Дзахо Гатуев - Зелимхан Страница 20

Один Афанасьев-поручик, который Эрш и Нелх взрывал, один Афанасьев вперед ринулся. Думал, что Зелимхан, как Эрш и Нелх. Но как горы был Зелимхан, как рушащаяся скала придавил он Афанасьева.

Убил.

Когда в горах война, тогда скачет от хребта к

хребту эхо.

— Война!.. — кричит.

На этот крик никто не прибежал. Зелимхан сам с

русскими справится.

Русские сами с Зелимханом не справятся.

— Зачем нам бежать?

На этот крик никто не прибежал. Курдиев надумал ингуша послать за хаджи, которые в зеленых халатах, за стариками, которые ежатся сединой.

— Пусть придут, пусть Зелимхана просят не стрелять больше. Мало разве ему.

А Мэдди приметила дагестанца, того, который ее в ставке Андроникова встретил. Приметила и подбежала к нему из-за скалы.

— Теперь ты потанцуй лезгинку, — в ладоши захлопала.

Хаджи пришли. Старики пришли…

С вершины хребта смотрел Зелимхан. Внизу собирали убитых, раненых подбирали… Не лохань патронов принес он,

— Уо, Эльберт! Баркалла тебе, что крикнул ты. Разбил бы нас дагестанец этот. Как прополз он ложбинкой, что не заметили мы? Абреку нельзя об одном деле думать. Абреку сразу много думать надо. Вперед надо думать, назад надо думать, направо, налево думать надо. Молодец дагестанец этот! Хороший волк был бы в стае нашей. Один догадался со стороны к нам подлезать, другой никто не догадался. Две тысячи чертей было.

Когда посланный во Владикавказ прискакал, генерал Михеев рассердился очень и усы крутить начал:

— Я, — говорит…

Потом ногами стучать начал об пол:

— Сломаю, — говорит.

— Зелимхана не взяли, ингушей-абреков не взяли! Андроникова отдали, Данагуева отдали (куда он годится теперь?). Пять дагестанцев убито! Это ничего, на их место другие придут. Казак убит! Юсуп убит! Когда я на его место другого человека найду? Уо, волк и волчий сын Зелимхан! Тебя не взяли — тебя, как барана на блюде, принесут мне!

Так Михеев-генерал кричал.

Все кричали тогда. Только не слышно было. В горах не слышно было. И Михеев-генерал, чтобы слышно было, приказал всех сельских старшин к себе собрать. В дом свой. Там одна комната есть. Большая и длинная. В ней дверей много. В одну дверь Михеев входит. В другую народ входит. В одну дверь Михеев уходит. В другую дверь народ уходит. Еще там стеклянные ящики есть. В этих ящиках черкески, медали, кресты. Волла-ги, билла-ги, золотых медалей и крестов много там. Это они за нас получили. Ну, ничего.

Когда Михеев-генерал старшин собрал, сказал Михеев-генерал старшинам:

— Я, — говорит, — вас назначил старшинами, и теперь вы отвечайте мне за весь ингушский народ. Царь и закон никогда не притесняли, — говорит, — ингушский народ. Наоборот. Царь льготы давал ингушам… А вы что делаете? Вы ни одной повинности не несете, вы много денег нам должны. А вы еще воруете, а вы еще грабите, вы еще грабежи и разбои устраиваете. Уо, аллах, аллах!.. Этого тоже мало. Харачоевский Зелимхан, абрек, у вас в гостях был, а вы начальству ничего не сказали об этом. Сам пророк Магомет сказал, что Зелимхан плохой человек, что Зелимхан нехороший человек. Разве это человек, пророк говорит, который правоверным столько зла делает, из-за которого столько несчастий правоверные терпят.

— Волла-ги, билла-ги, русский Михеев-генерал

так говорил:

— Вы против пророка идете, — говорил. — Вы харачоевскому Зелимхану, абреку, помогаете, вы вместе с ним на царские войска напали. Разве Магомет-пророк говорил, что на царские войска нападать можно? Около Цорха напали, на Ассе теперь тоже напали. Плохое дело вы делаете. Такое дело нельзя делать. Я любил вас, теперь не люблю. Наместник любил вас, теперь не любит. Довольно! Все довольно! Довольно, что мы с вас недоимки не брали. Довольно, что вы казачью землю в аренду берете. В две пятницы вы все недоимки заплатить должны. Если не заплатите, я опять к вам царские войска пошлю. Казакам арендные деньги вы платили. Я все равно приказываю этот контракт порвать, все равно всех ингушей с казачьих земель вышлю. Если сами не выселитесь, я знаю, что я сделаю. Я войска опять пошлю, чтобы они все сломали у вас, как Цорх сломали, как Эрш и Нелх сломали…

Михеев-генерал ногами стучать начал. Об пол. Потом усы крутить начал.

— Я требую, — говорит, — чтобы Зелимхана мне за две пятницы живого или мертвого отдали. Как барана па блюде.

— Уо;, аллах, аллах!

— Какое дело такое дело? Вы просили меня, чтобы я вам хорошего пристава дал, я вам князя Андроникова дал. А вы что сделали? Вы Андроникова убили, а Зелимхану патроны даете. Какое дело такое дело? За это я вас… За это я вас старшинского звания лишаю. Снимайте цепи ваши старшинские, шашки снимайте, револьверы снимайте. Все отдайте помощникам своим и через две недели мне Зелимхана принесите. Если не принесете… — Михеев-генерал опять ногами стучать начал. — Все, что я вам сказал, за две недели сделайте. Довольно!

Так Михеев-генерал своим старшинам говорил. Тогда нам тоже слышно стало. Только наше какое дело? Пускай сами Зелимхана берут, если могут. А мы разве враги себе?

САЛАМБЕК ГАСАОДЖЕВ

На три эпохи имели всего две недели сроку ингуши. На уплату недоимок. На выселение с арендованных казачьих земель… На поимку Зелимхана…

Михеев-генерал не удовольствовался одним ударом, хорошим ударом по всему народу — начал бить по отдельным сельским обществам, придавленным весенней судьбой Цорха. Осенней судьбой Эрша и Нелха.

К Сагопшу тоже:

— Выдать Саламбека или будет уничтожен Са-гопш!

Склонились стариковские головы. Колючие, бритые.

— Выдать… Как же Саламбека выдать можно — наш он» Наш он — Саламбек, и не виноват он, что абреком стал.

Склонились стариковские головы.

— Уничтожат. Цорх уничтожили, Эрщ и Нелх уничтожили. — Сагопш уничтожат. Разве им нашего добра жалко? Разве им наших жен и детей жалко?

— Пойдем к саламбековской жене….Подумаем.

Когда идешь в абречий дом, думаешь, что это совсем иной дом, что даже свет в комнатах иной. Это мы так думаем. Старики нет. Старики знали, что саламбековский дом как все дома. Что за высоким плетнем двор, и во дворе сапетки для кукурузы, конюшня, хлев. Что плетнем низеньким, — перешагнуть через который, — отгорожен дворик чистый, в котором деревья и который перед домом, перед террасой, что вдоль дома. Над террасой навес, и под этим навесом вся летняя жизнь.

Саламбековский дом как все дома.

Пришли старшие. Думать пришли. Рассказали. Молчала саламбековская жена, старики молчали: жене ли за мужа говорить? Старикам ли говорить, чтобы ингуш в царскую петлю пошел? Какой ингуш еще! Са-ламбек! Настоящий мужчина, абрек настоящий. Эго — не воришка-абрек, это не убийца-абрек. Это такой абрек, который, когда убивает, точно сам аллах убивает.

Что могли сказать старики саламбековской жене. Рассказали только, что начальство говорило. На сходе. И разошлись. В октябрьские сумерки, которые еще теплы и ласкаются мягкими ладонями паутин.

Старики рассказали жене, люди рассказали самому Саламбеку. И ночью пробрался к себе Саламбек.

— Жена, ты завтра в город поедешь.

— Зачем поеду? С кем поеду? Можно ли женщине одной в город ехать?!

— Ты завтра в город поедешь. С братом поедешь, к Баширу-адвокату приедешь. Скажи ему… За что наши женщины будут страдать? За что наши дети будут… Как смеет бить беззащитных начальство?! Только я не хочу, чтобы меня, как собаку, повесили. Как мужчина, я хочу умереть. К Баширу-адвокату приедешь, Баширу-адвокату. скажи: пусть он пойдет к генералу, пусть генералу скажет, что я, Саламбек, не хочу, чтобы невинные страдали, что я, Саламбек, сам приду. Пусть только генерал слово даст, что не повесит он меня, что расстреляет он меня.

Саламбек сделал, как генерал сказал. Генерал сказал, чтобы Саламбек к начальнику участка явился. Саламбек явился. Генерал сказал, что Саламбека в город начальник участка привез. Саламбека в город начальник участка привез. Все так выходило, как генерал обещал. Врал всякий, который говорил, что та-кой-сякой, нехороший Михеев-генерал. Седоголовый и черноусый.

Говорили еще друзья, что по дороге расстреляют Саламбека. Тоже неверно: живого привезли его в город. Наверное, чтобы на людях расстрелять Саламбека, чтобы показать, как начальство с разбойниками расправляться умеет. Ничего… Героем умрет Саламбек. Так умрет, чтобы начальству даже жалко его было. Если бы Зелимхан тоже так умер! Так тоже не хочет умирать Зелимхан! «Пока я все начальство…» — говорит. И к осетинам уехал: тяжело сейчас ингушам, новые доказчики у ингушей будут.

Зелимхан к осетинам уехал. В Алагир. Кто может подумать, что там Зелимхан. Саламбека во Владикавказ привезли. Чтобы расстрелять. Кто ждал, что Саламбек сам к начальству явится.