Мари-Бернадетт Дюпюи - Сиротка Страница 20

Жозеф встал и налил себе стакан карибу — местного алкогольного напитка, состоящего из смеси шерри с низкокачественной водкой. Это был его обычный способ взбодриться в сильные холода или в случае, когда на душе скребли кошки. И все-таки к помощи спиртного Жозеф прибегал редко, особенно в будние дни. Кюре настоятельно просил паству воздерживаться от употребления спиртного.

— И я оттолкнул Марселя, одного из лучших моих друзей, потому что он подошел ко мне слишком близко. Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы я принес в дом эту заразу!

Элизабет слушала его, открыв рот и широко распахнув глаза. Она все никак не могла поверить, что Жанна Тибо умерла.

— Так быстро! — со слезами на глазах проговорила она. — В воскресенье она по поручению матери принесла мне бутылку кленового сиропа. У меня сироп уже закончился… Господи, Жанна была такой молодой, такой милой!

— Будь проклята эта зараза, этот испанский грипп! — отозвался Жозеф. — Мэр повесит на их дом табличку. Кюре уже там. Жанну похоронят как можно быстрее, чтобы не заразились остальные члены семьи.

Кто-то постучал в дверь. Элизабет побежала открывать. На пороге она увидела сестру Марию Магдалину, чьи руки были соединены молитвенным жестом на уровне нашитого на черном платье креста. Между молодой монахиней и нянечкой Мари-Эрмин установились дружеские отношения. Сестра Мария Магдалина сделала попытку войти, когда из глубины дома донесся сердитый голос Жозефа:

— Откуда вы идете, сестра?

— Из церкви. Там я узнала о смерти Жанны. Мать-настоятельница послала меня узнать новости, — ответила монахиня. — Это ужасно, правда? Ваши малыши здоровы?

Элизабет отступила в дом, приглашая монахиню войти.

— Нам очень жаль бедную Жанну, — грустно сказала она, — но нужно выполнять предписания врачей, о которых мы читали в газетах. Лучше держаться подальше от больных.

Сестра Мария Магдалина кивнула. На самом деле, выйдя из церкви, она бегом направилась в дом семьи Тибо. Она сочла своим долгом утешить несчастных родителей и в последний раз запечатлеть поцелуй на невинном лбу Жанны.

— Простите меня, — сказала она. — Не буду вас отвлекать. Да оградит вас Господь от всех несчастий!

Пять дней спустя, перед самыми родами, умерла Селин Тибо. В поселке ее очень любили. Она угасла за несколько часов, перед смертью впав в некое подобие комы, вызванной сильным жаром. Марсель чувствовал себя так плохо, что не смог даже присутствовать на похоронах супруги, ставшей четвертой жертвой гриппа. Отец Бордеро и мэр настояли на срочном погребении, последовав примеру соседних поселков.

Перед церковью собравшиеся вокруг кюре близкие родственники торопливо прочли прощальную молитву — вот и все похороны… Эпидемия затронула многие семьи, и все готовились к худшему.

— Гнев Господень, — повторяла мать-настоятельница, покидая церковное кладбище. Она шла, опираясь на руку сестры Люсии.

Пожилая монахиня твердо решила проводить в последний путь мадам Селин Тибо, которой суждено было упокоиться рядом со своей дочерью Жанной.

— Такая набожная, такая добросердечная! Она оставила сиротами пятерых детей! — сказала настоятельница сестре Люсии, — Нужно молиться всей душой, чтобы месье Тибо выздоровел! Я решила забрать его детей в школу. Мы поселим их в классе для младших. Поставим там кровати… И если их отцу суждено умереть, они этого не увидят!

— Хорошо, матушка. Вы, наверное, слышали, как господин мэр рассказывал, что зрелые мужчины переносят болезнь легче, чем старики.

— Похоже, женщины и дети и вправду заболевают первыми, — озабоченным тоном отозвалась настоятельница. — Но Марсель Тибо не выглядит крепышом… Надеюсь, доктор из Роберваля все-таки сможет к нам приехать. Поможет нам если не лекарствами, то хоть добрыми советами!

Монахини вернулись в монастырскую школу. Просторное здание в отсутствие сотни ребятишек, посещавших его более или менее регулярно, этим утром казалось на удивление тихим.

— Господи, как же мне хочется снова увидеть полные классы! — вздохнула сестра Люсия. — Но сколько учеников вернется? -

Они поднялись в кухню. Сестра-хозяйка кормила Мари-Эрмин. Девочка шмыгала носиком, глаза были полны слез.

— Что ее так огорчило? — спросила мать-настоятельница.

— Сестра Мария Магдалина слегла. Она попросила меня присмотреть за Мари-Эрмин, а девочке запретила входить в свою комнату, — ответила сестра Викторианна обеспокоенно. — Малышка не понимает, что случилось.

— Боже всемогущий! — крестясь, воскликнула пожилая монахиня. — Наверное, она заболела гриппом! Но я буду за ней ухаживать, и она поправится! Мари-Эрмин, послушай меня, девочка! Наша сестра Мария Магдалина делает все ради твоего блага. Ты должна слушаться и не ходить к ней в комнату, Сегодня ты будешь спать с сестрой Викторианной. Твою кроватку мы переставим. Будь умницей, моя дорогая, и попроси Господа сжалиться над твоей будущей мамой!

Эти ее последние слова удивили сестер Люсию и Викторианну. Монахини ничего не знали о планах сестры Марии Магдалины.

— Я собиралась рассказать вам обо всем перед Рождеством, — пояснила настоятельница. — Наша сестра решила отказаться от монашества и вернуться в мир. Благодаря поддержке родителей сестра Мария Магдалина получила опеку над Мари-Эрмин и будет воспитывать ее как собственного ребенка. Я одобрила ее решение. Мне всегда казалось, что ее решимость посвятить жизнь служению Церкви не слишком сильна.

Сестра-хозяйка нежно погладила лобик Мари-Эрмин.

— Значит, наш маленький ангел будет жить в Шикутими. У нее будет любящая семья и мама.

— Летом мы сможем ее навещать, — подхватила сестра Люсия. — Если честно, я кое о чем догадывалась. Примерно неделю назад я застала сестру Марию Магдалину без покрова, и ее волосы были длиннее, чем обычно. Я слышала, как она разговаривает с малышкой, обещая ей вещи, которые мы в нашем положении дать ей не смогли бы.

Мать-настоятельница невесело улыбнулась.

Обещания всех благ этого мира, — вздохнула она, отходя от окна.

Мари-Эрмин оттолкнула от себя тарелку с чечевицей и стала теребить салфетку. Из разговора монахинь она не упустила и словечка. И вдруг, сложив свои маленькие ладошки, она начала молиться. На середине «Отче наш», которую она знала наизусть, девочка разрыдалась. Монахини как могли пытались ее успокоить, но малышка была безутешна.

— Хочу сестру Марию Магдалину! — снова и снова повторяла она. — Хочу видеть мою мамочку! Она сказала, что она моя мамочка!

Сердце сестры-хозяйки разрывалось от жалости. Она взяла девочку на колени и тихо заплакала.

— Мы будем молиться, дорогая! Не плачь! — повторяла она. — Сестра Мария Магдалина нездорова, ей нужно отдохнуть!

Мать-настоятельница замерла на пороге спальни. Она боялась увидеть сестру Марию Магдалину больной, боялась узнать симптомы страшной болезни. Собственная жизнь или смерть ее мало волновали, одно было ясно: заболев, она не сможет быть полезной ни жителям поселка, ни детям семьи Тибо, которых намеревалась переселить в монастырь сегодня же вечером.

«Я посмотрю, как она, потом проверю содержимое аптечки. Может, у нас найдется средство от жара», — подумала она и решительно вошла в комнату.

Сестра Мария Магдалина лежала на кровати. Ее длинная белая ночная сорочка плотно, даже нескромно облегала ее женственные формы. Молодая монахиня повернула голову и посмотрела на настоятельницу.

— Матушка, не нужно было приходить!

— Мое дорогое дитя, это мой долг. Вы думаете, что заразились, так ведь?

Настоятельница подошла к кровати и увидела, что ночная сорочка сестры насквозь промокла.

— Господи Иисусе! — воскликнула она. — Вы так сильно вспотели?

— Нет, матушка, я намочила сорочку в ведре с холодной водой, — пробормотала молодая монахиня. — Это помогает сбить температуру. Сегодня утром у меня был озноб и сильно болели ноги. Потом я почувствовала жар. Отойдите от меня подальше, я не хочу, чтобы вы заразились.

Взгляд сестры Марии Магдалины был полон душераздирающей тоски. Зубы ее стучали.

— Нужно вас укрыть, — сказала мать-настоятельница. — Дитя мое, ваши методы лечения я нахожу опасными. Будьте рассудительны! Вы молоды и крепки. Месье кюре заверил меня, что молодые быстро выздоравливают. Вам нужно держаться ради Мари-Эрмин, которая страдает от разлуки с вами.

— Я сделаю все, что в моих силах, — заверила настоятельницу страждущая. — Но мне очень плохо и болит голова — словно кто-то изнутри стучит по лбу молотком…

Сестре Аполлонии удалось убедить молодую монахиню укрыться и снять с себя мокрую сорочку.

— Моя дорогая девочка, я приготовлю для вас целебный настой.

Сестра Мария Магдалина едва заметно кивнула и тут же погрузилась в беспокойную дремоту. Настоятельница невольно залюбовалась ее красивым лицом и доходящими до плеч светлыми волосами. Это была совсем другая девушка, не та, кого она привыкла звать сестрой Марией Магдалиной.