Ефим Гальперин - Опыты психоанализа: бешенство подонка Страница 2

Полицмейстер с опаской отходит от края крыши.

– Правильно, вахмистр, делаешь. Берегись меня!

– Я не вахмистр, а полковник.

– Нет, это для гражданина министра ты полковник. А для меня… Ох, помню, кричал «жид на православного священника руку поднял!». Вахмистр ты!

Рутенберг поясняет Терещенко:

– Это же, как судьба сводит! Он, будучи в охране, меня, в кандалах, заколоть хотел. Отбили другие жандармы. А теперь я сбросить его с крыши не моги. Свобода, равенство, братство. «Liberté, Égalité, Fraternité»… Те-те-те!

– Понаехали! Паршивый еврей! – кричит полицмейстер, оказавшись на безопасном расстоянии от края крыши.

– А ты паршивый русский. Что для России вообще опаснее.

– Мне кажется, вы как-то грубы, – пробует Терещенко укорить Рутенберга – Не интеллигентно делаете замечания…

– Это вы мне? Человеку, который едет с другого конца света с надеждой на новую Россию, а тут та же грязь, кровь и бестолковщина. Нет власти!

– Ну, как же?! Мы… Правительство…

– Да, бросьте! Если бы не казаки, большевики уже бы правили бал. И вы, министры, в лучшем случае сегодня бы в тюрьме. А в худшем здесь под стенкой валялись бы. Разорвала бы вас пьяная матросня на части. И ботиночки ваши присвоила бы. И костюмчик. А вы говорите, полиция, власть… Нет в России ни того ни другого!

Внизу площадь полная трупов и раненых. Стоны, крики, носилки, санитарные машины…

Санкт-Петербург. Театр «Летний Буфф». Вечер

Представление оперетты «Сильва». Неистовый канкан. В середине зрительного зала на помосте актриса, играющая Сильву, поёт свою арию. Зрители в зале – мужчины во фраках, женщины в вечерних нарядах. Допевается ария. Аплодисменты.

Антракт. Буфеты, официанты, оживлённые разговоры в фойе. По фойе во фраке, с бокалом шампанского в руке во фраке и в сопровождении двух телохранителей движется Ленин4.

Натыкается на Рутенберга. Тот тоже с бокалом.

– О! Кого я вижу. Сам Пинхас Рутенберг! – удивляется Ленин. – Собственной персоной!

– Простите… – Рутенберг всматривается, поправляя очки, – Никак господин Ульянов! Здесь?!

– Да! Я люблю оперетту!

– Ну, да! Это же по вашей части! Столько вы их устраивали в жизни… Большевики, меньшевики, антипартийные группки… Вы большой либреттист! Правда, я смотрю, вы последнее время склоняетесь к кровавым сюжетам. И масштабы вашей деятельности жутко расширились. Сидеть бы вам в Цюрихе со своей сектой. Ан, нет…

– Перестаньте. Вы известный грубиян. А почему вы прибыли… И не к нам, а к Керенскому? Вы же революционер с огромным стажем, батенька!

– Вы знаете, Ульянов, я был в отношениях с Азефом5. Думал, что подлее человека быть не может. Оказалось, есть! Вон мальчишки-газетчики разоряются. «Ленин сказал, Ленин требует». Сколько платите писакам? А, ну да! Вы же свои газеты наплодили. Штук тридцать всяких правд… Откуда деньги берёте, Ульянов? Или нашли богатую вдову? Веселую? – напевает мотив из оперетты «Весёлая вдова». – Так у мадам Арманд столько денег нет!

Ленин вскипает. Сжимает кулаки. Телохранители Ленина, чувствуя, что тот вне себя, угрожающе надвигаются на Рутенберга.

– Э, граждане! – предупреждает тот.

– Товарищи… – поправляет Ленин.

– Нет, это для вас, Ульянов, они товарищи, а для меня срань. Рутенберг напирает на телохранителей:

– Во первых, мальцы, я «чалился на нарах» в «Крестах». Так что за себя стою! Во вторых спор у нас с вашим паханом теоретический и в интеллигентном месте. Оп-е-ре-т-та!

А в третьих я со вчерашнего дня заместитель коменданта города Петрограда и окрестностей.

Вот ведь кликну сейчас дежурный наряд казаков. Понятно! Ленин уводит своих молодцов от греха подальше.

Не видит Рутенберг, что к Ленину сквозь толпу протискивается невысокий усатый человек в потёртой тужурке и кепке. Это Сталин6.

Он, по-волчьи озираясь по сторонам, сообщает что-то Ленину. Вся группа растворяется в толпе.

А на Рутенберга выплывает из толпы Терещенко с Марго и со своей сестрой Пелагеей.

И все с бокалами шампанского.

– О! Вы тоже любитель оперетты! Вот, девочки, разрешите представить. Пётр Моисеевич Рутенберг. Сегодня на крыше познакомились. Это Марго. А это моя сестра Пелагея.

– Б-г мой, гражданин министр! Вот уж воистину, если Всевышний даёт, то щедрой рукой! Рад познакомиться, прекрасные дамы!

– Помнишь про революцию 1905 года. «Кровавое воскресение»7,– говорит Терещенко сестре Пелагее. – Вот! Тот самый легендарный Пётр Моисеевич, который своими руками задушил попа Гапона.

– О, вы такой безжалостный?! – вскрикивает манерно Пелагея.

– Нет, я такой справедливый! – улыбается Рутенберг. – Я и оперетты больше всего люблю за простодушие героев.

– Кстати, я ведь прямо с заседания министров, – говорит Терещенко. – Из-за этого на первое действие не успел. Так вот, господин Рутенберг, там у нас возобладала именно ваша точка зрения. Заслушав доклад Алексеевского, правительство приняло решение арестовать Ульянова-Ленина и весь их центральный комитет. По обвинению в шпионаже на Германию.

– Ах, как жаль, уважаемый министр, что вы не сообщили это мне десять минут назад!

– А что?

– Так я как раз с этим самым Ульяновым разговаривал. Он ведь тоже любитель опереттки. Ой, теперь, боюсь, нескоро мы его увидим.

Санкт-Петербург. Двор и сторожка завода “РУССКИЙ РЕНО”. Раннее утро

Птички поют. Пустынно. Хотя нет. У ворот, вдоль забора и даже на деревьях охрана. Бригадир у них Сталин. Он строго проверяет посты вокруг домика сторожа. Потом проходит внутрь и мостится на краешке табуретки у входа.

В помещении Ленин, Троцкий8, Зиновьев9, Каменев10, Свердлов11, Орджоникидзе12. В углу у окна сидит Иоффе13.

Панорама – знакомство по лицам присутствующих в сопровождении дикторского текста.

ДИКТОР:

Ленин Владимир (Ульянов). Прибыл 3 месяца назад. Отсутствовал в России 9 лет. Пересёк Германию в пломбированном вагоне. Председатель исполнительного комитета большевиков.

Троцкий Лев (Бронштейн). Прибыл 2 месяца назад из США. Отсутствовал в России 11 лет. В июне неформальный лидер «межрайонцев». Сотрудничает с большевиками.

Каменев Лев (Розенфельд). Вернулся 3 месяца назад из сибирской ссылки. Член исполнительного комитета большевиков.

Зиновьев Григорий (Радомысельский). Прибыл 3 месяца назад. Отсутствовал в России 9 лет. Пересёк Германию в пломбированном вагоне вместе с Лениным. Член исполнительного комитета большевиков.

Свердлов Яков (Гаухман). Вернулся 4 месяца назад из сибирской ссылки. Тогда же впервые встретился с Лениным. Член исполнительного комитета большевиков.

Иоффе Адольф. Вернулся в Петроград 4 месяца назад из сибирской ссылки. Сотрудничает с большевиками.

Орджоникидзе Серго. Вернулся 4 месяца назад из сибирской ссылки. Член исполнительного комитета большевиков.

Сталин Иосиф (Джугашвили). Вернулся 4 месяца назад из сибирской ссылки. Занимается охраной исполнительного комитета большевиков.

– …Эти сволочи юнкера! – разоряется Ленин. – Стоять надо до последнего! Особняк Кшешинской – это наш боевой штаб!

– Сдавать будем штаб, – замечает негромко Иоффе, наливает себе из термоса чай в стакан. – Не желаете чаю, Владимир Ильич?

– Да, плесните мне… Ну, если Иоффе говорит «сдавать», будем сдавать.

– Боюсь, что эта шахматная партия нами проиграна, – вздыхает Троцкий.

– Идиоты, те, кто руководил матросами. Надо перестраивать наши порядки! – читает из газеты. – «Указ правительства. Арестовать по обвинению в шпионаже в пользу Германии, лидеров большевиков Ленина-Бланка, Радомыльского-Зиновьева, Луначарского, Коллонтай, Семашко, Раскольникова, Рошаля». Пока это вас, большевиков, касается, Владимир Ильич. Но мне кажется, имеет смысл, чтобы часть товарищей, не большевиков, тоже ушла на нелегальное положение. Я, например, об этом подумываю.

– Архиглупость, товарищ Троцкий! – хорохорится Ленин. – Мы должны дать отпор этой клевете через прессу!

– Боюсь, что прессы у нас уже нет. Вам не кажется странным, что резко увеличилось количество патрулей на улицах? Юнкера, казаки. В любой момент могут начаться аресты уже просто членов Петроградского Совета. Противник нащупал слабый участок.

Троцкий зачитывает из другой газеты:

– Вот! «…Суд, на котором будут предъявлены имеющиеся вещественные доказательства предательства большевиков, их связи с германским генштабом…». То есть обратите, товарищи, внимание на слово «имеющиеся»…

Он смотрит в глаза Ленину:

– Есть ли они в природе, эти самые «вещественные доказательства»? Вот вы можете, Владимир Ильич, заверить нас, что ничего не всплывёт?

– Не дай Бог! – вскрикивает Каменев и зачитывает ещё один газетный текст – Вот «Петроградская Газета». «Ленин и его шайка – заведомые немецкие шпионы, посланные кайзером для нанесения революции отравленного удара ножом в спину». Ну, знаете… Это сильно подрываёт наш авторитет в стране.