Вальтер Скотт - Анна Гейерштейн. Или Дева Тумана Страница 2

И вердикт выносился согласно большинству голосов шоффенов».

После замечания, что автор «Анны Гейерштейн» позволил себе «весьма извинительную поэтическую вольность», позаимствовав кое-что из стихотворных свидетельств «Открытого полевого суда» аббатства Корби и переместив их в «Независимые трибуналы Феме» Вестфалии, м-р Пэлгрейв указывает на необходимость исправить ряд ошибок в романе, и вместе с тем, он полностью разделяет мнение его автора, относительно действительного устройства последних названных судов. Далее он говорит: «Протоколы судейских слушаний не подтверждают бытующее мнение о творимых ими жестокостях и насилии». И тут мне должно засомневаться – достаточно ли сухих протоколов заседаний трибуналов, чтобы совершенно пренебречь народной традицией, и отдать предпочтение им? Однако в следующих реминисценциях, без сомнения, содержится много такого, что заставит задуматься как знатоков древности, так и досужего читателя.

«Суд, – сообщает м-р Пэлгрейв, – известный своей открытостью, проистекал под бдительным «оком светила»; и приговор его, хотя и приводимый в исполнение нередко мгновенно и безжалостно, выносился основываясь на обыкновенном, историческом законодательном праве, что не так уж и странно, – тем более применительно к Англии14 – как это может на первый взгляд показаться.

Вестфалия согласно древнему землеустройству была разделена на округа называемые «freygraffschafften»15, в каждом из которых находился один, иногда больше, трибунал Vehmic, границы действия каковых были строго определены. Правосудие «stuhlherr»16, или лорда, основывалось на феодальном праве и по обыкновению всецело могло быть перепоручено одним лицом другому; и если лорд не желал отправлять его сам, то назначал «freigraff»17 следить за порядком в его земельных владениях. В состав суда входили «freyschoppenen», иначе «scabini»18, или шоффены, избираемые графом, и разделенные на два сословия: простых и «wissenden», или «вещих», то есть посвященных во все секреты и таинства трибунала.

Посвящение во все таинства суда происходило только на «Отчей земле» – в пределах древнего герцогства Вестфалии. С непокрытой головой и связанным посвещаемый представал перед грозным трибуналом и был допрашиваем им – прежде всего, он должен родиться свободным тевтоном19, и не преследоваться когда-либо по судебному решению трибунала, членом которого стать собирался. Если его ответы удовлетворяли допрашивающих, то он клялся на Святом Писании в том, что не раскроет таинств «Святого Феме» ни жене, ни детям; ни отцу, ни матери; ни брату, ни сестре; ни в огне, ни в воде; утаит их от всех существ, греющихся под солнечными лучами или мокнущих под дождем; от каждого, кто есть и кто будет меж небом и землей.

Следующее соглашение касалось прямых его обязанностей. Он клялся, что будет «сообщать впредь» трибуналу обо всех преступлениях или проступках преследуемых по имперским законам, которые доподлинно случились, или о которых он будет извещен доносителем заслуживающим доверия; и не сокроет их ни ради любви, ни из ненависти, не из-за золота, серебра или драгоценных камней. Эта клятва делала его новым «freischopff», коего посвящали в таинства суда Феме. Он узнавал пароль, посредством которого должен был распознавать других «вещих» – некое символическое рукопожатие, каковым они обменивались с глазу на глаз; и уведомлялся относительно страшного возмездия, ожидающего клятвопреступника – если он раскроет тайну, то внезапно схвачен будет «орудиями мести». Ему завяжут глаза, бросят лицом наземь, разрежут шею, протащат язык назад и повесят за него в семь раз выше, чем любого иного преступника. Страх ли перед наказанием, или чрезмерно крепкие неведомые тенета препятствовали нарушению клятвы, неизвестно, однако не было ни единого случая раскрытия тайн трибунала.

Таким образом, связанные неким обязательством, члены «Священного Феме» стали чрезвычайно многочисленны. В XIV столетии их лига насчитывала более ста тысяч членов. Люди всякого сословия были связаны с этой могущественной организацией и пользовались неприкосновенностью, которая на них распространялась. Государи приветствовали принадлежность своих ближайших советников к этому загадочному священному альянсу, а все города Империи стремились, чтобы их судьи были из братства Феме.

Верхушка судов Феме избиралась во всеобщем Собрании, где присутствовали «свободные графы» и «вещие» всех рангов. На Собрании должен был главенствовать сам император, но обычно он заменял его своим представителем – штатгальтером20 древнего герцогства Вестфалии; а после падения Генриха Льва, герцога Брауншвейгского21, должность эту прибрал к рукам Архиепископ Кельнский.

Перед главой Собрания все члены лиги обязаны были отчитываться в своих действиях. И это явствует из следующего: «Заседатели поведали о слушаниях, на которых они присутствовали в пределах их юрисдикции в течение года. Недостойные члены были изгнаны или держали суровое испытание». Уставы, или как по иному они назывались – «Реформации», утверждались здесь же для отправления правосудия и во избежание каких бы то ни было злоупотреблений; и всякие новые и неожиданные казуистические случаи, кои не подпадали ни под одно определение закона, находили свое разрешение в Собрании Феме.

Поскольку шоффены были двух типов: непосвященные и посвященные; то и суды Феме также существовали в двух ипостасях: «Offenbare Ding» был «открытым судом», или «прилюдным», но «Heimliche Acht»22 был известен как «Закрытый трибунал».

Первый собирался три раза в год. Согласно древнему тевтонскому обычаю это происходило во вторник, который назывался раньше «dingstag23», или «судным днем» – первый трудовой день недели после двух праздных – дней Солнца и Луны, иными словами воскресенья и понедельника. Сюда являлись все жители округа – свободные и нет – как просители. «Открытый суд» решал гражданские дела, и в этот «народный суд» мог прийти любой потерпевший от преступления, или от несправедливого судебного приговора, и получить помощь там, где было бессильно обычное правосудие, не обладавшее той властью, какую имел трибунал Феме. Здесь писались заявления местных жалобщиков, или «доносы», как тогда их называли, обо всех известных им прегрешениях соседей.

Трибуналы Феме занимались всеми видами преступлений. Они могли преследовать даже за банальные наветы и мелкие оскорбления. Нарушение любой из Десяти Заповедей наказывалось шоффенами. Противоестественным преступлениям, которые не могли быть доказаны показаниями свидетелей, – магии, ведовству, наведению порчи, уделялось особенное внимание судами Феме, и очень долгое время почиталось их долгом блюсти совесть и честь человеческие сообразно с догматами веры. Такое предопределение, если можно так выразиться, очевидно, побуждало всякого обиженного человека приносить свои жалобы в суды Феме. Насильственный захват земли был равносилен преступлению против Феме. И если собственность простого человека была отнята богатыми бюргерами Ганзы24, те обязаны были представить главам Феме убедительные доводы в оправдание своих действий.

Шоффены, как блюстители исполнения имперских указов, были обязаны объезжать свои округа и ночью и днем. Если им попадался вор, убийца или иной злоумышленник, совершивший какое-либо отвратительное деяние на земле манора25, и был схвачен с поличным или благодаря своему болтливому языку, то его вешали на суку первого попавшегося дерева. Но, дабы казнь имела силу закона, необходимы были следующие условия: недавнее судебное постановление, возможность задержания и наказания преступника от рассвета и до наступления сумерек, а также достоверное свидетельство злодеяния; и, наконец, должно быть не менее трех шоффенов, которые хватали злодея, представляли его свидетелю и объявляли приговор.

Если человек подозревался в совершенном им преступлении в отсутствие обвинителя или очевидца, или, когда вина его зиждилась лишь на слухах и предположениях, то обвиняемый подлежал, что называется немецкими юристами суду «инквизиции», и шоффены судили его Закрытым трибуналом, основываясь на злой «leemund»26. Буде шоффены и граф не сомневались в достоверности слов своих товарищей, или сами были убеждены в своей правоте, преступник считался «verfämbt» – обреченным; и где бы он ни был обнаружен братьями трибунала, приговор приводился в исполнение без малейшей задержки и тени милосердия. Подозреваемого, убежавшего от шоффенов, ожидала в точности такая же участь, как и того, кто был вызван согласно чьей-нибудь жалобе в «открытый суд» и туда не явился. Но ни один из «вещих» не мог быть подвержен суду бездоказательно, или суду инквизиции, ибо преданность его не была опровергнута. И возникшие глубокие подозрения или leemund, фатальные для непосвященного, могли быть полностью отметены всего лишь клятвенным заверением самого подозреваемого. Если же сторона, выступавшая с обвинением, настаивала на дознании, то подозреваемый являлся в суд и защищал себя сам. Коли он скрывался, а факты и свидетели виновность его подтверждали, сторона обвинения настаивала перед судьями Секретного трибунала на вынесении ему смертного приговора. Подобные обвинительные слушания, как уже говорилось, проходили по большей части в «Heimliche Acht». Разбирательство после допроса свидетелей не отличалось никакими характерными особенностями, и формальности проистекали точно также как и в обычных судах. То, что только «вещие», или «посвященные», могли предстать перед судьями – их привилегия, гарантирующая суд по всем правилам, не принимающий во внимание leemund, было одной из причин, которая побуждала многих из тех, кто не «ступал на отчую землю», стремиться связать себя тайными узами с Феме.