Юрий Борев - СТАЛИНИАДА Страница 2

Собранные мной многочисленные предания охватывают все периоды жизни и все стороны деятельности Сталина.

Сегодня о Сталине написано уже много.

Человек салона может себе позволить капризно сказать: "Опять о погоде. Надоело!" Крестьянин так не скажет никогда: от погоды зависит и пахота, и жатва. Обитатель бюрократического кабинета сейчас стонет, открывая свежий журнал или газету: "Опять о Сталине! Надоело!" Человек культуры и демократического сознания так не скажет никогда, ведь от раскрытия этой темы зависит вся наша жизнь.

Сталин пересекался с историей России, социализма и партии, и понять эти значительные явления XX в. без анализа сталинизма невозможно.

Важным критерием нашей морали, нашего миропонимания стало сегодня отношение к Сталину.

Экономика страны зависит от преодоления сталинского командного стиля руководства.

Новое мышление в политике — это отказ от стереотипов сталинского подхода к международным и внутренним проблемам.

Сегодня есть уже меткие характеристики и высказывания, отдельные наблюдения, ценные работы. Однако ни философия, ни политика, ни история до сих пор не преодолели эмпиризма и не дали полного анализа сталинщины.

Уже многое сказано о Сталине в публицистике. Еще больше сказано в литературе. Есть философический образ Сталина в романе В. Гроссмана, психологический — в романе А. Рыбакова, политический образ Сталина — строителя Абсолютной Системы — в романе А. Бека. В этих произведениях фигура Сталина предстает в серьезной трактовке, но в ограниченных творческим заданием автора социальных связях. Тот образ, который создал народ, является истинно шекспировским по своей социальной и эстетической многогранности. Это Сталин философически и политически осмысленный, психологически мотивированный — и смешной, и страшный, и масштабный, и ничтожный, и умный, и безумный, и широкий, и деспотичный, и остроумный, и тупой. При всех этих и десятках других качеств образ Сталина обладает эстетической и социальной доминантой, главной краской, главным качеством — низменный и ужасный палач, тиран, деспот. Выражая глубинный голос общественного мнения, исторические анекдоты дают критическую характеристику и образное видение фигуры "вождя всех народов". То, что в самые тяжкие и жестокие годы где-то в глубине народной жизни, в народной памяти складывался и хранился неортодоксальный образ Сталина, было формой народного сопротивления сталинизму. И хотя это было сопротивление в слове, но слово есть тоже дело. И не случайно за слово, отклоняющееся от ортодоксии, Сталин карал людей.

Сколь ни была всесокрушительна и всевластна тирания Сталина, народная память пережила и победила тирана. В этой связи социальное бытие анекдотов не лишено героизма: они хранились в памяти и в устной молве, но даже такая трудноконтролируе-мая форма их существования была небезопасна для обладателей этой информации. Будучи формой сопротивления сталинизму, этот фольклор способствовал формированию той духовной ситуации, которая помогла народу войти в атмосферу разоблачений сталинизма и в определенном отношении послужила одной из предпосылок этих разоблачений.

Интеллигенция — вершина айсберга жизни народного духа.

Девять десятых айсберга находятся под водой и не видны. Точно так же не видно и находится под поверхностью жизни народное сознание, составляющее основание всей духовной жизни общества, в том числе и интеллигентского сознания.

В исторических анекдотах народ расстается со своим прошлым не только смеясь, но и скорбя, плача, негодуя, восторгаясь и сохраняет это прошлое в своей памяти как трагическую и героическую, ужасную и прекрасную историю. И без выработки ценностных подходов к ней и осмысления ее опыта нет духовной жизни народа. У народа, забывающего свое прошлое, нет будущего, поэтому расставанье с прошлым — это не его забвение, а переведение из жизненной реальности в память. Расставаться со своим прошлым — значит превращать его в свою историю, которая, как бы горька ни была, неотторжима от народа.

Фольклор — краеугольный камень фундамента литературы. Устные формы словесного творчества были арсеналом художественно-мыслительного материала для древнейшей литературы. Во все эпохи фольклор обогащал литературу. Библия и "Божественная комедия", трагедии Шекспира и «Фауст» Гете, поэмы Пушкина и романы Толстого и Достоевского пронизаны фольклором, как мироздание потоками нейтрино. И прозу Г. Маркеса или Ч. Айтматова невозможно представить без народных легенд.

Исторические анекдоты о Сталине уже сегодня важны для развития литературы. На их материале основано немало эпизодов романа А. Бека "Особое назначение" (например, сцена, во время которой Сталин по-грузински спорит с Орджоникидзе и спрашивает у заведомо не знающего грузинский человека: "Кто прав?"). Совершенно ясно, что и В. Гроссман знал некоторые из преданий о Сталине и использовал их в своем романе "Жизнь и судьба". В этом убеждает, например, рассуждение писателя об огромном весе государства, наваливающегося на несчастную фигуру заключенного, а также история о телефонном разговоре Сталина с Пастернаком.

То же самое можно сказать о многих страницах в "Детях Арбата" Рыбакова. Большинство исторических анекдотов, использованных в произведениях этих авторов, зафиксированы и в моей коллекции.

Можно вспомнить о фактах использования преданий о Сталине и в других произведениях.

Для дальнейшего развития нашей художественной культуры этот слой фольклора будет иметь все возрастающее значение.

Глинка считал, что музыку создает народ, а композиторы ее только аранжируют. Книга, предлагаемая вниманию читателя, создана по этой формуле Глинки. Многоголосью суждений автор пытается придать единую мелодию. Соло и хор, монистич-ность и плюрализм, единая колористическая гамма и пестрота многоцветья, панорамность и мозаичность — неизбежные противоречия предлагаемого повествования. Автор при этом выступает в качестве летописца, чем и определена скромность его участия в формировании текста, в котором первое и последнее слово принадлежит народу. Впрочем, без самоуничижения хочется сказать словами героя А. Платонова: "Без меня народ неполный". Ведь даже в трехтомнике "Народные русские сказки" А. Н. Афанасьева сколь ни убирается авторское начало, оно явственно присутствует.

Я же, как человек, переживший эпоху, о которой идет повествование, не считал себя вправе отчуждать материал от своей личности и своего нынешнего взгляда на мир.

Предлагаемое читателю литературное произведение имеет несколько жанровых пластов: воспоминания современников сталинской эпохи, исторические анекдоты в пушкинском смысле этого слова и размышления автора. Все это соединяется в единое эпическое повествование — «сталиниаду»: в эпопею падения и взлетов народного духа, становления, царствования и крушения тирана, эпопею жизни, страданий, подвигов, свершений народа и его интеллигенции, их развращения и убиения сталинизмом и их непокорности и покоренности, сопротивления и выживания. Это эпопея разорения всего строя хозяйственной и культурной жизни народа, трагическое повествование о гибели миллионов, повествование, в котором слышны и смех, и слезы, и живет отчаяние, и теплится надежда на будущее. Итак, здесь мемуары, анекдоты, лирические и публицистические раздумья, художественная летопись, трагедия, комедия, предания, апокрифы, мифология, биографический роман о Сталине, автобиографический роман об авторе, эпическое повествование о народе. Не слишком ли жанрово пестро для одного произведения? Нормально: жанровая полифония характерна для произведений нового времени. По жанру "Медный всадник" Пушкина, например, это и петербургская повесть, и поэма, и маленькая трагедия, и историческое повествование, и лирическая публицистика.

А "Мертвые души" — и поэма, и сатира, и авантюрный роман, и эпос с лирическими отступлениями.

При всей жанровой полифонии «Сталиниада» имеет единство, известную жанровую доминанту: это цельное эпическое повествование, построенное, как мозаика из многоцветной смальты, из разножанровых прозаических миниатюр.

Летописец всегда регистратор народного сознания и его «сотворец». "Как он слышит, так и пишет", под его пером слух становится литературным текстом, обладающим историческим смыслом.

Летописное начало сказывается и в том, что в этой книге важен не только сам Сталин, но особенно Сталин, развернутый в отношениях с людьми, и люди, преломляющие и воплощающие в своих поступках и своей судьбе эти отношения, и эпоха, обнимающая все и всех их, и поскольку тиран существует как властитель до тех пор, пока окружающие относятся к нему, как подданные, постольку эта книга в известном смысле не о Сталине, а о тех людях, которые его создавали, и о тех, которых он создал, и о тех, кто ему покорился, и о тех, кто был им сломлен, и о тех, кто с ним боролся, и о тех, кто был им убит, и о тех, кто раскрыл его историческую несостоятельность, но не победил его в себе, и, наконец, о тех, кто его исторически преодолел. Эта книга о нашем прошлом, уходящем в еще более далекое прошлое и участвующем в формировании нашей современности, и устремленном к ней, и рвущемся в грядущее.