Мамедназар Хидыров - Дорога издалека (книга вторая) Страница 2

— Бухарский эскадрон? Комэска Гельдыев? — не слезая с седла, осведомился он.

— Кто спрашивает?

— Вестовой штаба фронта.

Не прошло и четверти часа, как Нобат, вместе с верным Ишбаем, тряслись в седлах, еле поспевая за вестовым по темным, обсаженным деревьями городским улицам.

В штабе фронта — кирпичном двухэтажном здании возле крепостного холма, неподалеку от Воскресенского базара и площади с генерал-губернаторским «Белым домом», ныне резиден-дней правительства Туркреспублики, — несмотря на поздний час кипела работа. Едва светились плотно затворенные, занавешенные окна, а высокая дверь почти не закрывалась — то и дело через нее входили и выходили, придерживая шашки в ножнах, люди в военной форме. Подъезжали конники — вестовые или командиры.

…И вот Нобат Гельдыев, на этот раз в качестве командира отдельного эскадрона, сидит в знакомом кабинете у Благовещенского, начальника оперативного отдела. Оба искренне рады неожиданной встрече.

— Как здоровье ваше? — после официального доклада и первых деловых вопросов и ответов спросил Нобат, пытливо вглядываясь в новые глубокие морщины на лице собеседника, в его покрасневшие от бессонницы глаза.

— Спасибо, голубчик, — Благовещенский ласково щурится и машет рукой: — Все бы ничего, да годы свое берут… Слышал про вас, слышал, дорогой красном Гельдыев. Молодцом воюете! Но вы уж нас не корите, пришлось вас оторвать на время от родных мест. Верно, нелегко? Ведь там, должно быть, близкие, не правда ли?

— Да, есть. Мать, родственники. Теперь еще жена…

— Тогда поздравить вас разрешите, товарищ комэска! — Благовещенский легко поднялся, протянул крупную руку. Нобат, вскочив со стула, крепко ее пожал:

— Спасибо!

Благовещенский развернул на столе карту:

— Не печальтесь, голубчик, будем надеяться, разлука ваша с семьей теперь ненадолго. Обстановку в целом по фронту знаете? — Нобат кивнул. — Самое напряженное положение в Фергане. Банды басмачей разрознены, однако многочисленны, неплохо вооружены, имеют опытных, отчаянных вожаков. У них нашли приют белые офицеры в роли военных советников. По некоторым сведениям, есть и английские офицеры, через них курбаши держат связь с Афганистаном. А там — эмир бухарский, оружие оттуда подбрасывают, патроны… Вот, смотрите. — концом отточенного карандаша он очертил на карте район юго-восточнее Ташкента.

Гельдыев встал, подошел к столу, внимательно вгляделся.

— Горный хребет Ахангаран с севера прикрывает Ферганскую долину, — продолжил начальник оперативного отдела. — Здесь, в горах, один из районов скрытого сосредоточения басмаческих банд. Им удается прерывать наши коммуникации на пути в Фергану через перевалы. Штаб кавбригады — в Намангане. Вы будете действовать, по субординации, в ее составе, но фактически самостоятельно, в западной части горного района. Вот здесь, — он опять указал на карту. — Ну, садитесь, голубчик. Расскажите коротко, что за бойцы у вас в эскадроне, какие трудности предвидите при начале операции…

Нобат говорил, стараясь не распространяться, но и не упустить самое главное. Благовещенский слушал, не поднимая головы, торопливо записывая, что нужно, себе в блокнот.

— Достаточно, голубчик, спасибо! — наконец прервал он и, захлопнув блокнот, устало откинулся на спинку высокого стула. — Теперь послушайте, что вам необходимо знать… Фергана — район особенный. Едва сорок лет сравнялось, как ликвидировали разбойничье Кокандское ханство, но дух его еще не до конца выветрился у местной феодально-клерикальной верхушки. И простой народ не отрешился от привычки повиноваться бекам да ишанам… Вот одна из причин, почему басмачество получило такой размах именно в Фергане. Я так думаю, — старик тяжелой ладонью припечатал карту на столе. — Население в горном районе особенно отсталое. Басмачи здесь применяют тактику подлую, но, видимо, сообразную с местными условиями. Когда наши части потеснят банду, она мигом скрывается в кишлаках — и растворяется… Нет басмачей, одни мирные дехкане! В этом одна из трудностей вашей задачи. Нужно найти опору среди местного населения, выявить и ободрить наших сторонников. Впрочем, ведь у вас богат опытом политической работы комиссар Иванихин, если не ошибаюсь?

— Так точно! — Нобат ответил, как требовал того устав. — Прекрасный политработник, стойкий коммунист. С населением умеет устанавливать прочную связь.

— Вот и превосходно! Значит, задача ясна?

— Все выполним, товарищ начальник оперативного отдела! — Нобат поднялся и стал по команде «смирно».

— Два дня отдыхать в казармах второго Сибирского полка на Константиновской. — Благовещенский тоже встал. — Там представитель штаба бригады. Держите с нами связь по телефону. Об отбытии доложите мне. Ну… — он протянул руку, Нобат крепко пожал ее. — Счастливо! Возвращайтесь с победой, к своим, в родные места!

…Два дня спустя эскадрон, вместе с небольшим обозом армейских двуколок, на заре выступил Куйлюкской дорогой прямо к горам, за которыми раскинулась Ферганская долина. Двести верст предстояло пройти походным порядком. И уже в предгорьях были возможны стычки с противником. Покачиваясь в седле впереди колонны, Нобат вспоминал все, что успели ему рассказать о сложившейся обстановке в штабе фронта.

Горы между тем приближались — они уже не кутались в тонкую голубоватую дымку, не казались нарисованными на туманном полотне горизонта. Совсем близко громоздились серые, в пятнах лишайников, камни. За ними вставали невысокие зубчатые хребты, темнели глубокие расселины. Нобат скомандовал отряду остановиться. Отсюда следовало выслать головной дозор, провести разведку по сторонам от тракта. Враги могли появиться неожиданно. Было приказано расчехлить пулеметы.

Где гора, там и волк, где народ, там и вор

Как только с Лебаба ушли красные бойцы, мало-помалу то в одном, то в другом ауле начались мелкие кражи, а там и до грабежей, до убийств дело дошло.

Не всех, кто воевал на стороне эмира, успели выловить бойцы Нобата Гельдыева. Едва настал удобный момент, стали появляться такие люди, промышлять себе пропитание, грабить путников, отнимать у них ценности. Другие, не решаясь показываться в тех местах, где их хорошо знали, подались в дальние аулы. Кое-кто сперва припрятал оружие, но потом решил избавиться от него. Продавали кому придется. А покупатели отыскивались. Немало оружия караванами уплывало за рубеж — в Афганистан. Там его скоро прибрали к рукам те, кто нашел в соседней стране пристанище после поражения и бегства эмира с остатками его войск. Сперва они, оставшись не у дел, занялись мелкой торговлей — скупали и перепродавали чай, каракулевые смушки. Войдя во вкус, принялись за золото и драгоценности, а потом за оружие.

Между тем в аулах южной части Лебаба люди недоброй славы, проходимцы и воры, впоследствии получившие известность, такие, как Керим-Чал, Овез-Ялт, Анна-Джугул решили, что настал их час. Они обзавелись оружием, подобрали в товарищи таких же непутевых и сделались главарями небольших банд. К ним примкнули дотоле скрывавшиеся сторонники эмира. Пока революционные отряды стояли гарнизонами в крупных аулах, бандиты отсиживались в глухих местах — в безлюдных зарослях вдоль Амударьи, на дальних колодцах в пустыне. Точно волки, которые по временам, когда мет добычи, грызутся меж собой, так и они, случалось, нападали один на другого, а чаще — на безоружных, мирных аульчан. Одних грабили, других убивали.

Не хотелось людям, чтобы красные отряды покинули аулы по Амударье. Все знали: как только они удалятся, вновь пойдут раздоры, междоусобицы. Так и служилось. «Командир Нобат Гельды в Бешире — смело отправляйся в пески», — это сделалось вроде как пословицей. Теперь не то. На Каршинскую дорогу хоть и носа не показывай.

Нужна была твердая, прочная власть. На первое время следовало назначить местных управителей — хакимов, которые бы распоряжались в аулах от имени центральной власти. Но где для этого взять людей?

Бывшие эмирские чиновники — бекча, казы, эмлекдары — покинули аулы, кто погиб в боях, кто бежал. Но приверженцев старого режима всюду пока оставалось сколько угодно. Это прежде всего баи, да еще аксакалы, кетхуда — племенные старейшины. Всеми правдами и неправдами начали они пробираться к власти. Где поодиночке, где сообща действовали, вербовали себе сторонников.

Ловко, осмотрительно орудовали подобные люди в Бешире после ухода отряда Гельдыева. До того ловко, что даже убежденные приверженцы нового строя — такие, как Джумакулчи, Сейтек-мастер, Молла-Аннакер, стали в конце концов заводить разговоры:

— Пора выбрать хакима. Но из кого выбрать? Из числа всеми уважаемых кетхуда, тех, кто годами постарше, что многое повидал, умеют чужую речь выслушать и свое слово молвить. Только такие и смогут послужить народу как следует. Конечно, теперь все равны, однако бедняк, если он ничего не повидал, ни в чем не разбирается, для подобного дела не подойдет. Только посмешищем станет для всех… Его и слушаться не будут. Как говорится, худородному подойдет очередь, а он не разумеет, какую дичь прежде гнать, какую ловчую птицу спускать…