Илья Маслов - Легенда о князе Черном Страница 2

Манассия было воспрял духом – может быть, стоит рассеять конной атакой пехотинцев, и трусливые дикари разбегутся? Но россы, когда их отделяло от хазар совсем небольшое расстояние, неожиданно замедлили свой бег, сомкнули щиты – и шагом двинулись дальше, выдерживая строй. Казалось, они попадали точно в ритм продолжавших греметь где-то далеко барабанов.

И бек содрогнулся – если они вышли из леса, если они нападают сами… Значит, они уже не хотят отсидеться или отбить атаку хазарской конницы! Дикари хотят уничтожить их всех. Как сам Манассия и его воины уничтожали те бездоспешные ватаги, которые нападали на сборщиков дани.

– Назад! – закричал Манассия, разворачивая коня. Услышав его голос, а может быть – увидев, как хазары поворачивают коней, россы снова заревели и побежали, правда – соблюдая линию щитов.

Беком овладел великий страх… Уже ничего не видя вокруг, он помчался прочь, прижавшись к шее коня и едва не потеряв меч. Позади слышался лязг оружия, крики, над головой свистели стрелы, а проклятые барабаны не замолкали.

Вместе с Манассией в крепость вернулась лишь половина выступавших за ним воинов.

И потянулись тоскливые, полные тревоги недели. Это походило на нелепую шутку Невыразимого, вздумавшего покарать Манассию. Все было тихо, как и прежде – но с Севера приходили известия одно тревожнее другого! Было похоже, что в один день, в считанные часы от Каганата отпали богатейшие земли. Самостоятельно вернуть их бек даже не мыслил – какое там, с трепетом ждал он появления объединенного войска восставших язычников под стенами своей крепости! И молился, молился, молился…

Разумеется, система доносов работала по-прежнему великолепно, но легче от этого беку не становилось. Ну что узнал он о своем неожиданном противнике? Да, некий князь Черный (это было прозвище, так-как по суевериям его племени настоящее имя нельзя было открывать чужим людям) основал в глуши Северской земли город, и назвал его по себе – Чернигов (О, Адонаи! Сколь трудные слова ты вложил в уста этих дикарей!). Храбр, находчив, нравом суров – особенно после ранней смерти жены. Хазар не терпит, зато гостей из Иафетофой части, с Заката, жалует. До того жалует, что единственную дочку замыслил туда отдать, чтобы заручиться против Каганата! Дружину учит конному бою, не хочет от врага отставать и в этом. О народе заботится, простых людей жалеет – а вот древлянского князя, который нежданно на Черного ударил, с пленными боярами в поруб бросил и лишь за выкуп да мирную клятву отпустил. Говорят, метит во владыки над всеми россами. А больше никто ничего не знает.

Бека в любом враге занимало не это, а то, какие слабости у противника, чем его можно склонить на свою сторону, чем – усыпить бдительность. То, что есть люди, вовсе не подвластные таким уловкам, он даже не мог вообразить. Будь этот Черный другим беком Каганата, Манассия просто похитил бы его дочь или опозорил бы его в глазах каган-бека. А тут – даже в глаза его не видел. Убийцу, что ли, подослать? Так ведь и князь-то, чай, не дурак, бережется…

Вино, женщины и даже запретные, дарующие неземное блаженство снадобья больше не занимали места в мыслях Манассии. Все более мрачно он выслушивал тревожные донесения осведомителей и недоуменные – других пограничных беков. Князь Черный строил и укреплял стены во всех крупных поселениях, расширял и прокладывал дороги, чтобы по тревоге быстро перебрасывать рати из одного места в другое, спешно вооружал и обучал простых пахарей и охотников. Из своих лесов он покуда выходить не торопился, но ведь и его самого там достать не представлялось никакой возможности. И страшнее всего казались Манассии те неумолкающие барабаны, грохот которых слышался теперь даже в самой крепости, даже в покоях бека!

Наконец, он решился просить помощи у каган-бека. И не зная чего ожидать – кары за промедление или милости, бек все чаще начал погружаться в чтение священных книг древних иудейских пророков…

…И по-иному зазвучали с детства знакомые строки!

Вот гневный Иезекииль: "Сын человеческий! Обрати лице твое к Гогу в земле Магог, князю Роша, Мешеха и Фувала, и изреки на него пророчество!" Манассия оторвался от текста и протер уставшие глаза. Князю Роша… Князю Росса? Откуда, из каких варварских эпох это имя пришло в Святую Землю, чтобы остаться в сокровищнице мудрости Востока? А дальше? С трепетом Манассия вновь начал читать: "В тот день, когда народ Мой, Израиль, будет жить безопасно, ты узнаешь это; И пойдешь с места твоего, от пределов севера, – ты и многие народы с тобою, все сидящие на конях, сборище великое и войско многочисленное. И поднимешься на народ мой, на Израиля, как туча, чтобы покрыть землю: это будет в последние дни, и я приведу тебя на землю Мою…" Хазария – милостью Невыразимого и доблестью каган-бека Обадии есть новый Израиль. Сейчас Каганат – на вершине могущества, которое даже не снилось Израилю прежнему, зачахшему далеко на Юге… "И поверну тебя и поведу тебя, и выведу тебя от краев севера и приведу тебя на горы Израилевы." Проклятый князь Черный… Князь Роша?

Вот Бытие, Книга Книг… "Сыны Иафета: Гомер, Магог, Мадай, Иаван, Фувал, Мешех и Фирас…" Значит, загадочные Мешех и Фувал, которыми правит князь Роша, принадлежат к народам Севера и Запада – ромеям, франкам, готам… или россам! И с трепетом вспомнил Манассия страшные слова, услышанные в ранней юности от седобородого левита: "В Невыразимом есть врата Севера. И Зло исходит оттуда…"

Манассия совсем не был глуп или необразован. Он даже гордился своими познаниями в истории, особенно в военной. И хорошо знал, что ни одно из величайших государств Востока не могло противостоять только одной, страшной угрозе. Племенам Севера. Их называли по-разному: народы моря, киммерийцы, хетты, фракийцы, галаты, скифы… Лишь однажды могущественная Ассирия, напрягая всю свою исполинскую мощь, раздавила царство Урарту, страну белокожих и голубоглазых кузнецов – и держава демона Ашшура рухнула вслед за поверженным противником, так и не оправившись от страшной войны!

А все прочие… Неисчислимые множества всадников, тучи стрел, пылающие города, торжественные и грозные обряды в честь неведомых Востоку Богов, сказочное, небывалое мужество, презрение к лишениям и самой Смерти… "Судьбы они не знают.. Единого правителя не имеют, но живут в народоправстве." – так писали о северных варварах в Шумере, Кеме, Израиле, Византии. Проходили века, на карте известного мира делились сферы влияния и застывали границы – и только Север грозил всему прочему миру своими тайнами, своими полчищами, точного числа которых никто и никогда назвать не мог.

"Язычники!" – с какой злобой шипели это слово мудрецы и священнослужители в родном городе Манассии! Едва ли не в каждом священном тексте обращения к Невыразимому была страстная мольба покарать идолопоклонников, нечестивых гоев! Предания о расправах над ними после Исхода рассказывались даже самым маленьким детям, чтобы наполнить их сердца гневом, чтобы они выросли настоящими воинами и полководцами Каганата, не знающими жалости к отвергающим Завет Единого Бога. Казалось бы, сам Невыразимый должен быть на стороне хазар в этой войне. А вот попробуй, доберись до этого князя Черного… Скорее он сам появится под стенами твердыни, которую удерживает Манассия.

Конечно, христиане и мусульмане, также чтущие Завет Авраама, во многом заблуждаются. Но все же Истинная Вера стремительно покоряет мир. Неужели и теперь Север не склонится? Неужели в глубине его лесов и дальше будут чтить древних воинственных Богов, собираться на шумные вечевые сходки, презирая Фатум и власть золота?

Но великую мудрость вложил в свои слова достойнейший равви Акива: "Если следуя Торе, мы подвергаемся стольким опасностям, то отринув ее – наверняка погибнем!". Бек Манассия не возроптал на Невыразимого, ожидая его волю – и Господь Адонаи вознаградил его терпение. Каган-бек не только не разгневался, но и повелел Манассии возглавить большое войско, которое должно было вновь покорить россов. Следовало торопиться – пока князь Черный не успел укрепиться еще больше, пока не призвал подмогу из стран Заката. Манассия и не подозревал, что при дворе кагана в эти дни тоже читали страшные пророчества о Князе Роша…

Кроме знаменитой панцирной конницы по просьбе Манассии ему прислали пехоту – отряды племенных князьков Кавказа и наемников, за хорошую плату готовых сражаться за кого угодно и с кем угодно. Это не исключало опасности предательства… но ведь князь Черный точно не заплатит им больше, чем каган. Теперь предстояло вторгнуться на землю россов и устрашить их сердца безжалостными расправами с непокорными. Это была вечная стратегия Каганата, и везде она действовала безотказно. Только разве что на Севере она дала сбой… Но так или иначе, а выступать в поход было необходимо. И Манассия выступил.

Первые дни и даже недели наполнили его непоколебимой верой в близкое, и что самое главное – легкое, восстановление порядка на Северных границах. Князь Черный не смог встретить Манассию сразу – он был занят борьбой с непокорными удельными правителями, совсем недавно присягнувшими ему на верность, а теперь вновь отложившимися. Иные уже прислали гонцов к беку с изъявлением подданства, а заодно – и со сведениями о таинственном и грозном враге Хазарии. Манассии даже стало смешно – за что теперь сражаться князю Черному, если его собственные братья по крови, вере, положению среди язычников отреклись от него? И с чем он собирается сражаться? С одной своей дружиной? С толпой необученого мужтчья, которое по слухам сбегалось к Черному из других княжеств, не признавая хазар господами? Безумец… Манассия уже решил, как он поступит с врагом, которого следовало захватить живым. Сначала Черного подвергнут мучительным пыткам и казни в присутствии других росских князей, а затем тело разрубят на части и каждую отправят в землю какого-нибудь племени – пусть видят, что ждет непокорных! Нечто подобное было описано в Танахе, а Манассия чтил Священное Писание… Дочь же князя Черного сначала проведет ночь вместе с беком, а затем он отдаст ее воинам – в присутствии отца. Пусть гои запомнят, в чьей власти пребывают!