Ким Чжэгю - Счастье Страница 2

Выслушав печальный рассказ Дин Юсона, каменщик положил мастерок и медленно направился к куче песка. Дин Юсон молча последовал за ним. Сели на песок. Каменщик вынул сигареты, предложил Дин Юсону и закурил. Глубоко затянувшись, он тяжело выдохнул дым, будто пытаясь освободиться от какой-то тяжести, сжимавшей ему грудь.

— Бедная, — наконец сказал он. — Она и здесь, в заводской больнице, никогда не щадила себя.

— А нельзя ли увидеться с ее отцом? — спросил Дин Юсон.

Рабочий помедлил с ответом. Он как будто что-то вспоминал.

— Нет уже его, и матери ее тоже нет.

Неужели с родителями Сор Окчу случилось что-то непоправимое, подумал Дин Юсон, но тотчас отогнал от себя эту мысль.

— Сор Чжунсан погиб в бою, когда здесь внезапно высадились американцы… А мать… Когда демонтировали завод, она переносила детали. Тут откуда ни возьмись вражеский самолет… пулеметная очередь — и ее не стало, — рассказывал рабочий, прерывая свой рассказ тягостными паузами. Видно, он заново переживал те ужасные минуты.

Дин Юсон ни о чем больше не спрашивал. Печальные известия навалились тяжелым грузом. Он отрешенно смотрел на бескрайнее море, терявшееся за горизонтом.

— Одна Сор Окчу и оставалась из всей семьи, но, видно, и она… Вот ведь беда какая…

Каменщик умолк. Молчал и Дин Юсон.

— Мы были большими друзьями с ее отцом, — через некоторое время снова заговорил каменщик, — меня зовут Ди Рёнсок. У нас был еще один общий друг — председатель партийной организации Ли Сондок. Все мы работали на заводе со дня его основания… А не зайдете ли ко мне, отдохнете с дороги, — спохватился Ди Рёнсок, приглашая Дин Юсона к себе.

— Спасибо, я очень спешу.

Дин Юсону казалось, что если он хоть немного еще побудет в этом разрушенном поселке, где нет ни Сор Окчу, ни ее родителей, то силы окончательно оставят его.

— Да, дела есть дела, нынче все торопятся, — сказал Ди Рёнсок, понимая состояние Дин Юсона.

Дин Юсон попрощался и в одиночестве побрел на станцию.

Над поселком сгущались вечерние сумерки.

2

Лекции закончились, и Гу Бонхи, студентка последнего курса Пхеньянского медицинского института, вернувшись в общежитие, вместе с подругами убрала комнату и засела за книги. Она спешно заканчивала дипломную работу, в которой пыталась использовать и теоретические знания, полученные в вузе, и практический опыт работы в военно-полевом госпитале, где она служила во время войны сначала медсестрой, а потом и фельдшером. Она и теперь часто вспоминала свою работу в хирургическом отделении госпиталя.

Вдруг дверь тихо скрипнула, и в комнату осторожно вошел комендант общежития.

— Гу Бонхи дома?

— Да, это я, — откликнулась девушка, взглянув на вошедшего пожилого мужчину. В ее черных лучистых глазах, так гармонировавших с красивым овалом нежного лица, мелькнуло любопытство.

— Днем тебе звонил какой-то Чо Гёнгу из Академии медицинских наук.

— Да это же наш зав! — радостно воскликнула Гу Бонхи.

Когда Гу Бонхи работала в госпитале, хирургическим отделением заведовал доктор Чо Гёнгу. По привычке сна и сейчас назвала его «наш зав».

— Он просил тебя прийти к нему домой к восьми часам вечера. У него будет какой-то важный гость, — Комендант поверх очков посмотрел на Гу Бонхи и многозначительно улыбнулся.

— Спасибо за сообщение, отец, — почтительно сказала девушка и проводила коменданта до дверей.

— Что это за важный гость?.. — терялась в догадках Гу Бонхи, вернувшись в комнату.

— Уж не тот ли это молодой инженер, который недавно осчастливил тебя своим посланием? — язвительно заметила одна из Студенток, живших с Гу Бонхи в одной комнате, которую все называли Насмешницей за ее острый язычок.

— А может, это кто-нибудь из тех, кого она помогала оперировать на фронте? — предположила другая девушка.

— Вам бы только языком чесать, — пыталась остановить их Гу Бонхи, вся вспыхнув.

— Вот как! Ты еще дерзишь! Ладно, скрывай не скрывай — все равно узнаем. Иди же. Только вот тебе совет: не слишком увлекайся, веди себя достойно, не опозорь девичью честь… Хи-хи-хи… — захихикала Насмешница, прикрывая ладоныо рот.

— Не волнуйтесь, я… — Гу Бонхи замолкла и слегка покраснела. Она хотела что-то ответить в лад, но растерялась.

Однако время было уже собираться. Гу Бонхи принарядилась: по совету подруг надела темно-синий костюм и туфли на высоком каблуке. Этот наряд еще больше подчеркивал ее привлекательность. Под дружеские шутки Гу Бонхи выбежала из комнаты красная как рак.

Чо Гёнгу жил на набережной Тэдонгана в новом доме на втором этаже. Когда Гу Бонхи пришла, жена Чо Гёнгу, стройная миловидная женщина, работавшая педиатром в институтской клинике, хлопотала на кухне.

— Сестра![2] — окликнула ее Гу Бонхи.

От неожиданности хозяйка вздрогнула.

— Вот так гостья!.. Проходи же. Ты, как всегда, прекрасно выглядишь.

До войны они обе учились в одном медицинском институте и дружили, хотя Гу Бонхи была на втором курсе, а ее подруга заканчивала четвертый. После института она работала детским врачом в институтской клинике и вскоре вышла замуж за Чо Гёнгу.

— Кажется, будет пир, — улыбаясь, сказала Гу Бонхи.

— Да знаешь, муж просил кое-что приготовить, к нам придет его давний друг.

— Давний друг? Кто же?

Неожиданно Гу Бонхи приуныла. Идя сюда, она почему-то надеялась встретить Хо Гванчжэ, который в прошлом году окончил политехнический институт и был направлен на работу на металлургический завод в К. Раньше он был тут частым гостем.

С Хо Гзанчжэ они познакомились на фронте и понравились друг другу. А после войны случайно встретились в Пхеньяне, где оба продолжали прерванную учебу, и их прежние чувства вспыхнули с новой силой. В эти студенческие годы они довольно часто бывали у Чо Гёнгу. Хо Гванчжэ первым окончил институт и уехал из Пхеньяна. Гу Бонхи загрустила. Но Хо Гванчжэ регулярно писал ей, и она ему отвечала.

Узнав, что придет давний друг Чо Гёнгу, и не услышав знакомого имени, девушка поняла, что это не Хо Гванчжэ.

— А ты разве не знаешь?

— Нет. Мне лишь передали, что звонил твой муж.

— Муж говорил, что они вместе воевали. Его зовут… Как же его зовут? Да ты проходи в комнату.

Хозяйка, вытирая о передник руки, проводила Гу Бонхи в комнату, а сама прошла в кабинет мужа, вынула из письменного стола альбом с фотографиями и вернулась к гостье.

— Вот он, смотри, — сказала она, указывая на мужчину, который на фотографии стоял рядом с пожилым человеком. Потом показала другую фотографию, на которой тот же мужчина был снят вместе с Чо Гёнгу.

— Так это же наш военврач Дин Юсон! — воскликнула Гу Бонхи, разглядывая фотографии и радуясь предстоящей встрече. Она то прижимала фотографии к груди, то снова принималась их разглядывать.

Широкий открытый лоб, живые выразительные глаза, густые брови, слегка склоненная набок голова, будто человек к чему-то прислушивался, задумчивое лицо…

Чем дольше Гу Бонхи рассматривала фотографии, тем отчетливее оживали воспоминания о незабываемых фронтовых днях.

— Люди хранят воспоминания особенно им дорогие. Муж мой часто вспоминает те дни. И чаще всего, кажется, вспоминает этого человека, — сказала хозяйка, указывая на Дин Юсона.

— Он же работал хирургом в военно-полевом госпитале.

— Теперь он демобилизовался и приехал в Пхеньян за назначением.

— Вот как! Ты знаешь, Дин Юсон в Сеуле сразу вступил в добровольческую армию, как только она туда вошла, и как врач был направлен в наш полевой госпиталь. До самого окончания войны мы работали вместе. Это редкой души человек.

— Да, да, мой муж тоже хорошо о нем отзывался.

— А вот этот, пожилой, — это профессор Хо Герим, учитель Дин Юсона. Он преподавал в Сеульском медицинском институте. Это человек строгих правил и большой ученый. А вот это Сор Окчу, старшая медсестра нашего госпиталя. Они с Дин Юсоном любили друг друга. В боях Сор Окчу вела себя геройски, а вообще она очень робкая и скромная девушка. До сих пор не могу без слез вспоминать о ее судьбе.

— Какая она красивая, можно даже позавидовать. Муж и ее часто вспоминает, — сказала жена Чо Гёнгу.

— Дин Юсон будет рад увидеть эти фотографии, они ему напомнят о дорогой его сердцу Сор Окчу.

Фотографии были сделаны на третий день после освобождения Сеула, когда Чо Гёнгу с товарищами был в городе и зашел вместе с ними к учителю Дин Юсона профессору Хо Гериму. Профессор был снят во дворе дома со своим учеником, которому тоже предстояло отправиться на фронт. А Дин Юсон сфотографировался еще раз со всеми вместе — ведь это были его новые друзья, с которыми он начинал свою фронтовую жизнь.

Тут в комнату вбежал сынишка Чо Гёнгу.