился в Париж, Колиньи явился туда раньше. Наконец-то королева-мать прибрала к рукам всех своих врагов. Первой жертвой проекта уничтожения стала королева Наварры. Однажды Жанна д'Альбре, проносив в течение для надушенные перчатки, которые подарила ей Екатерина Медичи, почувствовала себя нездоровой. Дурное самочувствие приняло вскоре столь серьезный оборот, что Жанна поняла, что умирает. Она продиктовала завещание и вызвала сына. Приказав ему быть твердым в своей вере, она умерла.

Генриху показалось, что он умирает от горя; он обожал свою мать. Несколько дней он провел взаперти, отказываясь видеть кого бы то ни было. Но вот доложили о приходе короля, и он был вынужден его пустить. Король Карл IX явился вытащить своего кузена из его укрытия, чтобы вместе отправиться на охоту. Это был приказ. Генрих повиновался. 18 августа все было готово к свадьбе, и венчание состоялось. Последующие четыре дня прошли в турнирах, празднествах и балетах, которыми король и королева занимались настолько, что, казалось, потеряли сон.

Двадцать второго того же месяца, когда адмирал Колиньи шел из Лувра к себе, на улицу Бетизи, в него выстрелили из аркебузы, заряженной двумя пулями. Одна раздробила ему палец, другая серьезно ранила левую руку.

Король казался взбешенным, королева-мать была в отчаянье. Это уже было совсем другое, чем в деле при Рош-ла-Бель. Тут Генрих, увидев, какой оборот принимают события, страшно испугался. Он забаррикадировался у себя, где принимал только двух своих друзей, Сегюра и Ла Рошфуко, и Бовэ, своего нового наставника!

Все трое принялись его успокаивать, но на этот раз Генрих оставил свой каркас трепетать столько, сколько ему вздумается. Он не только не желал быть успокоенным, но делал все, чтобы напугать их.

— Оставайтесь рядом со мной, — говорил он им. — Не будем расставаться. Если мы умрем, умрем вместе.

Они же, не желая ничему верить, хотели уйти.

— Что ж, делайте как хотите, — говорил им Генрих. — Юпитер ослепляет тех, кого хочет погубить.

При расставании он, обнимая их, вдруг упал на землю и потерял сознание. Двое юношей и наставник подняли его. Сознание не возвращалось. Они уложили его в кровать, и он оставался час без признаков жизни. По истечении часа он пришел в себя, открыл глаза, но почти тотчас закрыл их снова. Молодые люди решили, что лучшим лекарством при подобном состоянии будет сон. Они увезли Бовэ и оставили принца в одиночестве. На другой день было 24 августа. В два часа утра Генрих был разбужен лучниками, которые приказали ему одеться и явиться к королю. Он хотел взять свою шпагу, но ему запретили.