Елизавета Дворецкая - Ольга, княгиня зимних волков Страница 20

Раздался стук – Малец подтащил к щели сперва один конец тяжелой длинной доски, потом другой. Приладил кое-как, закрывая отверстие, потом пал наземь и шустро, будто уж, отполз на несколько шагов, притаился среди неровной груды земли, выбранной из ямы при подготовке могилы. И замер, держа наготове нож и прикрыв его собой, чтобы не выдал блеском.

К могиле подошли двое – его чуткий, обостренный лесной жизнью слух улавливал шорох шагов по траве. Один держал факел. Пришедшие были невысоки ростом… в долгополой одежде… о боги, это, кажется, женщины!

Мальца пробрало морозом. Будь это мужчины, он бы так и ждал, в любой миг готовый на них броситься из темноты, если они заметят сдвинутую доску и попытаются проверить, в чем дело. Но женщины могли прийти на такое место в такой час только ради одного. Колдовства. Он застыл, затаив дыхание и мысленно внушая оставшимся в яме побратимам, чтобы они постарались ни малейшим шевелением не выдать своего присутствия. Иначе в этой яме им и остаться.

Не сказать, чтобы Ведоме было страшно. Весь день она, как и велела Рагнора, не ела и сидела в материнской избе, ни с кем не разговаривая: готовилась. К вечеру чувство голода притупилось, а чувство отчуждения от всего окружающего окутало ее мягким, но почти непроницаемым коконом. Воротясь с погребального пира, Рагнора подала ей миску, где болталось на дне чуть-чуть остывшей похлебки. Ведома через силу засунула в рот ложку с несоленым, жирным, противным варевом и быстро глотнула, стараясь не замечать вкуса – не то вывернет. Пища мертвых – не услада для утробы, хорошо, что вкушать ее живым приходится нечасто. Бабка подала ей другой горшочек – с медом, тоже с пира. Теперь она была готова для встречи с миром мертвых.

От городца до края поля их провожали трое отцовских хирдманов, но у первых могил Рагнора взяла у них факел, и дальше они с внучкой пошли вдвоем. Сделав три десятка шагов, Рагнора остановилась и повернулась к Ведоме:

– Ты уверена, что хочешь туда идти?

– Хочу ли? – удивилась Ведома. Раньше ее не спрашивали, чего она хочет. – Я не боюсь.

– Речь не об этом. Если бы ты вздумала бояться, я бы не признала в тебе свою кровь! В твои годы многие уже замужем и должны сами решать, что им делать. То же скоро будет и с тобой. Ты – из руси, а это значит, что ты живешь на ничейной земле и стоишь двумя ногами в двух разных мирах. Мы, русь, одинаковые в Сюрнесе, и на Бьёрко, и в Хейтабе, и даже в Кенугарде, но совсем не похожи на смолян, или свеев, или ютов и прочих, которые живут вокруг виков, сбывают нам свои товары, покупают наши, не любят, не понимают и опасаются нас. И иногда у них есть для этого основания! Здесь, в Гардах, мы живем слишком далеко от моря – у нас даже нет кораблей! Поэтому мы должны покрепче врастать в землю, пускать глубокие корни, чтобы никакая буря не могла нас свалить! Ингвар, сын Харальда Боезуба, понял это первым и обосновался в Альдейгье сразу после битвы при Бровеллире, в которой боги сошли на землю в последний раз. Его потомок Тородд продвинулся дальше, занял хорошее место на истоке Волхова, и теперь его род повелевает всеми землями вокруг озера Ильмень. Ульв Зверь первым прошел на юг дальше всех и стал править в Кенугарде, потом его место занял Одд Хельги. Анунд конунг и Торкель конунг забрались дальше всех на восток. Мы прокладываем торговые пути, обеспечиваем связи, помогаем всем богатеть, а потом местные начинают считать нас лишними. Поэтому нам приходится брать власть над ними в свои руки. И от союза руси и власти рождаются такие побеги, как ты. А если снова грянет буря, тебе придется выбрать свою сторону.

Ведома застыла, потрясенная. Стоя на краю поля мертвых, бабка будто окидывала взором все далекие и сложные пути руси на земле славян, и казалось, все эти бесчисленные дружины, разноплеменные и разноязыкие, молча смотрят на них из темноты. Все те, кто веками набирал дружину по числу гребцов на боевом корабле, кто уходил на тот свет через ворота самых разных стран, держа в одной руке меч, а в другой – весы для серебра с бронзовыми чашечками, теперь замерли в предчувствии новой бури.

– И вот что я тебе посоветую, – продолжала Рагнора. – Не торопись с выбором, сколько сможешь. Не у всякого хватает твердости потом не корить себя за принятое решение. И если не уверена в своих силах, не торопись. Погляди на свою мать: ее мир погиб, но она ни в чем не виновата. И до того, как пропали ее родные, и после все шло не так, как ей бы хотелось, но ей не в чем себя упрекнуть, потому что за нее все решали другие: родичи, муж, обычай. И когда я умру жуткой смертью, она с легким сердцем вновь наденет цветное платье.

Ведома могла бы сказать, что ее мать уже надела цветное платье, но слова Рагноры о жуткой смерти прозвучали так безоговорочно-грозно, будто это должно было случиться вот прямо сейчас, и девушка была совсем подавлена. В словах бабки смешались прошлое и будущее, точно в речах вёльвы.

Но Рагнора не оставила внучке времени на размышление и зашагала дальше.

Ведома не раз бывала возле Биргировой могилы во время ее подготовки и знала, где именно та находится – оттуда были хорошо видны курганы Хринга и деда Олава, – но сомневалась, что нашла бы это место в кромешной тьме. Было облачно, и свет звезд почти не достигал земли. Под ногами шуршала невидимая трава, и девушка поймала себя на нелепом желании иметь длинные руки, такие, чтобы можно было на ходу ощупывать землю перед собой. От этого ей захотелось рассмеяться, но она с усилием прогнала досужие мысли и постаралась вернуть сосредоточенность. Она ведь идет не гулять, а учиться налагать проклятье! Какой уж тут смех!

Рагнора, шедшая чуть впереди, остановилась, и при свете факела в ее руке Ведома различила чуть присыпанные землей доски. Перед ними был могильный дом Биргира. За время подготовки погребения она бывала здесь не раз, но от мысли, что подземный житель уже вселился и сейчас тут, у них под ногами, ее пробрала дрожь. И они с ним наедине – отделенные от мира живых непроницаемым морем мрака…

– Воткни факел вон там, подальше, – велела Рагнора. – Пригодится на обратном пути, но здесь нам свет не нужен. Темнота быстрее доносит сильные слова по назначению.

Ведома отнесла факел к кучам отвала и воткнула там. Вернулась, осторожно ощупывая ногами неровную землю, чтобы не споткнуться. Когда неразличимая в темноте старуха взяла ее за руку своей холодной сухой рукой, девушка едва не вскрикнула.

– Мы сделаем так, – тихо заговорила Рагнора. – Нужно обойти могилу против солнца, произнося заклинание. Я пойду первой, а ты за мной. Я буду говорить, а ты повторяй. Так мы наложим проклятье вдвое сильнее. Поняла?

Ведома кивнула в темноте, не решаясь подать голос. Рагнора выпустила ее руку, и она испуганно подумала: но как же следовать за бабкой вслепую? Да она сейчас же собьется и уйдет куда-нибудь за Хрингов курган… Фигура старухи еле-еле угадывалась во тьме.

Но тут Рагнора заговорила, и Ведома сообразила, что путь ей будет указывать голос.

Скрылся в лесуЯрла убийца,Но голос РагнвёрЕго там настигнет.Слушайте, волки,В чаще засевшие,Тулу Рагнвёр —Злодеев погибель.

Голос стал удаляться, потом замолк. Ведома очнулась, вспомнила, что ей же надо повторять, и сделала шаг.

Скрылся в лесуЯрла убийца…

Не составило труда запомнить простые строки, но, чтобы произнести очередное слово, ей приходилось замирать на месте, а чтобы сделать еще шаг – прерывать тулу. Никогда раньше ей не приходило в голову, что так сложно делать разом два дела – идти и говорить, хотя обычным людям в обычных обстоятельствах это не составляет никакого труда. Поэтому она продвигалась вперед довольно медленно.

В лес коли вступишь —Ворог навстречу.Сядешь в лодью —Дно прохудится.Пищу возьмешь —Станет как камень.Воды отопьешь —Она горше желчи.

Обходя могилу, Рагнора перечисляла несчастья, которые насылает на своего врага. Дабы избежать их, у него оставалось два способа: разгадать «имена трех мужей», то есть три «сильных слова», начертанных на дощечке, или явиться к Сверкеру с повинной головой. Первое в этом краю, где очень мало кто знал руны и почти никто не знал «сильных слов» из языка древних северных чародеев, было почти невозможно. А о втором лиходеи просто не догадаются и сгинут в чаще, пав жертвой злосчастных обстоятельств на земле, на воде или в собственном жилище.

Рваться одеждаСтанет на теле.Кости твоиПоломает от ветра.Черви в твоейЗаведутся утробе.Кровь твоя станетПивом гадюке…

Ведома все медленнее делала шаг за шагом и все неувереннее произносила слово за словом. Казалось, она слабела, будто принимала на себя эти несчастья. Темнота сильнее давила на плечи.

Они прошли уже половину пути вокруг могилы и приблизились к другому ее краю. А потом… Раздался стук или скрип – такой резкий, что Ведома содрогнулась с головы до ног и не удержала крика. Часть покрытия могильного дома, плохо видная во тьме, откинулась, будто вздыбилась земля, и могильный житель темным комом прянул со дна ямы вверх!